Егор Седов - Плацдарм. Билет в один конец
– Пожалуй, подойдет немного подогретый, и я тоже не откажусь от молока.
Хейнман кивнул, повторил ее заказ по телефону, положил трубку и пригласил их садиться. Затем вытянул костлявые руки на столе и посмотрел на Ноа:
– Итак, я продолжаю. Я знал, что вы по натуре диссидент, когда брал вас к себе на службу, но я ничего не имею против диссидентов. Это свидетельствует о независимом складе ума, а такое качество всегда ценно, если только оно не заходит слишком далеко. Но я уже получил пару сигналов от Стерлинга Хэнкса…
Ноа, фыркнув, перебил его:
– Я так и полагал. Хэнкс так любит писать записки, что способен извести все леса в штате Вашингтон.
Хейнман снова улыбнулся, на этот раз несколько натянуто.
– Это правда, и я прекрасно знаю, что Хэнкс – высокопарный осел, однако при всем том он неплохой администратор. Я решил сделать остановку здесь по пути в Нью-Йорк и выслушать вашу точку зрения.
Ноа пожал плечами:
– Моя точка зрения предельно проста. Я возражаю против того, чтобы уделять повышенное внимание знаменитостям в ущерб другим пациентам. Для меня простые смертные не менее важны.
– Очень бескорыстный взгляд на вещи, тут я с вами согласен, но, к сожалению, не простые смертные оплачивают счета. Внимание средств массовой информации к богатым и известным людям дает возможность Клинике держаться на плаву.
– То же самое говорил мне Хэнкс, – произнес Ноа угрюмо. – Но когда я выбрал для себя эту область медицины, то сделал это не для того, чтобы лечить исключительно людей, которые настолько пресытились деньгами и славой, что прибегают к наркотикам.
– Позвольте мне кое-что для вас прояснить, – сказал Хейнман сурово. – Я не содержу благотворительных заведений. Многие центры для лечения наркоманов получают субсидии того или иного рода. Любые финансовые потери, которые терпит Клиника, приходится покрывать мне самому.
Сьюзен уже не могла больше сдерживаться:
– Если вы так к этому относитесь, мистер Хейнман, зачем вам вообще понадобилось браться за создание Клиники?
Он взглянул на девушку в крайнем изумлении, словно забыл о ее присутствии или был поражен ее бесцеремонностью. Прежде чем он успел что-либо ответить, раздался осторожный стук в дверь и вошел официант с подносом.
Хейнман мог бы использовать эту заминку как предлог, чтобы проигнорировать вопрос Сьюзен, но как только за официантом закрылась дверь, он перевел взгляд на нее:
– Хорошо, я отвечу вам, мисс Ченнинг, хотя и не считаю себя обязанным это делать, поскольку речь идет о вещах, которые вас совершенно не касаются. Но я хочу, чтобы и доктору стали понятны мои мотивы. – Сделав паузу, Хейнман проглотил кусочек гамбургера и отпил глоток молока, после чего аккуратно вытер губы салфеткой. – Я открыл Клинику вовсе не по той причине, о которой вы, вероятно, подумали, – будто бы я сколотил себе состояние на торговле наркотиками и теперь хочу искупить прошлые грехи. Да, да, – на губах его промелькнула улыбка, – до меня доходили такого рода слухи, и я даже не стану брать на себя труд их опровергать. Узнавать грязные сплетни о себе – обычное дело для человека моего положения. Мое богатство далось мне нелегко. Мне удалось выбраться из самой беспросветной нищеты, и все лишь благодаря упорному труду, а также тому обстоятельству, что я оказался более ловким и безжалостным, чем те люди, с которыми мне приходилось иметь дело за эти годы.
Он снова сделал паузу, чтобы проглотить еще кусочек.
– Восемь лет назад моя жена, с которой я прожил двадцать лет, умерла ужасной и преждевременной смертью. После этого я некоторое время не мог прийти в себя. Я много пил, а когда спиртное перестало приносить мне то забвение, которого я искал, то стал прибегать к кокаину, даже героину. Год спустя я оказался в жалком состоянии, однако у меня хватило здравого смысла, чтобы понять – пора остановиться. Мне никогда даже в голову не приходило, что я уже не могу остановиться сам, по собственной воле. Потребовалось немало времени и еще больше душевной борьбы, чтобы осознать необходимость помощи со стороны. Мне, Карлу Хейнману, который никогда и ни к кому не обращался за помощью!
У него вырвался горький смешок.
– Что ж, на сей раз мне пришлось это сделать. Я обратился за советом в один из медицинских центров, к человеку, который был чем-то очень похож на вас, доктор Брекинридж. Несмотря на весь его опыт, справиться с моей болезнью оказалось не так-то легко. Мне потребовалось целых полгода, чтобы избавиться от зеленого змия. – Хейнман улыбнулся. – Пожалуй, это выражение выдает мой возраст с головой. Теперь оно вышло из моды, но в то время было в большом ходу. С тех пор я не прикасался ни к каким наркотикам и не выпил ни глотка спиртного… Вот почему я основал Клинику, доктор, – чтобы дать возможность людям вроде вас творить чудеса.
