"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Алва ограничился кивком, и Робер бросил своего пирофора вперёд, навстречу алатской коннице. Он не озаботился тем, чтобы вынуть платок и повязать его на поднятую шпагу в знак переговоров. Он был бы даже не против, если бы какой-нибудь нервный алатец выстрелил в его сторону, неверно истолковав его намерения.

Но этого не произошло. У наёмников оказались крепкие нервы; к тому же Рихард, обладавший орлиным зрением, узнал его издалека.

— Стой! — крикнул он, когда Робер оказался в сотне бье от первой линии. — Если ты с предложениями от Алвы, то говори оттуда, где ты есть!

Робер остановился: второй Дракко слушался его по мановению пальца. В мыслях у Робера внезапно стало пусто. Что он мог сказать четырём упрямцам, вцепившимся в прошлое и словно поклявшимся не внимать голосу разума?

— Друзья! — крикнул он хрипло, подавшись вперёд. — Альдо мёртв. Что бы вы не делали сейчас или потом, его уже не воскресить. Ничто уже не будет как прежде. Но вы можете вернуться в Талиг и получить обратно свои имения и титулы. Я предлагаю вам мир. Разве есть что-нибудь, ради чего сегодня стоит проливать кровь наших людей?

— Это Ворон пообещал тебе вернуть наши права? — насмешливо осведомился Анатоль Саво.

— Алва не лжец, — твёрдо ответил Робер. — И вам это известно. Герцог Окделл и я на его стороне.

Дуглас Темплтон, приходившийся вассалом Окделлам, кинул вопросительный взгляд на Рихарда Борна. Тот яростно покусывал нижнюю губу.

— Пусть ваши люди разойдутся, оставив плату себе, — продолжал Робер. — А вы идите за мной. Я ручаюсь за вашу свободу и безопасность.

— Нет! — резко выкрикнул Рихард отрывистым голосом. — Никто не скажет, что граф Борн струсил в бою перед Вороном! Я не позволю равнять меня с этим предателем Пикмалем!

— Рихард!.. — попытался образумить его Робер, но Борн перебил его:

— Возвращайся обратно к своему новому сюзерену! — крикнул он презрительно. — И скажи ему, что истинные Люди Чести всегда и во всём идут до конца!

Робер невольно дёрнулся как от пощёчины. Даже если бы Борн прямо назвал его предателем, это не потрясло бы его сильнее. Рихард сказал правду: он, Иноходец Эпинэ, действительно нашёл себе нового сюзерена!

Обратный путь прошёл как в тумане.

Ворон ждал его, слушая доклад адьютанта, только что присланного полковником Гирке.

— Граф сообщает, что Люра застрелен, — бросил он, когда Робер приблизился. — Агиррэ ранен. Мятежники отступают к вашему замку. А ваши агарисские друзья, как я вижу, предпочитают драку?

Робер кивнул, чувствуя странный спазм в горле.

— Я не смог убедить их, — с трудом выговорил он.

— Вы сделали всё, что было в ваших силах. — Алва серьёзно посмотрел на него. — Остальное не в вашей власти.

Он обернулся к войскам: каждый кавалерист имел при себе два пистолета, палаш и кинжал. Был отдан приказ: в первый раз стрелять по команде, во второй – по собственному разумению. Тускло поблёскивающие металлические дула опустились, образуя одну линию. Только сейчас по отсветам на оружии Робер сообразил, что солнце уже вышло из-за горизонта. Он думал об этом возможно потому, что не хотел гадать, куда целит Алва.

— Пли!

Шеренгу стреляющих заволокло дымом, но по крикам и гортанным алатским проклятиям стало ясно, что первый залп принёс свои плоды. На той стороне уже были потери – убитые и раненые, хотя сейчас было трудно разобрать, что именно там происходит. Втайне Робер боялся, что не найдёт взглядом своих друзей, когда снова посмотрит вперёд.

Земля вздрогнула: это кавалерия Алвы перешла на кентер. Пирофор сменил аллюр без всякого указания со стороны хозяина. Пороховая завеса окончательно развеялась, и Робер увидел перед собой изрядно поредевший конный строй, ощетинившийся оружием. Дуглас Темплтон, стоя на стременах, без шляпы, с красным лицом, выкрикивал какой-то приказ; Анатоль Саво мчался на левый край фронта. Рихарда и Удо Борнов Роберу рассмотреть не удалось; времени было слишком мало.

