Вадим Львов - Оперативное вмешательство
Черемисов вытащил очередную сигарету и закинул ее в рот.
– Кровь будет большая. На войну мы едем. На настоящую. И мне на ней – не выжить. Усек?
– Так точно…
– Раз усек, на́ тебе адресок. – Взводный протянул бумажку. – Если со мной, ну, сам понимаешь… навестишь ее и привет передашь.
– Только привет?
– Да, Фокин. Только привет. Она все поймет. Сейчас тебя позвал потому, что потом точно некогда будет.
– Я все понял.
– Раз понял, тогда свободен. И запомни, Савва: молчи. Надеюсь, ты не трепло.
На свое место Фокин вернулся, словно побывав под ледяным душем. Плюхнулся на лежак и уставился в потолок, исцарапанный матерными стишками.
Через минуту над ним завис Ноздря.
– Чего тебя Черемис звал?
– А ты чего, ревнуешь? – огрызнулся Фокин. – Раз звал, значит – надо.
Отвернувшись к стене, Савва развернул бумажку. Там мелким почерком было написано: «Ростовская область, Батайск, ул. Свободы, д. 16. Ульяна Ракитина» – и больше ничего. Ни индекса, ни телефона.
– Ладно, посмотрим, что там за Ульяна, – пробурчал под нос Фокин и закрыл глаза, пытаясь снова очутиться в объятиях Морфея.
Но сон упорно не шел, и в перестуке колес тяжелогруженого состава Савве слышались слова взводного: «Большая кровь», тудух-тудух. «Едем на войну», тудух-тудух…
«Может, врет цыганка, может, просто врет», – убеждал себя Фокин, но в глубине души занозой сидела уверенность в том, что она права, и они действительно едут на войну, с которой многие не вернутся.
Навои. Узбекистан. 18 июля
Изображение в очередной раз дрогнуло, но, несмотря на качество записи, был отчетливо виден черный флаг с арабской вязью, напоминающей ползущих вверх белесых червей. По тому, как дергалась камера, понятно было, что оператор волнуется. Значит, в первый раз участвует в показательной казни неверного на камеру.
На экране широкоформатного Samsung замотанный в арабский платок неизвестный, размахивая зажатым в руке кухонным ножом, больше похожим на тесак, что-то вопил про джихад и про Аллаха.
Смотреть на то, что будет дальше, Юре Орешникову было неинтересно, и он незаметно опустил глаза в пол. Наблюдать в сотый, наверно, раз, как орущему человеку неторопливо отрезают голову тупым ножом, удовольствие еще то, особенно если у вас нет садистских наклонностей.
Четвертого июля гражданин Руси Антон Зорин, инженер-электротехник, работающий на Северном руднике горно-металлургического комбината, пропал вместе с бухгалтером этого рудника, узбекской гражданкой Лидией Керимовой, возвращаясь с пикника.
Через двое суток обезглавленное тело инженера и его подруги (многократно изнасилованной и впоследствии задушенной) было выловлено у водозабора местной ГРЭС. В то же время в Youtube был выложен анонимный ролик с казнью Зорина.
– Ну, что скажете?! – Глава департамента стратегического развития корпорации «Селена» Олег Вересаев недобро уставился на присутствующих в зале около десятка мужчин.
Олег Евгеньевич Вересаев до середины девяностых командовал ледоколом, проводящим караваны по Северному морскому пути, где и познакомился с начинающим олигархом Стрельченко. Кипучая энергия и недюжинная пробивная сила Вересаева так впечатлила отца-основателя корпорации, что он предложил ему возглавить направление, отвечающее за «северный завоз». Связи и деловая хватка у Вересаева были что надо, отчего и его карьера в «Селене» круто пошла вверх. Сам Стрельченко полностью ушел в политику, а Вересаев возглавил только что сформированный департамент, отвечающий за перспективные проекты.
Напор Вересаева, его жесткость, граничащая с жестокостью, и беспощадность к конкурентам плюс поддержка «Селены» на самом высоком государственном уровне делали свое дело, и счета совладельцев корпорации регулярно обновлялись в сторону увеличения. Сам Олег Евгеньевич, в прошлом типичный советский работяга, разменяв шестой десяток и всю жизнь проживший на Севере, умудрился окончить бизнес-школу в Лондоне и курсы международного менеджмента в Лозанне, освоить довольно сносно английский и китайский и обзавестись молоденькой женой, вывезенной из Сочи. А также снова стать папой. Причем дважды. Кремень, одним словом. Не человек, глыба…
Юра Орешников работал с Вересаевым больше двенадцати лет, с конца девяностых. Официально должность Юрия называлась «старший специалист отдела риск-менеджмента». А на деле он был специалистом по нетривиальному решению всяких острых проблем.
