Туллио Аволедо - Крестовый поход детей
― Ты называешь это жертвой? — гневно возразил Дэниэлс. — Ты называешь это жертвой? Это была бессмысленная резня.
― Ты не имеешь права говорить, что это было бессмысленно. Время рассудит. Только завтрашний день покажет, имела ли смысл гибель стольких людей или нет.
― Ты хочешь сказать, что тоже не знаешь?
― Да, это так. Я могу представлять будущее и до некоторой степени предвидеть его, но сейчас возможных вариантов так много, что мои предсказания могут оказаться очень далекими от реальности.
― Ты как игрок в шахматы, который видит не дальше следующего хода.
― Скажем, не дальше следующих двух-трех ходов. За ними темнота.
― Звучит очень утешительно. Тебе не кажется, что стоит рассказать об этом тем, кто рискует своей жизнью?
― Это твой выбор. Делать это или нет, зависит от тебя.
― Спасибо за помощь.
Голос Монаха зажужжал, как насекомое, и пропал.
Джон посмотрел на комья смешанной со снегом земли, которой забрасывали неглубокую могилу погибших жителей Города. Снег летел с неба и покрывал все вокруг серым саваном.
Вагант прижимал к себе ребенка.
Это был Мика.
Он не был с остальными детьми в момент атаки. Сбежав с построения, он поднялся на верхние этажи Города. Это его спасло. А его сестра погибла. «Альбакьяра, — вспомнил Дэниэлс. — Такой красивый ребенок». Теперь она была всего лишь одним из свертков, лежавших на земле.
Джон почувствовал на себе взгляд Ваганта.
Молодой человек так крепко держал плечи Мики, будто боялся, что он сбежит. Рядом стоял Исаак в новых очках. Среди сокровищ города Железных врат был и магазин оптики. Им воспользовалось уже около десятка жителей Города.
Последний ком земли упал в яму. Остальное закопают разведчики после того, как народ вернется в стены Города.
Вагант шепнул на ухо Мике несколько слов и отпустил его. Потом подошел к Джону.
― Не думай, что мне не приходило это в голову.
― Что? — просил Дэниэлс.
― Мысль попросить тебя сказать что-нибудь. Ну типа того, что вы раньше делали на похоронах.
― Отпевание?
Вагант кивнул.
― Но потом я решил, что не стоит. У нас нет на это времени. Мы должны думать о завтрашнем дне.
― Я все же помолился за них.
― Это меня не интересует, — отрезал молодой человек. А потом, взглянув Дэниэлсу прямо в глаза, спросил:
― Ты пойдешь с нами?
― Конечно.
― Здесь почти никого не останется. То есть, никого, кто мог бы защитить Город.
― Я знаю.
― Останутся только больные и инвалиды. Если все пройдет гладко, мы за ними вернемся. В противном случае...
― В противном случае им придется заботиться о себе самостоятельно, — закончил его фразу Дэниэлс.
― Вот именно.
― И для этого ты думаешь оставить меня здесь? Чтобы я позаботился о них, если все пойдет плохо?
― Вроде того.
Джон отрицательно покачал головой.
― Это моя борьба. Я не могу остаться здесь. Я же никогда не говорил тебе, почему для меня так важно вернуть эту бомбу.
― Если уж на то пошло, то ты и не говорил, откуда она у тебя взялась.
― Это долгая история.
― Попробуй рассказать ее коротко.
― Прямо сейчас?
― Если не сейчас, то когда? Через час у меня встреча с раввином из города Железных врат. Я должен буду объяснить ему, почему этот поход так важен. Поэтому расскажи мне все, прошу тебя. Помоги мне подготовиться к встрече.
Они направились обратно в Город. Внутри все еще стоял запах гари и смерти, пропитавший все вокруг.
Снаружи оставалась только команда волонтеров, которые должны были закопать и заложить камнями братскую могилу.
― Если хочешь, давай поднимемся в мое убежище, — предложил Вагант.
Сидя на диване и вздыхая запах щипавшей нос и глаза пыли, Дэниэлс рассказал Ваганту историю своего путешествия из Рима в Венецию.
― Выходит, этот кардинал Альбани, который послал тебя в Венецию, вел двойную игру?
― Можно даже сказать, тройную, — ответил Джон Дэниэлс с улыбкой. — Мне он сказал, что я должен отыскать Патриарха Венеции, чтобы созвать легитимный конклав.