– Вряд ли это можно назвать чудесами, – возразил Ноа. – И далеко не всегда мы в состоянии помочь. Многие из наших пациентов снова возвращаются к наркотикам, и это бывает чертовски досадно.
– Я полностью отдаю себе в этом отчет, но ваш труд заслуживает самой высокой оценки. Я внимательно следил за вашей работой и знаю, что у вас гораздо меньше рецидивов, чем у большинства других врачей.
– И все же меня раздражает то, что приходится уделять так много времени высокопоставленным пациентам.
– Не будь их, у вас бы вообще не было ни времени, ни возможности заниматься лечением людей менее удачливых. Надеюсь, вы это понимаете, доктор?
Ноа вздохнул и отодвинул тарелку. Они уже покончили с едой.
– Да, конечно, умом я это понимаю, но все же сама эта мысль мне претит. И помяните мои слова, мистер Хейнман… – Голос его неожиданно обрел силу. – Рано или поздно в Клинике произойдет какой-нибудь срыв.
Хейнман приподнял брови.
– Срыв? – переспросил он.
– Да, вроде тех двух, которые имели место еще до моего появления в Клинике. Только в следующий раз все может обернуться хуже, гораздо хуже, и это принесет нам дурную славу.
– Что заставило вас прийти к такому мрачному выводу?
– Дело в том, что некоторые пациенты, помещенные к нам за последние год или два, были, если можно так выразиться, совершенно неуправляемыми. Прежде большинство тех людей, которые страдали пристрастием к кокаину, даже к героину и обращались к нам за помощью, после первого периода отвыкания от наркотиков вели себя довольно смирно. Даже алкоголики после первых приступов белой горячки чувствовали себя настолько ослабленными, что не поднимали лишнего шума. К несчастью, теперь все обстоит иначе. Те, кто проходит у нас лечение, до такой степени накачаны наркотиками самого разного рода – кокаином, стимуляторами, ЛСД, «ангельской пылью»,[7] – что их поведение совершенно непредсказуемо и их чертовски трудно держать под контролем.
– Тогда я предложил бы вам, доктор, взять эту задачу на себя, – произнес Хейнман спокойно, однако в его голосе явно чувствовался оттенок предупреждения.
Когда они спустились вниз и подошли к главному входу в Загородный клуб, Сьюзен неожиданно рассмеялась. Ноа, который все еще кипел гневом после плохо завуалированной угрозы со стороны Хейнмана, хмуро взглянул на нее:
– Что тут такого забавного?
Все еще смеясь, она повела вокруг себя рукой.
– Мы пришли обедать сюда, в самое изысканное заведение во всем Оазисе, к тому же самое дорогое, и чем же он нас накормил? Гамбургерами – не более и не менее! Сначала мне так не показалось, но Хейнман действительно весьма эксцентричный тип.
– Порядочная свинья, вот кто он такой, – проворчал Ноа.
– Да, очень может быть, – согласилась Сьюзен, все еще смеясь. – Но пожалуй, с его деньгами и властью он имеет на это право.
– Как, черт побери, я могу отвечать за некоторых из тех несчастных, которых мы держим у себя? Большинство из них – люди совершенно ненормальные и способны удрать в любое время.
Как только они покинули Загородный клуб, Сьюзен взяла доктора за руку. Хотя уже стемнело, на улице не стало прохладнее. Они поспешно направились к «вольво» Ноа. Прежде чем включить кондиционер, он завел мотор.
– Вроде того парня, которого я недавно видела в коридоре? – продолжила разговор Сьюзен. – Того, что сбежал из своей палаты?
– Да, он и другие, ему подобные, и я бы отдал все на свете, чтобы его не было в Клинике. Я пытался уговорить Хэнкса выписать его, как только мне стало ясно, до какой степени он отбился от рук, однако директор заявил, что это противоречило бы врачебной этике. Мы, мол, уже приняли его на лечение. – Ноа фыркнул. – Какая уж там этика! Он думает лишь о тех похвалах, которые мы заслужим у прессы, если нам удастся поставить его на ноги.
– Значит, он тоже из знаменитостей? – спросила Сьюзен. – Впрочем, мне не следует об этом спрашивать. Вы думаете, что вам удастся его вылечить?
– В сущности, вряд ли слово «вылечить» вообще применимо к наркоманам. Разумеется, мы поможем ему на время избавиться от наркотиков – поскольку он заперт у себя в палате, они для него недоступны. Но наиболее важной частью курса лечения является терапия. Мы должны выявить причину или ряд причин, которыми вызвано пристрастие к наркотикам, и раскрыть их перед пациентом. У меня предчувствие, что этому парню ровным счетом на все наплевать и он снова примется вдыхать, курить или колоться, как только выйдет из Клиники. – Ноа тяжело вздохнул. – Сьюзен, умоляю вас – никому ни слова. Вероятно, мне вообще не стоило об этом заговаривать, но меня довели до ручки.