«Селена» – корпорация серьезная и ненасытная, со своей армией, разведкой и контрразведкой, ее аналитической службе могли бы позавидовать и некоторые государства. Естественно, где работает масса отставников и «запасников» из армии и силовых структур, процветает казенщина и бюрократия. Вересаев, мужик тертый и опытный, это пронюхал сразу и создал в своем департаменте небольшой отдел, подчиненный лично ему и мгновенно реагирующий на изменение обстановки.
Дело Орешникова было простое: пока силовики раскачиваются, быстренько обобщить полученные факты и доложить напрямую Вересаеву вместе со схемой решения проблемы. К тому времени у департамента безопасности появлялись и свои наработки, в результате подгоняемые отделом Вересаева, и работа шла намного быстрее.
Первым выступил начальник управления безопасности Навоинского горно-металлургического комбината, отставной пограничник Геннадий Телегин.
– Совместно с местной полицией и ГБ ведется следствие, уже есть задержанные…
Вересаев, не дослушав Телегина, жахнул кулаком по столу так, что несколько бутылок с охлажденным нарзаном подпрыгнули, жалобно звякнув.
– Да чихать я хотел на местных! Вы понимаете, Телегин, люди боятся! Когда их коллегам режут голову после пикника на природе, это пугает людей. Производительность труда падает. Вместо того чтобы работать, народ шушукается по курилкам. Все это сказывается и на доходах корпорации, на которую вы все работаете… Так что, Геннадий Васильевич… давайте ваши версии, а не общие слова.
Телегин пожал плечами:
– Версия, собственно, одна… В Навои завелись ваххабиты. Скорее всего, пришлые, из поденных рабочих.
Вересаев посмотрел на Орешникова.
– Чего скажешь?
– Минимум три версии, Олег Евгеньевич… Помимо озвученной Геннадием Васильевичем добавлю еще две – провокация местных силовиков при поддержке Ташкента либо ответ наших китайских партнеров.
– С чего вы взяли? – фыркнул Телегин. – Я на такие ролики еще в Дагестане насмотрелся. Типичная ваххабитская отморозь. Сейчас двух уже взяли, трое – в бегах.
Юра поднял вверх палец:
– Согласен. Но вы забываете одно. Навои и окрестности – закрытое территориальное образование еще с пятидесятых годов. Сюда просто так не попадешь. Только после проверки. Причем проверка многослойная. Местное ГБ, полиция, потом уже наша проверка. Те, кого задержали узбеки, проверялись?
Телегин усмехнулся, признавая, что Орешников мастерски поставил его в неловкое положение. Раз проверяли, значит, как допустили?
– Проверялись! И нами, и представительством СНБ в Ташкенте, – перевел стрелки Телегин. – Все чисто, но вы же знаете, что ваххабиты – мастера маскировки.
– Если мне память не изменяет, все задержанные и разыскиваемые по национальности таджики и прибыли сюда на заработки из Бухары. Это совпадение?
Всем сидящим в зале было известно, что отношения между Узбекистаном и Таджикистаном были на уровне «холодной войны» из-за личностных отношений президентов, проблем с дележом скудных водных ресурсов и взаимных территориальных претензий. К тому же множество узбеков жило в Таджикистане и, наоборот, в Бухаре и Самарканде исстари имелись сильные таджикские общины. Понятное дело, что мира в межнациональные отношения это никак не добавляло.
Вересаев тяжело вздохнул и демонстративно покосился на наручные часы.
– Можно покороче, Юр? Есть конкретные зацепки? Или только предположения?
– Зацепки – это не моя работа. Мои задачи – пресечение опасных для компании ситуаций нестандартными методами.
– Я отлично помню круг твоих задач, – холодно заметил Вересаев. Эта холодность – первый признак гнева перед вспышкой слепой ярости, а злить шефа не следовало.
– Все помнят, как нам достался этот комбинат? Вы думаете, в Ташкенте забыли, как мы его выкупали?
Ну да, как же, забудешь такое! Еще лет семь назад, когда Русь только набирала силу и, сковырнув в Казахстане режим Турсунбаева и присоединив огромные области Южного Урала и Сибири, в Кремле крепко задумались, что делать с остальной Средней Азией. Ситуация была аналогичной поговорке про старый чемодан без ручки. Тащить тяжело, а бросить жалко.
Местные царьки все ближе общались с Пекином, при этом выпихивая миллионы гастарбайтеров на Русь. В итоге деньги лились в бездонный китайский карман, а русские получали проблемы с криминалом из-за засилья чужаков. Такая ситуация была нетерпимой, и однажды десяток самых влиятельных бизнесменов получили со Старой площади предложение, от которого нельзя было отказаться. Им предлагали вынести наиболее грязные и трудоемкие производства в постсоветскую Среднюю Азию, организовывая там рабочие места. Взамен корпорации получали налоговые льготы, дипломатическую и военную поддержку от государства.