― Что это такое?
― Это собрание кардиналов, которое избирает папу. Со смерти последнего понтифика Святой престол вакантен. Это значит, что папы нет. До Альбани дошли слухи, что в Венеции есть Патриарх. Если бы нам удалось привести его в Сан Каллисто, он смог бы созвать конклав, чтобы избрать нового папу. Которым, естественно, должен был стать сам Альбани.
― Ясно.
― А совету, управляющему катакомбами, он сказал, что цель экспедиции — заполучить сокровища Святого Марка. А капитану Дюрану и его швейцарским гвардейцам он рассказал третью версию. Но, как я выяснил в итоге, настоящей целью экспедиции было взорвать Венецию и Патриарха.
― Который оказался Монстром, так?
― Наверное, для кого-то они и монстры. Он был очень необычным существом. Он вызывал скорее восхищение, чем страх.
― Как и Монах.
― Да. Только иногда...
― Говори, Джон.
― Только иногда у меня создается впечатление, что Патриарх и Монах — один и тот же человек... Одно и то же создание, если тебе больше нравится это слово.
― Но ты сказал, что Патриарх умер.
― Порой у этих... созданий понять разницу между жизнью и смертью бывает непросто. Да, я понимаю, о чем ты: если ты выстрелишь в кого-то и он будет неподвижно лежать на земле, а ты, быть может, сделаешь несколько контрольных выстрелов ему в голову, то можно будет сказать, что он мертв. Но Патриарх не таков. И мне кажется, что и Монах не таков...
― Девушка-призрак?
― Алессия. Да. Трудно сказать, жива она или мертва. Она разговаривает со мной. Я вижу ее. Ей каким-то образом удается проникать в мои мысли. И тем не менее, она умерла много лет назад. Задолго до Страдания. В Венеции подобные ей создания живут бокс бок с живым, как будто так и надо.
― Твоя религия как-то объясняет подобные явления?
― Воскресение плоти — один из догматов Церкви. Но не совсем такое воскресение.
Вагант поднес ко рту бутылку граппы, которую захватил в кабинете Управляющего. Она уже почти опустела. Крисмани хорошенько поработал над ней. Соприкоснувшись с воздухом, груша стремительно меняла цвет. Местами она уже совсем почернела. Дни этого чуда были сочтены.
Юноша сделал большой глоток и передал бутылку Дэниэлсу.
Священник отрицательно помотал головой. Запах, исходивший из бутылки, вызывал у него отвращение. Это был запах лака.
Он вспомнил один вечер в Новом Ватикане. В тот день кардинал Альбани назначил его главой Конгрегации доктрины веры — церковной организации, которая в далеком 1542 году под именем Святой Конгрегации римской и вселенской инквизиции заняла место зловещей средневековой инквизиции, унаследовав ее основную цель: охранять чистоту учения и на корню пресекать развитие новых ересей. В подземельях Святого Каллиста Конгрегация состояла всего из одного человека, но его назначение, по мнению кардинала, заслуживало того, чтобы быть отпразднованным.
Ужин не представлял собой ничего особенного, пока Альбани светясь детской улыбкой, не достал из шкафа бутылку и две рюмки.
― Вы непременно должны это попробовать, — сказал он, показывая Джону бутылку. Дэниэлс посмотрел на этикетку.
Il Pirus di Nonino[12].
На полупрозрачной этикетке была изображена груша. Создавалась иллюзия, что она находится внутри бутылки.
― На фриульском[13] pirus значит «груша», — объяснил ему кардинал. — Семья Нонино производила граппу во Фриулии. А эта граппа сделана из груши сорта Уиллиамс. Ценнейший продукт, лимитированное производство. Отведайте, прошу вас.
Джон поднес рюмку ко рту.
Аромат напитка был изумителен. Закрыв глаза, можно было представить, что мир не изменился, что такие драгоценные вещи, как свежие фрукты и запах цветов, вовсе не исчезали с лица Земли.
В этом напитке была поэзия.
И магия.
А теперь, сидя в этом убежище Ваганта, вспоминая тот момент, он обнаружил в нем еще кое-что. Урок, быть может, даже зародыш притчи. Воспоминание о той бутылке, в которой от груши было только изображение, больше сообщало ему о сущности фрукта, чем напиток, в котором находилась настоящая груша, но который не имел ни ее вкуса, ни ее аромата.
