Руслан Мельников - Собиратели голов
У Бориса прицелиться возможность есть. Верхняя, объятая пламенем часть туловища защищена броником. Лучше — по нижней.
По ногам…
Выстрел. Мимо. Ноги бегущего двигаются слишком быстро.
Еще один выстрел. Горящий человек падает лицом в пыль. Тоже сжимается. Лежит неподвижно. Горит — живой еще. Но не может уже ни пошевелиться, ни крикнуть. Паралич, сковавший мышцы, сильнее страха перед огнем, сильнее боли. Потому что сам — боль. И еще какая боль!
— Берест, прикрой слева! — доносится крик из окопа — Кричит Корень. Борис прикрывает. Со второго раза достает хэда, залегшего между колесами тресовозки. Шприц-ампула втыкается в правое запястье противника. И этот готов. Тоже скукожился, как осенний лист.
Возле тресовозки падает еще один хэд. А это уже работа арбалетчика егерей: в пятнистом предплечье торчит короткая стрела. Хэд орет, пытается вырвать оперенную занозу. Но недолго. Через пару секунд он начинает биться в судороге. Изо рта течет пена. Стрелка-то, похоже, отравленная. Имеются, значит, в колчанах диких и такие…
Хэды, уже оправившиеся от первого потрясения, тоже здорово косят нападающих. Но несколько егерей, сумевших добраться до трупов, уже хватают оружие противника и палят из автоматов, снаряженных леталкой. Добивают парализованных. Подбираются к горящим машинам. Позиции диких и хэдов смешиваются. Перестрелка вспыхивает с новой силой. Теперь противники стреляют друг в друга почти в упор. Кое-где доходит до рукопашной.
Снова рвется граната. Свистят осколки. И — еще одна. На этот раз — газовая. Проку от нее мало: все, кто мог, уже натянули противогазы, но кто-то пытается использовать газ в качестве дымовой завесы.
Хэды сползаются к центру, занимают круговую оборону возле тресовозки. Дикие палят по залегшему противнику. А вот кто-то — ага, это, кажется, Гарик — дал очередь поверх хэдовских голов. По борту трес-транспорта.
«Идиот! — поморщился Борис. — Тресов-то за что?!»
Впрочем, выпущенные Гариком пули отрикошетили в сторону. И это было что-то новенькое! Похоже, хэды теперь бронируют и тресовозки тоже. Ну да, ценный груз, который должен быть доставлен в столицу в целости и сохранности, нужно всячески оберегать.
Опа! Борис вдруг обнаружил, что в подствольнике кончились шприцы. И чем теперь воевать? Стрелять из пальца?
Стоп, а что это во-о-он там, в небольшом овражке у обочины? Что-то пятнистое, неподвижное. Не найдется ли там еще одного ствола?
— Наташка, подожди здесь, я скоро!
Не дожидаясь ответа, Борис выползает из-под моста. Теперь по-пластунски, вдоль обочины. И — стремительная перебежка.
Он подбегает к пятнистому телу в овражке. Этот хэд попал под арбалетный болт: из бедра торчит оперение. Хэд не шевелится. Похоже, опять отравленная стрела…
Шлем валяется в стороне. Автомат — под рукой. Словно и после смерти пятнистый не желает никому отдавать оружие.
А отдать-таки придется!
Борис тянется к «калашу».
Хэд неожиданно вскидывается. Поднимает ствол автомата. Гад просто притворялся мертвым!
Борис успевает отбить ногой оружие в сторону, с маху обрушивает приклад своего «калаша» на татуированную голову противника.
Хруст кости. Со лба содран изрядный клок кожи. Хана татуировке! «Ушастая валюта» испорчена. А и хрен с ней!
Хэдхантер оседает на землю.
Борис бросает свой автомат, хватает чужой — с рожком, снаряженным леталкой. Как раз вовремя хватает: из завесы дыма и газа между двумя машинами прямо на него выскакивает пятнистая фигура.
Короткая очередь боевыми. Навскидку, почти не целясь.
Фигура сгибается, складывается как тряпичная кукла. Падает. Броник прошит, о чем свидетельствует пунктир темных точек на груди, из которых сочится влага.
Неожиданно где-то совсем рядом раздается рев мощного двигателя. Тыловой БТР, расстрелянный из пулемета и не подававший все это время никаких признаков жизни, вдруг дергается с места. Неприятный сюрпризец! Очень неприятный… Эту машину Борис уже считал выбывшей из игры. Как оказалось, напрасно.
Кто-то из уцелевших хэдов все это время отсиживался внутри. Наверное, решил, что под прикрытием брони все же безопаснее, чем снаружи. Наверное, правильно решил. И наверное, ждал подходящего момента.
И видимо, дождался.
Бронетранспортер шел задним ходом. Пер напролом, вслепую. Давил по пути и мертвых и живых, и залегших егерей, и хэдов, попадавших под широкие протекторы.
