Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…
– Они вас трогать не будут, ждут подкрепления. Я фарси знаю. Слышала, как они говорили, после того… как добили всех на «Чарли». Меня муж спрятал в желоб овощного склада. А сам не успел, – закрыла глаза женщина, и из них потекли слезы, расплываясь пятнами влаги на белизне наволочки.
– Лена, вы не разговаривайте, все хорошо, мы справимся. – Лена его не слушала.
– Они сказали, что теперь дорога свободна для тяжелой техники, а иначе им с обсерваторией не справиться. И еще сказали, что теперь будут ждать и разведывать подходы к вашему спецобъекту. Получается, из-за него всех убили. Всех, хорошо, дети дома у мамы остались. А то бы и их.
– Лена, примерно сколько их было? Кто они?
– Это иранцы. У них особый выговор. А еще среди них были двое, которые говорили по-английски между собой. Я никого не видела, только слышала. Но не менее пятнадцати человек.
– Понятно, это разведгруппа.
– За что они нас?
– За то, что мы здесь. Лена, отдыхайте.
– За что? – Пришлось звать санинструктора, колоть успокоительное. Лена забылась в своих кошмарах, брошенная снотворным в спасительные объятия Морфея. Майору же было не до сна. О том, на что способны СПН, он знал, видимо, не понаслышке. Иранцы, конечно, не супер-бупер от ГРУ, заточенный под натовские базы наш спецназ, но и не пионеры в красных галстуках. Боевого опыта у них полно, особенно по войне в горно-пустынной местности. А цель у них та же, что и у нас, – Кушак с объектом в его недрах. И не дожить бы нам до утра, как раз и помылись, и в чистое одеться успели. Вот уж действительно: «Нам бы день продержаться да ночь простоять!» Но помощь пришла совершенно неожиданно. Оттуда, откуда никто ее и не ожидал.
Радиостанция на узле связи запела тональным вызовом на волне приема, требуя от связиста немедленного ответа. Это был не привычный вызов с переносной Р-392, динамик ревел и требовал внимания стационарному узлу связи с мощной антенной системой и сильным выходным сигналом.
– Залив на приеме – прием! – отозвался связист и застыл в ожидании ответа, в удивлении подняв брови и выпятив губы.
– Я – Куш-один, прошу Первого на связь. Как понял, прием?
– Я – Залив, вас понял, перехожу в режим ретрансляции, как понял, прием?
– Я – Первый. Залив – отставить. Куш-один – слышу вас хорошо. Как поняли, прием? – Ритуал соблюдался так, как будто ядерной бомбардировки не было, а мы на учениях по взаимодействию с шурупами общаемся, подавая друг другу пример во исполнение инструкции по режиму ведения переговоров по радио.
– Я – Куш-один, слышу вас хорошо, переходим на зашифрованный режим, Фикс-3. По истечении 5 минут Фикс-4. Как понял, прием?
– Я – Первый, вас понял, выполняю. Прием.
– Я – Залив, вас понял, выполняю, прием.
– Я – Куш-один, имею для вас информацию по дислокации подразделений иранской гвардии и Корпуса СИР на правом фланге участка вашей ответственности вблизи горы Кушак, на склонах и у подножия. Прошу сообщить, имеется ли на «Чайке» телевизионный приемник. Прием.
– Я – Первый. Приемник есть, находится в рабочем состоянии. Это не проблема. Программ трансляции нет. Прием.
– Я – Куш-один, прошу привести приемник в рабочее состояние и настроить на первый стандартный канал. Также сообщить мне марку и модель телевизора немедленно. Как понял, прием?
– Вас понял. «Горизонт-456». Модель К-183186. Прием.
– Прошу подсоединить антенну либо кабель, ее заменяющий. Прием.
– Я – Первый. Куш-один, дай тридцать минут. Как понял? Прием.
– Начало сеанса в пятнадцать часов, частота шесть на шифровке. Как понял? Прием.
– Я – Первый. Вас понял. До связи.
– Я – Куш-один. До связи. – Связисты лихорадочно скручивали оборванный антенный кабель, удлиняя его и закидывая выше, на стропила обрушенной крыши. Один из Бойко уже сидел наверху и ждал второго с ампулой ртути, оторванной с замыкателя старинной системы, которая валялась у нас в тылу, выполняя обязанности спотыкача [32]. Оба соединились, уселись удобно, и из-под жала паяльника тонкой струйкой пошел едкий дымок от расплавленной жаром твердой кислоты – канифоли.
