Виктор Лебедев - Летящий вдаль
С Анитой Николай познакомился тут же, у степных. Девушка часто наведывалась в становище – продать местным травки и грибочки, растущие на свалке. Ее (не без основания) считали чудаковатой местной юродивой и не препятствовали. Коля и Анита как-то сразу потянулись друг к другу – два одиночества объединились, заполнили пустую нишу в душе.
Коля видел, как нас с Даниловым притащили в становище, но не стал себя раскрывать, а все это время наблюдал, выжидая, пока не подвернулась возможность действовать наверняка. Здорово помогла и Анита – напоила охранников, тем самым облегчив наш побег.
Вот такую историю рассказывает нам Колька, пока мы идем по пыльной, почти заросшей тропке, а по ногам нас хлещут ветки низеньких кустарников. Где-то вдали ухают совы или похожие на них создания, иногда подвывает голодный волколак, а на все это действо сверху взирает бледно-желтая молчаливая луна.
– А что же Миша? – вдруг спрашивает Коля, опомнившись. – Как он? Где?
Данилов лишь молча кладет парню руку на плечо и крепко стискивает – все понятно без слов. Колька нервно кусает губы и стискивает кулаки.
– Я думал, вы все погибли, – бормочет он, – и я остался один. В мыслях уже смирился с вашей утратой. Но он навсегда останется моим лучшим другом!
Дальше бредем в гнетущем молчании. Погони пока не слышно, ночные звери тоже не докучают. Но хватает и внутреннего зверя, который скребет сейчас на душе у каждого.
Добираемся до железки, и Коля решительно останавливается.
– Дальше идите сами, а нам с Анитой пора возвращаться.
– Возвращаться?! – Данилов явно обескуражен. – В логово этих зверей?! Думаешь, они простят вам то, что вы сделали?
– А как они докажут? Нас же никто не видел. Подумают, что все напились, и в общем бардаке пленники сбежали.
– Но зачем тебе туда? Мы можем вернуться к нормальным людям!
– Они стали моей семьей, – глядя ему в глаза говорит Коля, – они вытащили меня с того света и были рядом, пока я поправлялся. Они дали мне вторую жизнь и приютили меня. Там сейчас – мой дом.
Несколько мгновений они с Даниловым неотрывно смотрят друг друга, а затем Иван вздыхает. Он благодарит парня и его спутницу, я также крепко пожимаю Кольке руку.
– Спасибо, – говорю я. – Сочтемся. Кто знает, куда свернут наши пути? Может, и пересекутся еще.
Николай серьезно кивает, и они исчезают в предрассветном мраке. Мы стоим у железнодорожного полотна и смотрим им вслед.
– Хороший парень, – задумчиво произносит Иван. – У него все получится.
Восток уже слегка розовеет. Впереди проявляются в темноте контуры низеньких домов Красного Яра.
Глава 16
Красный Яр
Ставка казаков
Станица Красный Яр еще на моей памяти стала одним из микрорайонов города. Невысокие дома частного сектора имели выход на Сухо-Соленовский залив – ту его часть, что располагалась по другую сторону моста.
Она и сейчас мало изменилась, разве что постарела и обветшала, но в предрассветном сумраке разруха не так бросается в глаза. Все так же стоят домишки, во дворах прикорнули автомобили, и сейчас не видно, что они насквозь ржавые, а стекла почти у всех выбиты.
– Где же почетный эскорт? – еле слышно говорю я. – Почему нас не встретили и не сопровождают?
Мы ступаем по мягкой податливой траве – идти приятно, как по толстому ковру. Под ногами снуют маленькие ящерки, безобидные и пугливые, бросающиеся врассыпную при каждом шаге. Натруженное тело гудит – пара часов сна в клетке не придали ему бодрости, не восстановили силы как следует.
Мы подходим к первому ряду домов – пустых и заброшенных, с торчащими балками, прохудившимися крышами. Попадаются и выгоревшие дотла, с закопченными кирпичными стенами, и вросшие в землю. Возможно, это последствия прошлых столкновений с казаками каких-нибудь недругов – то ли степные постарались, то ли старогородцы. На первом доме я еще вижу сохранившуюся табличку – «Рассветный переулок». Поэтичное название, красивое.
Ныряем в ближайший проезд, и вдруг, повинуясь шестому чувству, я останавливаюсь, хватая Данилова за руку.
– Погоди!
Быстро осматриваюсь. Вроде бы на первый взгляд ничего странного: небольшой проход мимо двух облупленных легковушек, справа и слева – дома, какие-то дикие кусты, усеянные мелкой желтой ягодой. Что же не так? Стоп. Лист картона, будто бы случайно лежащий на дороге прямо между машинами. Весь такой помятый, затертый, тоненький, припорошенный пылью и мелкими сухими веточками.
