Сергей Коротков - О возвращении забыть
Рогожин поднялся, протянул руку, пожал Никите.
- Ай молодца-а! Так держать. Всем троим объявляю благодарность как старший группы особого назначения!
- Служу Отечеству! - вскинул руку к голове Топорков.
За ним встали и вторили ему Ден и Тротил. Все остальные завороженно следили за ними, слушали доклад Топоркова. Кто серьёзно, кто улыбаясь.
Рогожин вкратце сообщил о новом предписании, отвел в сторону Никиту.
- Этих допросил?
- Чеха да, чёрного частично. В отказку идёт, чмо! Покоцали его малость. Ранен. Ден его взял. Нелёгкий. Профи чей-то! Может, оттуда. Какие распоряжения будут, командир?
- У нас секретная операция. Ты сам знаешь! И так эта куча заложников на шею. Штаб там херню порет, напридумывали чёрти чё! Ох, как мне хочется взглянуть в конверт! Чует моё сердце - там бомба! Или жопа полная, что, по сути, одно и то же!
- Ясно. Ну, тогда насчет пленных понял! В расход!
- Действуй, майор! А я трублю построение и марш-бросок. Почти стемнело, а нам до точки с этими пару часов минимум. Успеть бы до часа "Ч"!
- Успеем. Командир! Я рад, что мы снова вместе!
- Принято, майор! Взаимно. Всё, работаем.
Никита свистнул Дена, жестом показав, что делать. Сам подошёл к Анжеле.
- Ну что, девочка, забираю я твоего хачика! Свободна.
- Вау! Окей! - девушка мило заулыбалась, протягивая пистолет.
- Спасибо за помощь, за службу!
- Да ладно, Никита! - Анжела засмущалась, но видно было, что ей понравилось.
- Кто ж так отвечает своему командиру? А?
- Опс. Сорри! Э-э... Есть! То есть... служу Отечеству!
- Ну-у... вот. Так лучше! А пистолет оставь себе, Анжел! Разрешаю. Только аккуратно с ним!
- Вау-у! Опс. Есть, мой командир!
Анжела резво заскакала вокруг Топоркова, быстро прижалась к нему, чмокнула в губы (остальное всё было прикрыто шлемом) и побежала ко всем. Видимо, хвастаться. Ребёнок!
Никита повернулся к чеченцу. Тот угрюмо лежал на боку со скованными наручниками руками. Даже в сумерках заметен был блеск его враждебного взгляда.
- Ну что, бородатый, отбегался по лесам-долинам?! Вставай, пошли цветочки нарвём моему командиру!
Пленный вздрогнул, ужом вдруг пополз к кустам, что-то причитая и молясь. Всю спесь и гонор горца как рукой сняло. Никита поспешил остановить его, недовольно ругнулся, понимая, что придётся повозиться, и схватил того за шиворот.
- Аллах... прошу, не надо! Умоляю, не убивай, офицер! Всеми святыми прошу! Офицер...
- Какими ещё святыми, ты, мразь лесная! Аллаха своего вспомнил! Мне некогда читать тебе нотации и ликбез проводить, тебя земля родная воспитает, переучит! В себе только уже! Вставай, мешок говна! Как по зелёнке бегать с автоматом да резать безоружных пацанов наших, надругаться над ними - это вам, бараны горные, хватает сил и смелости! А как самому в такой ситуации оказаться - так говно трусливое! А вы, черти бородатые, развяжите пленного пацана русского, дайте нож ему и в спарринге решите судьбу его! Самим тренировка, потеха, ну и хвала Аллаха вашего за искусство убить неверного в бою, а не как барана резать! Уроды! Может, тебе тоже яйца подрезать и член? Скормить тебе же, а? Чё, мля?!
Никита вынул НРС, провёл по заросшей щеке боевика. Тот испуганно отпрянул, продолжая умолять о пощаде и дёргая сцепленными за спиной руками.
- Сейчас отойдём, чучело лесное, дам тебе нож и возможность погибнуть как мужчина гор, а не как чмо последнее! Ясно?
- Офицер, офицер... - трясся чеченец и морщился, пуская пену изо рта.
- Пошёл, я сказал!
Кое-как Топорков отогнал пленного за камни, краем глаза заметив, что и Ден повёл "своего" чёрного за кусты. Остальные спешно собирались, снова навьючивая на себя трофеи и рюкзаки. Рогожин ловко и умело командовал отрядом.
Никита установил пленного на колени, расцепил наручники, не спуская глаз с хитрого вёрткого боевика. Отошёл метра на два. Достал свой НРС и еще клинок типа "свинчатка" из рукава. Такими разведка и десантники редко пользовались, чаще на тренировках. Острое полотно из свинцового лезвия и пластиковой тонкой рукоятки предназначалось для точного броска из любого положения - нож летел только утяжелённым лезвием вперёд. Да, был мягким, но для поражения плоти противника этого хватало!
- Держи, бородач, защищайся и умри с достоинством! - Никита, скинув разгрузку и автомат (остальная снаряга осталась у скалы с отрядом), взялся за свой нож.