Кавалеристы Ворона на ходу открыли беглый огонь, но без особого успеха. Со стороны противника грянул залп. Он показался Роберу очень громким – гораздо громче, чем первый (впоследствии выяснилось, что одновременно с алатцами выстрелили мушкетёры, оставленные Алвой за холмами). Некоторые лошади взвились на дыбы, кто-то со всего размаха рухнул в грязь. Боковым зрением Робер видел, как вокруг него падают люди. Но потери алатцев были значительнее: почти весь центр строя выкосило огнём мушкетёрских рот Ворона. Левая и правая шеренги – там Робер наконец заметил Удо Борна – начали спешно перестраиваться на скаку. Беглый огонь ещё продолжался, но уже через пару минут первые ряды всадников сшиблись друг с другом.

Робер не стрелял. Он врубился в гущу боя с одним палашом наперевес. Убивать он не хотел и старался лишь отражать удары, сыпавшиеся на него отовсюду. Пирофор Дракко гарцевал под ним так изящно, словно был придворным кавалером, танцующим гальярду.

Внезапно с левой стороны фронта до Робера донёсся истошный рёв: это виконт Валме во всю силу своих лёгких загорланил какую-то дикую песню.

— Лишь тот мне мил среди князей,

Кто в битву ринуться готов,

Чтоб пылкой доблестью своей

Бодрить сердца своих бойцов,

Доспехами бряцая![1]

Остального было уже не разобрать: виконт так увлёкся, нанося и парируя удары, что проглатывал большую часть песни, и лишь изредка выкрикивал в азарте, когда сшибался с очередным противником, разрозненные слова:

— Сталь!.. Бег!.. По трупам!..

Кавалерия Алвы, следуя за своим командующим, разрезала алатскую конницу посередине, как нож масло, и принялась окружать её, как удав, двумя неумолимо сжимающимися кольцами. Наёмники отступали – медленно и тяжело, но всё же отступали под прикрытие башен Эр-Эпинэ.

Справа отряд кавалеристов, руководимый капитаном Тапо де Монтойя, начал постепенно смыкаться вокруг левого крыла алатской конницы. Люди и лошади сшибались друг с другом; тяжёлые мечи с хрустом пробивали доспехи и с жутковатым чавканьем впивались в тела под ними. Робер сшиб одного из наёмников на землю и едва успел увернуться от второго. Но третий не замедлил встать на место товарищей, и Эпинэ инстинктивно схватился за кинжал, ударив им снизу вверх, пока выпрямлялся в седле. Наёмник отшатнулся на полкорпуса, и Робер не медля добил его палашом. Бой есть бой, а он не хотел умирать.

Впереди мелькнуло красное лицо Темплтона и его широкие плечи: Дуглас бился в первых рядах, отчаянно, бесстрашно и безнадёжно. Робер сжал бока Дракко коленями, и пирофор вынес его прямо на линию схватки. Отбивая сыплющиеся на него удары, Робер крикнул капитану де Монтойя:

— Отдайте его мне!

Дуглас даже в горячке боя узнал голос Робера и повернул к нему искажённое, залитое потом лицо:

— Рихард убит! Слышишь: Рихард убит! Ты доволен?..

Робер сжал зубы: он боялся, что старший из Борнов не пережил первого залпа. Но страдать было некогда. Дракко выскочил прямо перед Темплтоном; Тапо де Монтойя посторонился, уступая место герцогу Эпинэ.

Дуглас ринулся на старого друга как рассерженный медведь, орудуя палашом как палицей. Останься у Робера в этот миг способность удивляться, он поразился бы тому, что сумел выстоять под таким шквалом ударов. Однако горе, боль и злость – плохие помощники в схватке. Едва пароксизм ярости отступил, рука Темплтона чуть заметно ослабла, и Робер, чутьём угадавший этот момент, едва ли не единственный в поединке, тут же воспользовался этим. Палаш Дугласа отлетел в сторону. Поражённый, тот схватился было за длинный горский кинжал, но Робер левой рукой, одетой в латную рукавицу, перехватил друга за запястье и изо всей силы дёрнул на себя. Темплтон завалился набок, съехав с седла. Робер выкрутил ему руку за спину.

— Это мой пленник! — крикнул он во всю мочь своих лёгких. — Это пленник регента!

Кавалеристы Тапо де Монтойи заслонили их от алатцев, пытавшихся пробиться к своему командиру. Бой кипел, но теперь передовая линия сдвинулась на несколько шагов вперёд.