– Ты смотри, чуйка сработала, – от стены дома отделяется тень и превращается в коренастого человека. В руках у него охотничья двустволка, которая смотрит прямо мне в грудь.
– Давно за вами наблюдаю. Раз не прячетесь, идете открыто от самой железки, значит, не диверсанты. И на идиотов не похожи. Местных порядков, что ли, не знаете?
Я кошусь на ружье. Насколько вменяем этот человек? Не пальнет ли сдуру? Выглядит он любопытно: просторная рубаха, заправленная в шаровары, подпоясана ремнем, на ногах – «берцы», на лице – повязка, частично скрывающая лицо, из-под которой выбиваются кустистые рыжие усы и борода, голову венчает лихо закрученный чуб.
– Да нам бы, добрый человек, только пройти через Красный Яр. Мы от степных сбежали.
– Тут вам что, транзитный пункт? Думаешь, можно через нас шастать туда-обратно? Откуда мне знать, вдруг ты шпиён и разведываешь, где тут что и как? Прикинулись, типа, несмышлеными простачками, – подозрительно бурчит рыжий.
– Резонно. Но придется поверить на слово, – я развожу руками.
– А это не мне решать. Щас сведу с главным, ему и объясняйте свою ситуевину. А пока давайте-ка сюда, вдоль домика, тут безопаснее, – он машет рукой на узенькую вытоптанную тропиночку вдоль самой стены и приседает в нелепом реверансе. – После вас.
– А что там под картонкой? – я киваю на середину дороги.
– Яма с капканом для незваных гостей. Мы уже давно для себя уяснили – к нам с добром не ходят. А не зная правильный путь, до цели не дойдешь – такие ловушки у нас на каждом шагу.
Тем временем к нам присоединяются еще два похожих типчика. И очевидно, что их еще больше, просто остальные не показываются.
Очень скоро я теряюсь в нагромождении частных домиков, сараев и прочих строений. Мы то ныряем во дворы и пробираемся прямиком через дома, то снова выбираемся на улицы, петляем, постоянно куда-то сворачиваем. Я не знаю, делают ли это специально, с целью запутать нас, или таким образом мы обходим упомянутые ловушки. Иногда мелькают какие-то хозяйства – крытые парники, теплицы. Замечаю, что в некоторых сараях даже идет производство – за допотопными станками вырисовываются неясные человеческие тени.
Мы пересекаем Лучезарную улицу – успеваю заметить покосившийся указатель, – затем еще один узенький переулочек. Спустя пару сотен метров выходим на улицу пошире и сворачиваем к казачьему куреню. Когда-то здесь находился филиал эколого-исторического музея, и курень, самый что ни на есть настоящий, – отреставрированный дом в традициях Донского казачества, которому более двухсот лет, перенесли сюда из места возможного затопления. Удивительно, что за минувшее время одноэтажный деревянный домик не сгорел, а стоит целехонький среди разросшихся деревьев. Да, как и все окружающее, он пришел в упадок, где-то подгнил, краска выцвела и местами облупилась, но все равно русская красота видна, пусть и немного поблекла.
Ставни на окнах плотно прикрыты, крыльцо с украшенной резьбой крышей немного покосилось. Я с опаской ступаю на деревянные ступени лесенки, ведущей к входной двери. Крыльцо скрипит под нашим весом, кряхтит, словно столетний старик. Рыжий толкает дверь, и мы вваливаемся в душную пыльную прихожую, где пахнет скисшей брагой вперемешку с парафином. Причина ароматов – бутыль самогона на исцарапанном столе и пара горящих свечей.
– Залетные? – голос принадлежит человеку, покачивающемуся на стуле, водрузив ноги на стол. Голос приятный, с хрипотцой.
Он медленно встает, я вижу перед собой крепко сбитого мужчину в холщовой рубахе, шароварах и фуражке. На лице выделяются длинные закрученные усы, которые смешно шевелятся, когда он говорит.
– Сами пришли, не прятались, на диверсантов не похожи, вроде, – отвечает рыжий. – Говорят, из плена степных сбежали.
– Ну это мы еще поглядим. Цель? Мотивы? – спрашивает усатый уже нас.
– Просто пройти через вашу территорию.
– Куда?
– К «Атоммашу».
– Так-так. Смело. А с чего мы должны вас пропустить? – мужчина улыбается, глядя на нас.
– Мы не враги.
Он подходит ко мне ближе, несколько секунд вглядывается в лицо, пытаясь по нему прочесть, что прячется у меня в душе, потом протягивает руку и представляется:
– Шилов Григорий Андреевич. Атаман.
– Ямаха.
Атаман удовлетворенно кивает, будто и не ожидал услышать от меня чего-то другого. Называется и Данилов.