- Я не буду использовать этот шанс, но благодарен тебе, офицер, за честный поступок! - почти без акцента сказал пленный, не вставая с колен, и перевёл взгляд с ножа на траве на Топоркова, принявшего боевую позу.
- Чё так вдруг? Я бы воспользовался случаем! Только вы, суки, не даёте нашим пленным такого шанса! Вставай!
- Нет! Я не хочу никакого конца! Честного или позорного. Ваша женщина и так осквернила меня, рана моя болит и режет сердце!
- Ишь ты-ы! Как залепетал! Видать, не дорезала она тебе член твой! - Никита взглянул на тёмное пятно грязных штанов боевика в районе от ширинки до колен.
- Не убивай, офицер! Я буду говорить. Я скажу всё!
- Ой ты, боже мой! Да мне сейчас на хрен уже не нужны твоё имя, родной аул и какие кому ты задолжал займы! Ясно излагаю, баран?!
- Я два года воюю по этим горам. Я знаю... - боевик запнулся, что-то оценил и продолжил: - Аллахом клянусь! Я знаю все схроны и тропы "воинов Ичкерии", место, где чаще бывает Абдул-Халим и почти все передвижения штаба "Чёрного воина"...
Никита аж руку с ножом опустил. Ни черта себе!
- Слушай, бородатый, я ещё и язык твой лживый отрежу за гонево такое!
- Клянусь детьми! Аллахом клянусь! Я...
- Ты знаешь, где находится Садулаев и Шамиль Басаев?
- Да, офицер! Могу показать на карте, а ваша разведка проверит. И если я вру, можете как барана потом меня резать! Клянусь...
- Не блефуешь, чечен? - перебил Никита пленного.
- Что? Я не...
- Не лжешь, говорю?
- Не-е-е! Я жить хочу, я работать хочу! Не хочу убивать! Не хочу...
- Заткнись, а?!
Никита обошёл чеченца, повалил его, сковал снова наручниками ему руки за спиной, сделал в сторону несколько шагов.
- Запал. Я Истребитель.
- Я Запал. Что у тебя?
- У меня инфа от пленного. Неплохая!
- Не смеши меня, майор! У них перед казнью у всех инфа и клятвы стать профессорами наук и кормить маму с ложечки! Вали его и догоняй нас! Мы выдвигаемся.
- Запал. Инфа особой важности! Места последних дислокаций объектов 2 и 4 из чёрного списка ОГВ. Командир, это бомба!
Чеченец, вытянув шею и прислушиваясь к диалогу Топоркова, поняв, что чаши весов уравнялись, громко бросил:
- И я покажу предателя в вашем штабе! Как это у вас... э-э... крот... крота. У вас в Грозном, у генерала Еделева есть в штабе крот. Подкупленный нашей диаспорой в Москве. Я клянусь...
- Командир, ты слышал? Могу повторить.
- Слышу. Пи...ц! Ладно, тащи его сюда. Отвечаешь головой, майор! Догоняйте.
Но тут в разговор командиров вклинился голос Дена.
- Запал. Я Холод. У меня важная инфа и ценный информатор! Пленный. Короче... такая же фигня, как у Истребителя!..
***Стемнело хорошо. Спецназа ещё не было. Даже в пределах действия локальной связи. Ковальский бросил взгляд на полоску зари на западном горизонте, соскочил с камня.
- Юрий, а ты уверен, что заложников тоже нужно с нами туда брать? Лишний балласт, так сказать! А там не Крещатик, чтоб прогуливаться по нему. Там Зона!
- Я помню, подполковник, куда мы собрались! Помню! И помню зачем. Если из Центра поступил приказ - вы, подполковник, как военный человек, должны понимать и принимать распоряжение командования как единственно важное...
- Ой, умоляю тебя, профессор, не пиши мне тут гобеленом! Всё, проехали! Как начнёт сыпать свои заумные эпиграммы, аж мутит меня! Это я что, там, в Зоне, ваще повешусь от тебя?!
- Давайте не будем, подполковник, говорить обидные слова!
- Давайте, профессор! - передразнил Ковальский учёного.
Оба отвернулись друг от друга и принялись демонстративно напевать свои любимые мелодии, что вместе создавало стоны пьяного забулдыги.
Установка в сборе и готовности возвышалась почти у центра каменной гряды, напоминающей пирамиду, и пока была прикрыта маскировочной сеткой. Очертания её для непосвященных смахивали на что-то среднее между ручной зенитно-пулемётной установкой типа спарки максимов и большим телескопом в планетарии Крымской обсерватории. Рядом с ней и тоже под маскировкой покоились две батареи-аккумулятора и ещё непонятный ящик с проводами.
Ковальский поглядывал на часы каждые пять минут, Мешков в третий раз сверял записи своего ежедневника с показаниями приборов. Майор Семаков исправно занимал пост в полста метрах от них и... спал. Уморился в доску военинженер от беготни, переживаний, затем резкого бездействия и наступающей ночи.
