Сергей Малицкий - Карантин
Павел взял диск, надел его на себя. С трудом поднялся и пошел в ванную. Почистил зубы, взял бритву и потрогал подбородок. Темная щетина делала его лицо еще более худым, добавляла ему возраста. Бритва отправилась обратно в несессер. Надо было возвращаться в Москву.
Одеваясь, он продолжал смотреть на стол. Только когда застегнул плотную ветровку и натянул бейсболку, взялся за сумку. В карманы засунул только газоанализатор, документы, деньги и ключи. Пистолет отправился вслед за дробовиком и аптечкой в сумку. На столе осталось портмоне. Павел осторожно развернул осыпающийся дерматин. Внутри оказались какие-то листки. Сначала Павел вытащил фотографию размером в половину ладони. Края ее обтрепались, сама фотография когда-то хранилась в сложенном состоянии, но теперь вместе с истрепанными краями и сгибами была закатана в пластик. С фотографии на Павла смотрела девчонка одиннадцати или двенадцати лет. Стрижка у нее была короткая, но половину лба закрывала длинная светлая челка. Острый подбородок сочетался с огромными глазами и бровями вразлет. Впалые щеки с острыми скулами. Полные губы и тонкая шея. Взгляд был наполнен упрямством и задором. Хотя задор можно было списать на легкую курносость. Павел перевернул фотографию, но ничего, кроме пятен времени, на ней не нашел. Еще раз вгляделся в лицо. Он совершенно точно не знал эту девочку, но почему-то был уверен, что где-то ее видел. Пожав плечами, Павел переложил фотографию в собственные документы и вытащил из портмоне пожелтевший листок. Это было свидетельство о смерти Федора Кузьмича Шермера.
26
– Машины – это, конечно, хорошо. – Дядя Федор оторвался от телевизора и подмигнул Пашке, который, подперев лоб ладонью, штудировал учебник по автоделу. – И твой детекторный приемник – здорово. И то, что к тебе утюги и чайники со всего дома тащат, замечательно. Скоро телевизоры понесут. Холодильники только не надо – тесновато у нас. Только ведь это все не то.
– А что – то? – Пашка поднял голову от учебника. – Ты же сам говорил, что руки должны расти…
– Из туловища, – согласился дядя. – И желательно, чтобы выше пояса. В идеальном варианте руки должны расти оттуда, откуда надо. Но ты знаешь, есть такие понятия – условие необходимое и условие достаточное. Так вот руки, которые растут откуда надо, – это условие необходимое. Но никак не достаточное!
– Ты сейчас к чему клонишь? – не понял Пашка. – Что я зря хочу с движками разбираться? Так ведь хорошие мастера наперечет! Сам же жаловался, что некому движок в переборку сдать, чтобы голова о том не болела.
– Так ведь и сантехники хорошие наперечет, – хмыкнул дядя Федор.
– Ага, – понял Пашка. – Проверяешь? Помню, про национальность ты тоже что-то такое говорил…
– Нет, – стал серьезным дядя Федор. – Не проверяю, хотя втолковать хочу. И не пытаюсь какие-то работы объявить грязными или недостойными. Я о другом хочу сказать. Вот станешь ты ремонтировать чайники. Сколько будешь брать за работу?
– Чайники разные бывают, – нахмурился Пашка. – Который стоит всего ничего, а который и вполтелевизора. Опять же не всякий чайник легко разобрать. Тем более – починить. Да и запчасти. На самом деле чайники эти все какие-то… одноразовые.
– Да знаю, что ты берешь только за запчасти, а остальное – что сверху дадут, – вздохнул дядя Федор. – Видел я твои… чеки. И все, что зарабатываешь, опять на запчасти и тратишь. Ты только не думай, я тут не занудство развожу, да и все правильно ты делаешь, бабки из нашего дома только что не молятся на тебя. О другом речь. Да зарабатывай ты на каждом чайнике хоть по полсотни! В день сделаешь пускай даже десять чайников. В месяц – триста.
– Это как же? – вытаращил глаза Пашка. – Без выходных, что ли, работать?
– Без выходных, – решительно кивнул дядя Федор. – Сколько выходит?
– Пятнадцать тысяч! – гордо заметил Пашка.
– Вот ты и сам чайник, – сморщил нос дядя Федор. – Хорошая зарплата за честную работу. Нет, тут, конечно, надо прикинуть, что чайники-то не горят, как пирожки у плохой хозяйки, и работы вовсе не может быть столько, но если уж заработал, так заработал. Пятнадцать тысяч! А теперь возьми цену не самой хорошей квартиры – о доме я уж не говорю – и подели на эти пятнадцать тысяч. Что получается? Сдохнешь ты под курганом чайников, а на квартиру не заработаешь.
– Так вроде бы есть у нас квартира? – надул губы Пашка.
– Эх! – махнул рукой дядя Федор. – Разве ж я о квартире говорю? Я о чайниках!
