Роберт Хайнлайн - Фрайди
— Ты хочешь сказать, что предпочитаешь ехать одна? Ты не хочешь, чтобы я составил тебе компанию?
— Да нет же! Нет! Я просто хочу сказать, что, если мы поедем вместе, это будет просто… ну, просто для удовольствия — твоего и моего. Но ты должен понять, что как только я окажусь в империи, я должна буду остаться одна, потому что я там немедленно приступаю к своим обязанностям.
— Слушай, Мардж, — сказал Жан, — пусть Джордж по крайней мере поможет тебе выбраться отсюда в такое место, где и речи не будет о том, что тебя могут выслать, и где твоя кредитная карточка станет действительной.
— Да-да, — добавила Жанет, — главное — это добраться до нормальной территории, где никто не будет на тебя смотреть как на вражеского лазутчика… Да, Мардж, ты можешь пользоваться моей визовой карточкой сколько захочешь, у меня есть еще «Мэйпл Лиф»… Только не забудь, что ты — Жанет Паркер.
— Паркер?
— На визе стоит моя девичья фамилия. Вот, возьми…
Я взяла, решив, что использую ее лишь в самом крайнем случае, если кто-то будет висеть у меня на хвосте и заглядывать мне через плечо. При нормальных же обстоятельствах я постараюсь списать все на счет лейтенанта Дикея — его кредит наверняка не аннулируется в течение ближайших нескольких дней, а может, и недель… Мы еще немного поболтали, а потом я сказала:
— Я уезжаю прямо сейчас. Джордж, ты — со мной?
— Постой! — воскликнул Жан. — Что за спешка? Уже поздно, и утро вечера мудренее.
— Зачем ждать утра? Монорельс работает круглосуточно. Или нет? — Я знала, что работает.
— Да, но до ближайшей станции пилить и пилить… И на улице уже темно, как в мешке с углем.
Не стоит, пожалуй, сейчас обсуждать мою способность видеть в темноте, решила я.
— Жан, даже если идти пешком, я успею на станцию к полуночи. Если капсула отправляется ровно в полночь, я смогу как следует выспаться в Беллингеме, и, если граница с империей в Калифорнии открыта, я свяжусь со своим Боссом завтра утром. Я права?
Через несколько минут мы все уже сидели в их изящном экипаже. Жан был мною недоволен — еще бы, я оказалась совсем не тем мягким, нежным и беспомощным созданием, которых так обожают мужчины. Но он справился со своим раздражением и, когда они высадили нас на углу Периметра и Мак-Филипс, прямо напротив станции, очень нежно поцеловал меня на прощание. Мы с Джорджем смешались с толпой и влезли в двадцатитрехчасовую капсулу. Всю дорогу через континент нам пришлось стоять.
В Ванкувере мы были в двадцать два часа (по тихоокеанскому времени, в Виннипеге — полночь); садясь в шаттл на Беллингем, взяли декларации для туристических карт, заполнили их во время полета и на выходе заложили в компьютер. Оператор даже не поднял головы, когда компьютер выплюнул нам наши карты, а лишь пробормотал:
— Желаю приятно провести здесь время.
В Беллингеме выход с ванкуверского шаттла ведет прямо в нижний холл беллингемского «Хилтон-отеля». Прямо перед нами в воздухе плавали буквы:
БАР. ГОРЯЧИЕ ЗАВТРАКИ.
БИФШТЕКСЫ, КОКТЕЙЛИ,
МОМЕНТАЛЬНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ.
Бар работает круглосуточно
— Миссис Тормей, любовь моя, — обратился ко мне Джордж, — мне кажется, мы с вами забыли поужинать.
— Мистер Тормей, вы, как всегда, правы. Давайте закажем жареного медведя.
— Кухню конфедерации не назовешь экзотической или тонкой, но… Она здоровая, простая и вполне подходящая для тех, кто успел как следует проголодаться. Я уже как-то раз ел в этом заведении — несмотря на его название, здесь можно заказать довольно разнообразные блюда. Если ты отложишь в сторону меню и позволишь мне сделать заказ, я могу гарантировать — голодной ты не останешься и получишь определенное удовольствие.
— Джордж… То есть я хочу сказать, Жан… Я ела твой суп, так что можешь заказывать мне все, что пожелаешь.
Это действительно был бар — без столиков. Но стулья были мягкие со спинками и, садясь к стойке, вы не бились об нее коленями, так что все — вполне сносно. Как только мы уселись, перед нами оказались аперитивы с яблочным соком. Джордж сделал заказ, пошел к приемному столику и зарегистрировал нас там. Вернувшись, он уселся на стул, поднял бокал с аперитивом и сказал:
— Теперь можешь называть меня «Джордж», поскольку ты — миссис Перральт. Именно так я написал в регистрационной карте компьютера. Ваше здоровье, мадам.
— Благодарю вас, мсье. — Я подняла свой бокал.
