Александр Зорич - Полураспад
Наконец Гайка возвращается. Ее глаза сияют довольством. Губы накрашены розовой помадой. В руках она несет мусорный пакет, в котором тесно жмутся друг к другу перетянутые резинками пачки наличности.
- Пересчитай, - просит Гайка. - А то у меня в школе всегда было плохо с арифметикой. - Гайка плюхается на стул напротив Тигренка. - Только лучше не здесь, а в туалете!
- Ясное дело, не здесь, - обиженно говорю я, обводя бар, куда малопомалу подтягивался народ, красноречивым взглядом.
В туалете я быстренько перелопатил выданную сумму - чегочего, а считать купюры старый гребанько Комбат умеет. Что ж, Верблюд был точен. Я рассовал по карманам ту часть суммы, что причиталась нам с Тигренком. Отсчитал жалкую Гайкину долю. И вновь вышел в чадный полумрак бара.
- Ну что. Еще по сто? За удачу? - предложил я, подымая свою емкость.
Гайка и Тигренок отозвались задорным «да!».
- Давайте выпьем за «подсолнухи»… Чтобы их росло в Зоне все больше и больше… И чтобы все они доставались нам! - Эти слова я произнес тоном оргазмирующего оптимиста.
- Лучше давайте за то, чтобы их росло в Зоне ровно три штуки в год. Но чтобы все эти три штуки доставались нам! - поправила меня рассудительная Гайка.
«А ведь мерзавка права! - подумал я. - Вот он - хваленый женский прагматизм!» И я дзынькнул о бок Гайкиной рюмочки своей рюмкой.
Тем временем на невысокой сцене бара появились музыканты. Лабухи.
Один был вокалистом, перед ним стояло старинное электрическое пианино на треноге с надписью «Yamaha».
Другой был гитаристом. Волосатым, испитым, с нахальной рожей дворового пацанабузотера. Кажется, назревало веселье.
- Если кто не в курсе, сегодня день рождения сталкера по имени Панд… Панду - тридцать лет. И у него сорок девятый размер ноги…
Компания, собравшаяся за дальним столиком, одобрительно заревела в дюжину глоток - как видно, Панд бььп гдето среди них и про его сорок девятый размер знали все. Кто из них прозывался Пандом - я понятия не имел.
Вообще в баре на базе «каперов» было фрустрирующе много совсем незнакомых мне рож. Скажем, если в баре на Дикой Территории я знал каждого второго, то здесь я едваедва мог с уверенностью сказать, что вон тот шкет с бритым черепом зовется Носорогом, а вон тот дылда в тельняшке, кажется, Момент. Неужели я старею и теряю хватку?
Тем временем вокалист на сцене закатил глаза к потолку и загнусил чтото очень лирическое и задушевное. До меня донеслось:
…Свой винтарь поцелую и мамины бусы сорву…
Друганов созову, на хабар свое сердце настроою
А иначе зачем на земле этой вечной живу…
Потом музыка стала более ритмичной. И многие из сталкеров - тоже порядочно вдатые, как я теперь понимаю, - пустились в пляс. Кто на медвежий манер, кто на тюлений, а кто и вообще за пределами зоологических сравнений.
Пошли танцевать и мы с Гайкой, оставив Тигренка прислеживать за нашими вещами (и, кстати, бабосами).
Не стану скрывать - народ поглядывал на меня с некоторой завистью. Единственная баба в заведении - и та танцует с этим плюгавеньким, с хвостом, в котором уже полно седых волос.
Еще приятнее мне стало, когда пошел так называемый «медляк»…
Клянусь счастливым носовым платком друга Тополя, к нашему столику стояла четырехметровая очередь из жаждущих потанцевать с нашей Гаечкой. Но Гаечка была непреклонна.
- Все танцы сегодняшнего вечера я обещала вот этому вот товарищу. - С этими словами Гайка церемонно указывала рукой на вашего покорного слугу. - Я перед ним очень виновата. И хотела бы загладить свою вину!
Нужно ли говорить, что я был крайне польщен? Что я простил Гайке все ее грехи, включая будущие? Что я Уже почти созрел сделать ей предложение? Ну не замуж, конечно. Но на чтото вроде, столь же приятное…
А со сцены неслось:
Оглянись, незнакомый прохожий
Мне твой взгляд неподкупный знаком.
Может, зомби ты, правда же, может?
Не всегда мы зомбей узнаем…
Хмельные компании там и тут дружно подпевали солисту, не вставая изза своих уставленных горючим столиков:
Как молоды мы были, как кровососов били,
Как искренне любили и верили в дензнак!
Мда…
А потом мы с Гаечкой пили шампанское. Не помню, как знатоки алкогольных ритуалов называют эту фигню - когда после водки пьют шампанское. Не то «северное сияние», не то «death track»… На второе, конечно, больше похоже по сути. Но и от первого в ощущениях чтото есть… Спишь потом - будто в прошитой разноцветными лучами невесомости паришь…
А потом мы с захмелевшей и явно подавленной масштабами гулянки Гайкой отчаянно целовались в коридоре.