– Холодильник дороже стоит, – задумался Пашка. – Или вот соседка жаловалась, что ей стиральную машину ремонтировали, так содрали чуть ли не треть ее цены!
– Опять ты не понял, – хлопнул по коленям дядя Федор. – Да разве я против твоих занятий? Нисколько. В другом дело! Идешь на охоту, стреляешь зайца, но жакан на волка в одном стволе держи. Поднимаешься вверх – не ищи холмик, выбирай вершину, холмик твоим так и так будет! Понял?
– Понял, – кивнул Пашка. – Только ведь может так выйти, что вершина в стороне, а тебе как раз на холмик надо.
– А! – махнул рукой дядя Федор и потопал в ванную. – Ложись спать, завтра поедем с тобой кое-куда.
– Так воскресенье же! – недоуменно поднял брови Пашка.
– А когда ж мне еще племянником заниматься? – не понял дядя Федор. – Я ж тоже работаю.
В последние годы дядя Федор работу имел непыльную. Пашка не знал, чем он еще занимался, когда заводил уазик и уезжал по каким-то делам, но регулярно, сутки через двое, дядя Федор сидел в газовой котельной и назывался оператором. Пашка приносил дяде еду, прислушивался к легкому гудению приборов, всматривался в переплетение синих и желтых труб и прикидывал – а согласен ли он провести часть жизни в каком-нибудь дежурстве или охране? Как-то так выходило, что судьбу можно было бы выбрать и получше. Об этом он и сказал дяде Федору, когда тот разбудил его воскресным утром.
– Правильно мыслишь, – кивнул дядя, засовывая в пакет черный хлеб с сыром и яйца. – Только видишь неправильно. Нет, парень, я не в том смысле, кто кого выбирает – ты судьбу или судьба тебя. Тут дело в другом. Работа у меня другая. Не та, что в котельной. В котельной – это для порядка. Ну чтоб бумажка была, пенсия копилась да вопросов не прибывало. А работа – это совсем другое. Работа – это дело!
– И какое же у тебя дело? – не понял Пашка, когда дядя вырулил со двора.
– А ты разве не понял? – удивился дядя. – Ты – моя работа! А то чего бы я тут делал? Я уж к Северу привык. Да и с деньгой там проще – хорошо заработал, до сих пор денежка не кончилась.
– Я – работа? – разинул рот Пашка. – И как же ты меня… работаешь?
– Как чувствуешь, так и работаю, – пожал плечами дядя. – Хочу, чтобы из тебя был толк.
– Толк? – усомнился Пашка и хитро прищурился: – А сколько нужно толка, чтобы купить не самую хорошую квартиру?
– Так вроде бы есть у нас квартира, – нахмурился дядя и тут же расхохотался вместе с Пашкой. – Ну ты себя с чайниками-то не равняй. Да и толк не только в деньгах измеряется.
– А в чем? – не понял Пашка.
– В чем? – Дядя вырулил на трассу и повернул к Москве. – Вот было у тебя такое, что не дается тебе какая-то железка, а потом раз – и все получилось? Или вот в этом твоем, как его… додзё, ноги как надо встали, руки поднялись, не упал, все складно, наставник хвалит. Бывает?
– Бывает, – ответил, подумав, Пашка. – С железками, правда, проще, я их сразу чувствую, но бывает. А наставник не хвалит. Он просто кивает. И это самое классное!
– Вот! – поднял палец дядя. – Вот когда «самое классное», в этом и измеряется толк.
– Так квартиру на это не купишь! – воскликнул Пашка.
– Купишь, – погрозил пальцем Пашке дядя. – За «самое классное» иногда хорошие деньги, парень, платят.
Они въехали в Москву до полудня. Дядя щурился по сторонам, бурчал что-то о рекламных вывесках, которые заполонили город, обещал Пашке, что все будет хорошо. Напротив старого кинотеатра дядя повернул направо, пересек лесопарк, выехал на забитую машинами улицу, развернулся и зарулил к какой-то церкви и старым домам, вокруг которых кольцом смыкался старинный пруд.
– Вот, – твердо сказал дядя, заглушив машину. – Сейчас мы и определим, что для тебя самое классное.
– Куда мы идем? – не понял Пашка, следуя за дядей меж старых лип и стоявших тут и там почти столь же старых машин.
– Тут, в одно место, – хитро прищурился дядя. – Твой тренер подсказал, кстати. У него тут знакомые кооператоры медицинские услуги всяким бедолагам оказывают, так вот он попросил, чтобы тебя посмотрели.
– Я разве бедолага? – возмутился Пашка.
– Не шуми! – сдвинул брови дядя. – Я, конечно, не дока в этих вопросах, но зерно в их исследованиях есть. Понимаешь, они так-то здоровьем занимаются, но попутно еще и какой-то там эзотерикой – короче, выясняют предназначение человека. На самом деле только в общих чертах, но и это важно. Заодно и здоровье твое проверят.
