Аноним Смакс - Мир SMAX. Трилогия (СИ)
Бесполезные холмы точно соответствовали своему названию. Чахлые деревца, немного кустиков и травки, каменистая почва, никаких пещерок или прочих укрытий. Ничего не вырастишь и ничего полезного не добудешь. Даже редкие птицы брезговали этой бросовой местностью. Пока существовала база, на холмах стояли сенсоры, но русентийские десантники присовокупили их к трофеям. Ничего, кроме соплей от постоянно дувшего холодного ветерка на вершинах холмов маленький Ник здесь не нашёл бы.
Иного варианта не оставалось, и трое русентийцев, облачившись в защитное снаряжение, вступили на фунгусовые поля. Сначала осторожно, потом осмелев. Филимонов предупредил товарищей держаться всем вместе на дистанции не далее вытянутой руки: «Иначе будет трудно защитить вас от ментального удара». Под ноги смотрели, старались по возможности идти след в след — черви не пробивали современную защиту, но проверять, наступив на случайно подвернувшийся экземпляр, не хотелось.
Фунгусовое поле на планете начинается со мха. Тёмно-розовый, похожий на обычный мох, который без больших успехов пытались культивировать северные фракции людей. Червя на мху легко обнаружить заблаговременно, и опасны моховые предполья, в основном, повышенной концентрацией азота в воздухе. Бывало, что сильные ветра сдували скопившийся над мхом азот в сторону, и тогда по нему можно было прогуляться без маски. Точнее, промчаться без задержки — стихнут порывы ветра на пару минут, и выделяющийся из фунгуса азот убьёт копушу. Экстремалы из золотой молодёжи и полицейские-пограничники платили мху по десятку жизней каждый год — первые по дурости, вторые на учениях.
Мох сменяют кусты и деревья. Тёмно-розовый, иногда красный лес — жуткое место для столичной штучки. Кондратий видел его только в голосериалах. «Теперь он увидел его наяву», — продолжил бы сторонний зритель. Нет, не увидел. Сложно что-то рассматривать, если идёшь, дрожа от страха и уткнувшись лицом в затылок Филимонова. Разведчик понимал, каково сейчас молодому историку, и не возражал против подобного способа передвижения в группе — хотя, что скрывать, если бы уткнулась Стерёга, разведчику было бы намного приятнее.
Куда двигалась группа? Достигнув фунгуса, группа продолжила движение в прежнем направлении. Филимонов объяснил сделанный выбор просто: «А чем оно хуже других?». Возражений не было. Сталкиваясь с всё большим и большим числом странностей, троица путешественников негласно постановила поступать по первому наитию — возможно потому, что первой в головы приходила неслучайная мысль.
Что до странностей, то наибольшей из них на данный момент могло показаться нежелание людей упоминать находку у кратера — точнее, её происхождение и кто её мог подложить? В действительности, каждый из троих нашёл для себя ответ, но не собирался делиться им со спутниками, щадя их душевное равновесие.
Поход затягивался. Короткие остановки, лёгкие перекусы и отправление потребностей (умное снаряжение позволяло всё это делать, не снимая защитных систем). Ночевать не стали, шли и шли вперёд и встретили утро во всё том же монотонном и однообразном фунгусовом лесу.
— Филимонов, а вам не кажется, что мы сглупили? — прохрипел историк. О, только Капитану ведомо, как же Кондратий устал!
— Сглупили мы, когда родились. А сегодня мы скоро куда-то придём. Смотри под девятое от нас дерево? Зелёную точку заметил?
— Сорняк какой-то. И его мы искали?… Подожди! Зелёное?!
— Ага! Парень, мы выходим в глаз фунгуса.
Глаз фунгуса, неизменный атрибут любого голосериала про храбрых полицейских и трусливых нарушителей общественного порядка. Представьте себе розовый лес, зелёные вкрапления в нём, которых постепенно становится всё больше и больше. Лес переходит в розовый кустарник, а за ним чудо из чудес — обычный зелёный луг. Иногда с деревьями и ручьями, иногда огромный, достаточный для разбивки лагеря на десятки людей, чаще — похожий на маленькую полянку. Но самое главное — здесь можно дышать без маски, пить воду и употреблять в пищу странные, но сытные порождения флоры планеты, высокие растения, без изысков именуемые «едиво».
На территории Русенты фунгус сохранился только в заповедниках, в остальных местах его безжалостно истребили, заместив, в основном, лесами. Заповедники были многочисленными, по несколько штук на базу, но ограниченные по площади, и обустраивать в них глаза фунгуса физически было невозможно. Хотя, говорят, что в паре-тройке мест удалось изобразить что-то отдалённо похожее, но Кондратий как истинный гуманитарий посещать заповедники не любил. Прямо скажем, он ни разу в них не был.