Сок оказался ледяным и потрясающе вкусным. Хоть я и не собиралась заводить себе мужа — хватит с меня, — но из Джорджа получился бы замечательный муж — и «подставной», как сейчас, и в натуре, но… Жанет просто-напросто одолжила мне его на время — только и всего.
Прибыл наш «завтрак»: ледяной яблочный сок; земляника «Имперская долина» со взбитыми сливками; по два яйца, зажаренных в виде «глазуньи» на каждом бифштексе среднего размера — таком нежном, что его вполне можно «резать» вилкой («яйца в седле»); большие горячие пирожки; масло; клеверный мед; черный кофе в огромных чашках.
Кофе, сок и пирожки исчезали так быстро, что их едва успевали подносить. Нам предложили повторить бифштексы с яйцами, но мы вынуждены были отказаться.
На том уровне, где мы сидели, шум не располагал к оживленному разговору. На экране над баром шли объявления — каждое задерживалось ровно настолько, чтобы его можно было успеть прочитать, но, как обычно, все они снабжались кодовым номером, чтобы любой посетитель мог легко воспроизвести его на стоящем возле каждого места у стойки личном терминале. За едой я машинально читала все объявления.
«Свободный звездолет „Джек Пот“ набирает членов экипажа в Бюро по найму в Вегасе. Льготы ветеранам, участвовавшим в вооруженных столкновениях».
Неужели пиратский корабль так открыто объявляет о себе? Пусть даже в Свободном Штате Вегас… Трудно поверить, но еще труднее понять смысл как-то иначе.
«Если курить, то уж со вкусом — табак, одобренный Иисусом!
АНГЕЛЬСКИЕ ПАЛОЧКИ
Гарантировано: неканцерогенны!»
Насчет рака я могла не волноваться, но так или иначе ни суррогатные «палочки», ни никотиновые сигареты — не для меня. Рот женщины должен быть свежий.
«ГОСПОДЬ ожидает тебя в номере 1208 в „Башне Льюиса и Кларка“. Не заставляй ЕГО самого приходить за тобой — тебе это придется не по вкусу!»
Мне это было явно не по вкусу.
«СКУЧАЕШЬ? Мы сколачиваем группу первопроходцев на необжитую планету типа Т-13. Секс — без ограничения. Средний биологический возраст — 32 (+1 год). Тестирование темперамента не обязательно. Никаких предварительных взносов. Корпорация „Система экспансии“, Отдел демографии и экологии. Луна-Сити ГПО почтовый ящик ДЕМО, или Тихо 800–2300».
Я набрала код и внимательно перечитала это объявление на своем терминале. Интересно, каково было бы осваивать новый мир бок о бок с товарищами? С теми, кто не имел бы понятия о моем происхождении, и кого бы это совершенно не волновало. Мои способности могли бы вызвать там уважение, а не неприязнь, во всяком случае пока они не были бы обращены на моих коллег…
— Джордж, взгляни на это.
— Ну и что? — посмотрев, спросил он.
— Это могло бы быть занятным… Нет?
— Нет! Марджори, по Т-шкале все, что превышает восьмерку, требует огромных денег, баснословно дорогого оборудования и тренированных колонистов. Т-13 — утомительный способ самоубийства и больше ничего.
— Вот как…
— Прочти вот это. — Он указал на экран.
Я прочла:
«У.К. — составь завещание. Тебе осталось жить неделю.
А.С.Б.»— Джордж, это действительно угроза убить этого У.К.? Вот так открыто? Ведь можно выследить…
— Не знаю. Это может оказаться не так просто. Интересно, что мы увидим на этом месте завтра? Будет написано: «Шесть дней»? А потом: «Пять дней»? Ждет ли У.К., когда его настигнет удар? Или это какой-то новый вид рекламы?
— Не знаю… — Мне пришло в голову как-то связать это с нашим бедственным положением. — Джордж, а может, все эти жуткие угрозы в «Новостях» — часть какого-то жуткого надувательства?
— Ты хочешь сказать, что на самом деле не было никаких убийств и все новости — ложные от начала и до конца?
— Я… сама не знаю, что хочу сказать.
— Марджори, надувательство, конечно, во всем этом есть. И прежде всего в том, что три разные группировки приписывают все себе, а следовательно, две из них занимаются надувательством и пытаются обмануть весь белый свет. Я не думаю, что сообщения об убийствах ложные. У надувательства, как у мыльного пузыря, есть верхний предел, дальше которого — ХЛОП! Я имею в виду предел во времени и в количестве людей, которых пытаются одурачить. Это — слишком большой «пузырь» — слишком много людей и слишком большая территория, чтобы оказаться обманом. Иначе, отовсюду же поступали бы опровержения. Хочешь еще кофе?
![Роберт Хайнлайн - Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]](/uploads/posts/books/104774/104774.jpg)