На башенке ожившего БТР снова заработал пулемет. Мало не показалось! А что будет, когда машина отъедет подальше? Когда не останется ни сантиметра спасительной мертвой зоны?
Изрешетит ведь, на фиг, всех и вся!
И ведь не остановить ее никак! Люки закрыты. До движков и баков не добрались ни огонь, ни пули.
Дзинь! О лобовую броню разбилась бутылка с зажигательной смесью. А проку-то лобешник жечь?
Только водилу слепить. Так он и так прет задом, не разбирая дороги.
Кто-то выпустил очередь боевыми по колесам. Не-е-ет, дохлый номер. Машина не остановилась.
Кр-р-рак! Хрясь! Бронетранспортер упрямо продирался сквозь пылающую технику. Сдвинул в сторону один легкий бронемобиль, оказавшийся на его пути. Выпихнул за обочину другой…
Почти расчистил себе дорогу.
Борис пошарил в гранатной сумке хэда, уже одолжившего ему свой автомат. Сумка топорщилась так, что, может быть…
Быть может…
Есть! Удача! Рука нащупала увесистую шипастую болванку. Борис вырвал гранату. Она, родимая! Металлический цилиндр с выступающими шипами-трубками. Помеченная красным фугаска-липучка.
Такими, наверное, трес-конвою удобно расчищать завалы на дорогах. Но сейчас фугаска сгодится для другого.
Броневик как раз проезжал мимо него.
Борис рванул гранатную чеку.
И сразу, не мешкая, — бросок…
Пока не поздно. Пока рука не прилипла.
Ощетинившийся короткими шипами цилиндр кувыркнулся в воздухе. Из канальчиков, укрытых в каждом выступе-шипе, бурлящими фонтанчиками выплеснулась вязкая клейкая пена. Липкая желеобразная масса мгновенно обволокла болванку. Чмок!
Он попал! Точно в левый борт. Посередке. Пенистый ком с увесистой металлической сердцевиной смачно впечатался в броню. Повис на клепаном стальномлисте, выкрашенном желто-серо-зелеными камуфляжными пятнами.
Секунду или две прилипшая граната болталась на боку БТР, как большая сопля. Извергаемая под сильным давлением пенистая жидкость мгновенно загустевала на воздухе и увеличивала сцепление с металлом.
Струя липкой пены — не всепрожигающая кумулятивная струя, конечно. Но ведь и легкобронированная хэдхантерская машина — не тяжелый армейский танк. Бризантных свойств мощного фугасного заряда, предназначенного главным образом для проламывания проходов в толстых кирпичных и бетонных стенах, должно быть достаточно, чтобы порвать бортовую броню бронетранспортера. По крайней мере, Борис очень на это надеялся.
Мощный взрыв взбух огненно-дымным шаром по всему левому борту. Над головой Бориса просвистели осколки. Кто-то дико закричал. То ли свой, то ли хэд. Хорошо задело, видать… Взрывная волна аж развернула БТР поперек дороги, пихнула к обочине, чуть не опрокинула. Подбитая машина остановилась. И теперь, похоже, окончательно.
Полборта превратилось в округлую вдавленную вмятину. В центре дымится дыра размером с хэдов-скую каску-сферу. Трещины по краям. Деформированная, словно взбухшая крыша. Сорванный боковой люк. Бронетранспортер больше не представлял угрозы. Резкий перепад давления — и влетевшие внутрь осколки не должны были оставить в машине ничего живого.
Борис вдруг понял, что вокруг стоит тишина. Стрельба прекратилась. Хэды больше не сопротивлялись. По-тому что некому было. Заключительный взрыв его фугаски словно поставил точку. Большую такую, жирную. Бесповоротную.
Хэдхантерская колонна была остановлена. Победа? Победа… Осознать это Борис успел. Порадоваться этому — нет.
— Воздух! — вдруг истошно закричал кто-то из егерей.
Борис глянул в небо. И витиевато, от всей души, выматерился.
Глава 25
К реке возвращалась вертушка. Та самая, что летела впереди колонны. В холмах на противоположном берегу тоже замаячила подвижная точка: назад к мосту повернул дозорный броневик.
Судя по всему, атакованный трес-караван успел вызвать подмогу.
И вот пожалуйста…
Пулеметные очереди, ударившие сверху, отсекали егерей от трес-транспорта. Потом между горящими машинами запрыгали дымящиеся газовые гранаты. Диким газ не мог причинить вреда: егеря были в противогазах, но на этот раз облако слезоточки накрыло тресовозку. Узники, находившиеся внутри, зашлись в надсадном кашле.
А из открытых боковых дверей вертушки уже били автоматные очереди и сыпались шприц-ампулы. Стрелки по мере необходимости чередовали леталку и нелеталку и валили всех без разбора. А отчего бы и не валить? Живые мишени были сейчас как на ладони: отстреливай — не хочу.