В наши дни глаза фунгуса находят с гравилётов за границами Русенты. А вот в старые времена русентийские разведчики владели искусством обнаружения глаз по ведомым только им признакам. Филимонов был из старых времён и он был разведчиком. Он владел. Или всё-таки его некто или нечто подтолкнуло в правильном направлении?
— Здесь мы и расположимся. — распорядился Филимонов. — Глаз приличный, километра на два в диаметре. Отдохнём, наберёмся сил и прочешем его весь. Подходящее местечко для поисков странного.
— М-м-м, давно не пробовала едива, — манерно промычала Стерёга, выставив в стороны оба мизинчика подобно шикарным дамам из шикарных же голосериалов. Филимонов заржал, глядя на эту картину. Историк был занят своим — буквально сдёргивал с себя опостылевшее снаряжение.
— Как думаешь, парень, — разведчик отвлёк Кондратия от важного занятия. — Ник мог сюда приходить?
— Откуда мне знать? А скажи, он часто врал?
— Регулярно. Врушка, каких поискать. У меня бы годами спал на животе.
— Суровые вы родители, наверное. У вас много детей?
Стерёга отвернулась. Историки действительно люди бесцеремонные. Но разведчик нашёл силы ответить:
— Четверо.
— Ух ты!
— Трое служили в армии и погибли. Четвёртый… четвёртый в полиции, при должности.
— Видитесь с ним?
— Бывает, — закруглил неприятный для жены разговор разведчик.
— Филимонов, — позвала Стерёга, — тебе не кажется…
— Не только кажется, я уверен. В зарослях на той стороне глаза кто-то живой. Я проверю, ждите тут.
— Пошёл к Капитану в дырку! Я с тобой!
Ну и историку пришлось увязаться за компаньонами. Не потому, что он рвался в бой, а потому, что оставаться в одиночестве было ещё страшнее.
Филимонов держал в правой руке миниатюрный предмет, чьё назначение Кондратий не мог точно угадать. «Миниволновик», — одним словом объяснила Стерёга. Историк успокоился — по крайней мере, один из них троих был вооружён.
— Эй! Если понимаешь меня — выходи! Подними руки, и я стрелять не буду! — крикнул Филимонов, когда до зарослей осталось метров пятьдесят.
— Стрелять не надо! Будем много говорить.
Разведчик вгляделся в сказавшего это человека, с шумом выбравшегося им навстречу, и растерянно помянул Капитана. В отличие от него, Стерёга грязно выругалась. Кондратий опять ничего не понимал.
— Знаешь, кто это, парень? — обратился к историку Филимонов. — Это тот самый хиванец, которого ты собрался изучать.
— Что? Но он же умер, — пролепетал Кондратий.
— Обсудить отличия жизни от смерти вы сможете потом. Садитесь, русентийцы, нас ждёт большой и важный разговор. Времени у нас мало, скоро всё подойдёт к концу.
Филимонов сел на землю первый, в том же месте, где стоял, не выбирая. Стерёга как девушка обновлённая, то есть, и молодая, и с опытом, не отказала себе в удовольствии пару раз фыркнуть, оглядеться и устроиться где почище — а заодно и откуда удобнее помочь мужу, если что. Кондратий заложил руки в карманы и предпочёл пока постоять.
— Как звать-то тебя, живомёртвый? — дал старт непринуждённой беседе Филимонов.
— Глупый русентийский мальчишка дал мне имя Страшный человек. И я живой, а не мёртвый.
— Тебя сожрали черви возле кратера.
— Меня — нет. Другие умерли. Это неважно. Я сыграл с Алексом партию, он выиграл, я искал с ним встречи и нашёл. Лагерь у базы, вашей базы Югопорт, — хиванец не отступил от своей манеры речи и всё также повышал интонацию к концу каждого предложения. А вот фразы хиванца стали более короткими по сравнению с его первой встречей с русентийцами, и безударные первые слова в предложениях он почти проглатывал.
Компания напряглась. Разгадка судьбы Алекса (и Ника, конечно) была как никогда близко. Но хиванец разочаровал:
— Был бой. К тайне близок был я. Пришёл водоларкер, и я очнулся в этом месте.
— Так! Подожди-подожди! — Филимонов пытался уложить в голове новые сведения в правильном порядке. — Ты утверждаешь, что водоларкер перенёс тебя через время, на двести лет вперёд?
— Нет. В анабиозе был я.
— Кто тебе это сказал? Кто это сделал? Технологии анабиоза первопоселенцев считаются утраченными, да и были они слабыми, лет на десять, — зачастил Кондратий, опасаясь, что остальные не дадут ему надолго вмешаться в беседу.
