Вячеслав Хватов - Ядерная осень
Он подошел к автобусу. Нет, не было туристов. Только упавшая на баранку голова шофера и брызги крови на лобовом стекле.
Достав нож, он разомкнул гармошку задней двери. Внутри на полу в беспорядке валялись сумки, кошельки и барсетки.
– Понятно. Попали туристы под раздачу.
На пятом от водителя кресле, в левом ряду, сидел пузатый дядечка. Распухшие руки прижимали к груди дорогое портмоне, чуть ниже которого торчала рукоятка кухонного ножа. После недолгих поисков Егор нашел то, что искал – две пачки сигарет.
Выйдя из смрадного салона, он вдохнул полной грудью. Бросив взгляд налево-направо, шагнул на середину проезжей части. Полетела, кувыркаясь и грохоча, поддетая носком ботинка алюминиевая банка.
Черт. Теперь за три квартала знают, что я иду, – он со злости наподдал банку еще раз.
Да. Все его рассуждения, ну, насчет легкости обнаружения передвигающегося субъекта, конечно, верны. Но только в том случае, если сам сидишь в засаде. Сейчас же ему казалось, что к ритмичному «стук-стук» его Combat Boots примешивались какие-то посторонние звуки. Как будто за ним шаг в шаг, словно в дешевом шоу, шел размалеванный клоун, повторяя все его движения, строя за его спиной рожицы и пристраивая к его голове рожки из двух пальцев.
Он резко обернулся. Пусто.
Стук-стук.
Черт. Опять кто-то паясничает за спиной.
Да. Нервишки сдают. Егор передернул затвор. Металлический лязг унесся дальше по улице, пугая сорвавшиеся с насиженных мест газетные обрывки.
Нет. Это добром не кончится. У него возникло желание заорать во все горло или пальнуть по этим окнам, пялящимся на него своими темными провалами глазниц.
Он вошел в ближайший дом. Поднялся на последний, пятый этаж. В первой квартире, в которую он сунулся, в комнате на диване лежал высохший труп старушки. В квартире напротив никого не было, и Егор, свернувшись калачиком на кресле у окна, замер, подобно варану на солнцепеке, и уставился на безлюдную улицу.
Сильного ветра не было, но от его еле слышного завывания в венткоробах стало не по себе. Дребезжали стекла в старом трюмо. Так они дребезжат, когда по улице ползет, гремя на рельсовых стыках, трамвай. Трамвая на улице не наблюдалось, зато из переулка выскочила и стремглав понеслась в том направлении, откуда пришел Егор, стая тощих, облезлых собак.
Хоть что-то живое – его передернуло. Хорошо, что это «живое» еще по квартирам не шарит. Надо бы подпереть чем-нибудь дверь. Лень.
Лень ему было и готовить, и есть.
Зачем? Зачем готовить? И вообще, зачем все это? Куда он идет?
В каждом более-менее крупном городе – одни трупы. Если и есть кто живой, то либо мародеры, либо «охотники за головами», либо конченые наркоманы. Могут ли его старенькие родители выжить в такой среде? А сколько мегатонн получила Москва? Он опустил голову на колени.
Накатило. Придавило к земле. Выворачивает наизнанку. Может, прав был этот Чегевара, сиганувший в воду? Устал от постоянной борьбы за жизнь, наверное. Все они устали, и каждый по-своему спасался от этого мира. Панки уходили от него в нирвану. Только похмелье было платой за такое вот бегство от реальности. А куда бежать ему? Кому теперь до него есть дело? Если только стае голодных псов или людоедов-гурманов? Хватит! Он взвел курок и засунул ствол между стучащими друг о друга зубами. Язык пощипывало кисловатым привкусом железа. Так бывало в детстве. Он касался языком металлического забора. Зачем? Спроси ребенка, зачем. Зачем все мальчишки в детстве прыгают на тонкую еще корку льда на луже, жгут тополиный пух или пробуют железку на вкус, особенно зимой, рискуя так и остаться торчать во дворе до морковкиного заговенья с прилипшим языком?
Зима. Будет ли она вообще когда-нибудь? Уже середина ноября, а теплынь стоит сентябрьская. Ни намека на заморозки.
Бах!
Егор вздрогнул и едва не взвыл, больно ударившись зубами о металл. Скосив глаза, он увидел ковыляющего по улице парня, одетого в бело-синюю куртку с огромной надписью «Мальборо» на спине.
Вот дурень! Он бы еще мишень там себе нарисовал.
Парень, держась за простреленную ногу, едва ли не скакал на второй здоровой.
– Хгля, – Егор вынул обслюнявленный ствол «бенелли» изо рта.
– Егрит хвою. Хакой шырк обвомався – мохги по побевке, – в дверях стояли два вооруженных «калашниковыми» типа, один из которых улыбался во все свои четыре зуба.
– Может, помочь? – участливо спросил Егора второй.