– Ща, товарищ лейтенант. Ща, тут никто, кроме нас, это кино не увидит, – сказал один из близнецов, и связисты воодушевленно припаяли какую-то схему на пластике к ампуле и присобачили ее к антенному проводу через самодельный усилительный каскад. Быстро начали мотать дефицитную изоленту, чтоб, не дай бог, не замкнула где-то случайно их самодельная и наспех сварганенная схема. Оба Бойки, близнецы Сашка и Володька, одновременно оглянулись вниз и заорали, что готово. Но без их присутствия никто не посмел взять на себя ответственность и включить телевизор. В Чулинке давно тарахтел дизель. В потолке, которого наполовину не было, зажглись включенные на проверку электрические лампочки. Сашка спустился. Володька страховал соединение, не выпуская из рук и приматывая его к балке как можно выше. Экран телевизора тихонько затрещал, по нему мелькнула точка, разворачиваясь на экране в изображение белого поля. Сашка закрутил и защелкал настройками. Неожиданно белая пустота экрана дернулась, поплыла, выгнулась, и перед нами возникла стандартная таблица настройки телевизора, которую показывали всегда перед включением трансляции телепередач. Люди вокруг меня застыли. Происходящее казалось волшебством перемещения из этого мира в другой. В котором нет взрыва, бомбардировки и стрельбы. А есть живые соседи, целы наши лошади, а над заставой гордо стоит наша пограничная вышка со знаменем на тонком флагштоке громоотвода, торчащим из не разбитой будки и реющим над горами выгоревшей на солнце материей.
– Готово, тащ лейтенант. – Я демонстративно поднял руку и посмотрел на часы. В помещение с телевизором протискивался майор.
– Кто вошел в связь? – издалека спросил меня он. Лицо майора выражало высшую степень ожидания. И мой ответ его не разочаровал.
– Позывной «Куш-один», не представился, попросил телевизор настроить.
– Связь с ним есть? – нетерпеливо вытянул вперед руку майор, пресекая заранее любые отклонения от ответа на заданный им вопрос.
– Обговорили. Через пять минут. По шестому каналу. И телик просит включить. – Мой ответ майора не удивляет, зато то, что ему это обычное дело, не оставляет равнодушными всех остальных присутствующих в бывшем помещении комнаты отдыха.
– Дай мне, – просит майор триста девяносто вторую и вновь тянется ладонью уже к гарнитуре в моих руках.
– Вообще-то, они меня просили выйти на связь, – неуверенно отвечаю я.
– Не переживайте, Зубков, это они не знают, что я тут есть. Но ты прав. Войди в контакт и скажи, что Посол желает выйти на связь. – Пока мы соображали и переваривали услышанное, настраивали телик и ожидали, прошли последние пять минут. Ровно в пятнадцать часов экран телевизора дернулся, и на нем появилось изображение рваного белого пятна с отходящими от него дорожками темными. Картинка приблизилась.
– Так это ж Кушак сверху, – заорал старший прапорщик, указывая пальцем на телевизор.
– А вон мы слева, – ткнул кончиком мизинца майор на разбросанные слева от белого пятна маленькие квадратики домов, собранные в одном месте экрана.
– Я – Куш-один! Как картинка? Видите? Прием, – услышали все из щекофона после моего ответа на тональный вызов.
Явление Кушака народу, а это были они, было сродни тому же ядерному взрыву. Но сосед сверху требовал ответа, и по тому, что он вышел на нас, я предвидел, что ему что-то от нас надо, иначе зачем бы он на нас вышел. Вон заставу «Чарли» целую под собой дал раздолбить, не предупредил, а ведь мог. Вон у него какие средства обзора и контроля, все как на ладони. Ой, не нравится мне данаец, в связь сам входящий. Но других союзников у меня против государства Иран нет. Приходится отвечать и подчиняться более сильному соседу сверху. А если он такой сильный, то зачем ему мы? Дальше размышлять некогда – надо отвечать на вызов.
– Я – Первый, картинка в норме, видим себя, пепелище «Чарли», дороги, подступы слева, щель в тыл, склоны Кушака. Имею Посла для Куш-один. Прием. – Про пепелище я специально напомнил – на их совести двадцать пограничников. Они дорогу на Кушак прикрывали, сами не ведая об этом. Их и положили там, на «Чарли», всех, без разбора. А я соображаю: если чарлинцев в плен не взяли, то не такие уж они и крутые, эти иранцы, мало их там, некому за пленными смотреть. Вот и первый плюс для нас. Нас тоже не много, но «мы в зеленых фуражках, а это хлеще, чем в тельняшках», как говорят мои солдаты. И понятие «честь» у нас не последнее среди остальных достоинств моего воинства.
– Я Куш-один. Включаю световое изображение инфракрасноизлучающих биообъектов. Прошу подтвердить появление на экране красных точек наложения. Прием. – Почти одновременно с фразой оператора Кушака на черно-белом изображении с серыми переходами появились красные точки. Одна группа кучно сосредоточилась возле квадратиков домов и внутри их на нашей заставе, зато четыре другие группы выложили квадрат на склонах Кушака, окружив его тем, что сосредоточились на вершинах воображаемого четырехугольника. Пятая группа вытянулась в цепочку красных точек, и этот пунктир недвусмысленно двигался, медленно, но упорно в направлении нас на экране нашего же телевизора. Информация про то, что наш Посол хочет связаться с невидимыми спецами, ответа не получила. Майор дернулся к рации. Пришлось отступить и сделать майору выражение ожидания на лице и подтвердить это мое требование жестом свободной руки. Майор матернулся, сбрасывая эмоции, но согласился подождать с недовольной мимикой на лице.