К стыду своему я плохо помню подробности. Но зато помню, что в целом у меня было такое чувство, что губы слегка устали от этого приятного, но все же избыточно подросткового времяпрепровождения и хорошо бы перейти к чемуто посущественней. И мы бы перешли, если бы тем временем не обнаружилось, что Тигренок наш мертвецки пьян и спит лицом в салате «оливье».
Делать нечего - мы с Гайкой, которая оказалась помужски сильной, потащили бездыханное тело моего спасеныша «в номера».
То есть в наш с ним номер.
Тигренок был довольно тяжелым. Он брыкался, мычал чтото невразумительное и хватался за все дверные ручки, перила и выступающие фрагменты интерьера… Снимая с него ботинки возле узкой кровати, рассчитанной на одного полумертвого от усталости сталкера, я опасливо прикидывал - станет ли наш Тигренок блевать или воздержится?
Помню, Гайка чтото шутила по этому поводу. Мы смеялись. И целовались снова. В руках у Гайки была недопитая бутылка пива «Беке»…
…Вон она, кстати, та бутылка. Пустая уже. Лежит возле мусорного ведра, в которое заправлен аккуратный синий пакетик.
Я высушил лицо полотенцем и придирчивым взглядом осмотрел себя в зеркало, что висело над умывальником. Да, на одутловатом, синющном какомто лице отпечаталось все - и пиво, и шампанское, и водка. Такие рожи хорошо снимать для социальной рекламы, в ролике о вреде пьянства, типа «пьяный отец - горе семьи» или «напился, подрался, сломал деревцо - стыдно смотреть людям в лицо»…
Святые угодники! Сколько раз я обещал себе не смешивать? И что?
Моя одежда лежала неопрятной кучей возле стула {на котором она, по идее, должна была бы висеть).
Я вынул из кучи штаны и обшарил карманы - как выяснилось, пропили мы не так уж и много.
Затем я осмотрел нагрудный карман. Наша с Тигренком часть гонорара за «подсолнух» была на месте.
Пересчитывать я не стал - пачки производили впечатление нетронутых. Да и вообще, ну кто бы это из сталкеров стал бы, как поганая жена из комедийного сериала, вытягивать из каждой пачки по купюре, вместо того Чтобы потибрить всю пачку целиком?
Тут взгляд мой упал на контейнер Тигренка, который валялся на боку возле прикроватной тумбочки.
Поцарапанный, старый, прохудившийся… Небось на «блошке» сталкерской купил задешево…
От контейнера мои мысли плавно перетекли к артефактам.
«Подсолнух…» Благодаря этой чернокудрой негодяйке мы получили за него неплохие деньги… И, кстати, «ножницы». За них бы мы получили еще большие, если бы только не эта самая больная девушка Алена…
Но любимая девушка - это святое. А деньги - деньги грязь. Поэтому…» Бездумно рассуждая, я приблизился к сопящему Тигренку, поднял его контейнер с пола и открыл его.
Глянул внутрь. Еханый мамай.
«Ножниц» внутри больше не было. Не было!
Я сжал кулаки в бессильной злобе. Выкрикнул проклятие.
Я хорошо запомнил, как вчера вечером, когда веселье дошло до точки и стало ясно, что пора, всетаки пора нам спать по своим кроватям раздельно, я проводил Гайку до двери ее номера… Как она поцеловала меня на прощание и сказала, что я классный парень и все было супер…
Вот так вот… Сначала поцеловала классного парня, а затем скоммуниздила у него самое ценное - его хабар…
- Ну и сучка! - вслух воскликнул я, что было дури засадив кулаком в фанерную дверь номера.
- Что вы сказали? - Над подушкой поднялась ушастая голова проснувшегося Тигренка.
- Сказал, что «ножницы» твои украли, вот что.
- Как украли «ножницы»? Не может быть! - Тигренок тер затекшие глаза белыми костяшками пальцев.
- Может… Еще как может…
- Но кто? Кто это… мог сделать?
- Сделать мог кто угодно. Но с вероятностью девяносто девять процентов это сделала наша общая подру* га Иришанезнаюнифамилииниадреса…
- Гайка? - както очень безнадежно уточнил мой спасеныш.
- Да, она. Будь это ктото другой, ктото из «каперов», он бы и деньги с собой прихватил!
- Ну так надо, значит, отправляться в погоню! Мы догоним ее, как в прошлый раз! И отберем у нее «ножницы»! - Тигренок вспрыгнул на пол и принялся лихорадочно одеваться.
- В прошлый раз нам помогал чернобыльский пес.
А в этот раз кто будет нашим ведущим следопытом?