– Я ш ужовольшвием, – беззубый навел на парня короткий ствол «АКСУ-74».
– Положи свою дрыну на пол. Медленно.
Егор медленно опустил «бенелли» на пол и, получив прикладом в спину, минут пять, лежа на полу, глотал воздух, пытаясь восстановить дыхание.
– Что с этим делать, Глухой? – в комнату вошли еще трое. Шедший последним здоровяк тащил за ногу оставляющего за собой кровавый след парня, которого подстрелили на улице.
– Что делать, что делать, – визгливым голосом передразнил коротышка. – Нечего шмалять по нему было, – он с досады пнул здоровяка в пах. Тот согнулся, выдохнул, но почему-то не ответил.
Как мелкий зашел, Егор не видел, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что этот мозгляк здесь главный.
Одет он был в новый камуфляж. На небольшом брюшке красовался АС «Вал»-2М – последней модификации. На голове коротышки был надет бронешлем. Правда, без ПНВ, противогаза и других наворотов, да еще и со сломанным «забралом». Из остальных начальственных «девайсов» он заметил выглядывающий из висящего на груди расстегнутого чехла «цейссовский» монокуляр и омоновский дистанционный электрошокер, болтающийся на боку. Этим чудом техники он и «осчастливил» попытавшегося приподняться Егора. Перед глазами все поплыло. Он, снова ткнувшись носом в пол, не мог видеть, что происходило в комнате. Доносились лишь приглушенные, словно сквозь ватные беруши, звуки.
– Давай, Шмыга, тащи его туда, – Глухой махнул в сторону ванной, – нам он такой без надобности. Ни в тире постоять не сможет, ни прибраться. А вот этот, – Глухой ткнул пальцем в находящегося в прострации Егора, – этот для тира сойдет. Для уборки слабоват.
Шмыга, волоча парня все так же за ногу, скрылся в ванной.
Бум – стукнулась мотающаяся голова об порог. Буквально через пару секунд здоровяк уже стоял в центре комнаты, вытирая охотничий нож о штаны.
За окном два раза бипнуло.
– Давай этого в машину, – Глухой повернулся к Егору.
Его поставили на ноги. Ноги подгибались.
– Пеешкаравша кы, – четырехзубый, глотнув из фляги, прополоскал рот и плюнул вонючей жидкостью Егору в лицо.
Как его дотащили до «Урала», как довезли до лагеря банды Глухого и бросили на пол в ветхом бараке, он не помнил. Запомнилась только болтавшаяся на груди у Глухого блестящая рокерская бляшка с рельефным бычьим черепом – еще один символ власти отмороженного главаря.
В себя он пришел оттого, что какая-то маленькая девочка щекотала ему щеку прутиком от веника.
Странные ощущения. Его одновременно тошнило и жутко хотелось есть.
– Ты кто?
Она засмеялась и, не ответив, выбежала из барака.
– Это дочка поварихи, – пояснил хриплый голос сверху. – Ее не трогают.
Егор обвел взглядом барак. Тот сарай, в котором его держали в пионерском лагере, показался бы теперь как минимум четырехзвездочным отелем на фоне этого строения.
Врытые в земляной пол стеллажи, ставшие теперь нарами, стены из досок с щелями толщиной в палец и крыша, только в некоторых местах заслоняющая собой свинцовое стадо облаков.
Хотя последнее особой роли и не играло. Дождей не было давно. А если и начнется дождь, то скорее всего кислотный. И тут уж никакая, даже сплошная деревянная крыша не поможет.
Егор встал. Его повело.
– Лежи, дурак. На тот свет раньше времени хочешь? – Сверху закашлялись.
Обладателем хриплого голоса оказался не старик, как подумал Егор, а совсем даже наоборот – молодой парень. Выглядел он неважно. Изодранная в клочья рубаха почти совсем не прикрывала тело, и сквозь лоскуты виднелась впалая, вся покрытая шрамами и язвами грудь. На почерневшем лице резко выделялись белки выпученных, воспаленных глаз. На руках и ногах – следы от веревок, наручников или кандалов. Редкие черные зубы и отсутствие трех пальцев, отрезанное ухо.
Что с ними здесь делают? Что вообще здесь происходит? Ему стало страшно.
– Что, не нравлюсь? – Парень вновь закашлялся. – Просто я местный долгожитель. Обычно тут долго не живут, – его сосед протянул руку. – Ну, давай знакомиться. Илья.
– Егор. А почему долго не живут?
– Сам увидишь, – Илья махнул рукой. Опасливо озираясь, он прикрыл рот рукой и, сотрясаясь в беззвучном кашле, отвернулся к стене.
И Егор увидел. На противоположной стороне двора, метрах в тридцати от барака, забегали несколько человек. Ни того, кого называли Глухим, ни его церберов среди них не было. Эффектно подкатив на армейском внедорожнике, они появились позже, когда все было готово.
