Юрий Корчевский - Асы. «Сталинские соколы» из будущего
Через пару минут хлопнула ракетница, и вверх, озарив все вокруг, взмыла красная ракета.
У Тихона, как и у других летчиков, на случай аварийной посадки к ремню был пристегнут пакет, в котором лежали две шоколадки и пачка печенья – это и был его весь аварийный запас. У немцев, видимо, комплектация была богаче.
Минут через десять – снова хлопок, и вверх опять ушла красная ракета. Хм, может, они для себя помощь вызывают? Кто его знает, какая у немцев сигнализация для такого случая?
Тем не менее ракеты дали эффект. Вдали показался тусклый свет одной фары, и значительно позже – надрывный звук мотора: в их сторону двигался грузовик. Он то и дело застревал – мотор выл, а грузовик стоял.
Но понемногу машина приблизилась и остановилась в полусотне метров от немцев. За кабиной стояли два солдата с винтовками, из кабины лихо выскочил офицер:
– Всем стоять, оружие на землю!
Тихона сразу обдала волна радости – свои! Он на своей земле!
Немцы подняли раненого, поддерживая его под руки.
Бойцы выпрыгнули из кузова, подошли к ним и забрали пистолеты.
До этой минуты Тихон стоял в лесу, сжимая в руке пистолет. Теперь же, сунув его в кобуру, он шагнул из-за деревьев:
– Бойцы, не стреляйте, я свой!
– Подними руки и шагай сюда, посмотрим, какой ты свой!
Как только Тихон подошел, у него отобрали оружие.
– Всем в кузов!
Бойцы помогли раненому немцу подняться в кузов грузовика. Когда забрались все, они встали возле кабины по углам кузова, держа винтовки наперевес. Пилоты сидят, и Тихон с ними.
Грузовик побуксовал в снегу, развернулся и поехал назад.
Километра через три-четыре он остановился в селе, у кирпичного дома – до войны в таких располагался сельсовет или правление колхоза. Пленных завели внутрь.
– А, поймали субчиков! Шлепнуть бы их сразу на месте! – сказал лейтенант, сидящий за столом.
– Как «шлепнуть»?! Я свой, истребитель! Сбит был в бою, вот мои документы! – Тихон достал удостоверение и протянул его лейтенанту.
Лейтенант изучил документ, но возвращать его Тихону не торопился.
– Как я понимаю, они немцы? Как же ты в их компании оказался?
– Я бомбардировщик сбил, его экипаж с парашютами выпрыгнул. Потом меня немецкий истребитель сбил. Опустился на парашюте, шел пешком через поле, лес. На грейдере немцев встретил, одного из них ранил в ногу.
– Складно врешь, морда фашистская! Сунцов, перевяжи немцу ногу, и всех в камеру.
– Что, и нашего тоже?
– У нас что, две камеры? Он пока не наш, задержанный. Приедет из НКВД начальник – разберется.
– Товарищ лейтенант, свяжитесь с полком, пусть за мной приедут.
– Надо будет – свяжемся.
И тут Тихон взбунтовался:
– Меня, «сталинского сокола», – к немцам? Я их самолет сбил, летчиков в плен взял – и меня к немцам?! Нет такого в Уставе караульной службы!
Сам Устав писался еще до войны, и о немцах там слова не было. Да и не держал Тихон его в руках никогда в жизни. Но он предполагал, что есть какие-то положения, внутренние инструкции о содержании задержанных.
Тихон был напорист, чувствовал за собой правду, и лейтенант задумался. А если задержанный в самом деле немецкий самолет сбил и его экипаж в плен взял? Нехорошо получится, можно от начальства по шапке схлопотать, а то и на фронт загреметь – взводным. А о том, сколько дней взводный в окопе живет, лейтенант знал.
– Ладно. Сунцов! Определи его в карцер!
И Тихону:
– Помещение холодное, но отдельное.
Тихон надеялся, что замерзнуть в теплом комбинезоне он не успеет – или из полка приедут его выручать, или начальник лейтенанта появится. Однако, когда Сунцов запирал его в карцере, похожем на узкий пенал, все же попросил:
– Горячего чаю не принесешь? Замерз я что-то…
– Не положено.
– Я за тебя чуть не погиб, а ты чаю жалеешь? Дрянь ты человек, Сунцов.
Ефрейтор загремел ключами.
Тихон присел на пол в углу – даже топчана нет, чтобы прилечь.
За окном рассвело. Утро было хмурым, с низкими облаками, предвещавшими снег. Стало быть, полетов сегодня не будет. А впрочем, он уже «безлошадный», что ему до погоды?
Часа через два загремели ключи, отворилась дверь. На пороге стоял Сунцов:
– Выходи.
Тихона вместе с немцами погрузили в грузовик, и, пустив клуб дыма и пара из выхлопной трубы, «полуторка» тронулась.
Однако только они выехали из села, как навстречу им попалась черная «эмка». Проскочила, резко затормозила, развернулась в два приема и устремилась вдогонку. Обогнав, остановилась посередине узкой дороги.
Грузовику некуда было деваться, и он тоже встал. Из кабины «полуторки» выбрался на подножку старшина:
– Освободи дорогу!
Но из «эмки» вышли двое командиров. Тихон их не видел, поскольку сидел на дне грузовика, вместе с немцами – под прицелом винтовок двух конвойных.
– Ты как с командиром разговариваешь, старшина? Ко мне!
Голос был грозный, и Тихон узнал своего комэска. Все же лейтенант дозвонился в полк… Наверняка интересовался, не их ли пилот сбит. Погода нелетная, их летчик задержан, вот комэск с одним из старших штурманов и поехал. Штурман по званию капитан, мужик боевой, для поддержки – самое то.
Старшина спрыгнул с подножки грузовика и бегом к командиру. Взводный на черной «эмке» ездить не будет. Раз приказывает – значит, имеет на то право.
– Куда едем, что везем?
– Конвой в Дмитров! – вытянулся старшина.
– Документы!
– Не положено, только представителю войск по охране тыла или НКВД.
– Мы своего сбитого летчика ищем. Передали, он у вас в кутузке сидит. Нехорошо! Герой, а его за решетку!
– Мое дело маленькое, – начал понемногу «сдуваться» старшина, – мне приказали – я исполняю.
Раздался скрип снега под сапогами, затем над бортом кузова возникло лицо Смирнова:
– Федоров! А мы тебя обыскались уже! Ты что с немцами сидишь?
– Я их сбил, в плен взял, а они… – Тихон не договорил.
– Старшина! – гаркнул Смирнов. – Это что же такое творится? Он их самолет сбил, летчиков в плен взял, – а его под конвоем?!
Комэск явно нагнетал обстановку, затеял спектакль, но старшина молчал. Пусть начальство друг с другом разбирается, а его дело маленькое.
– Федоров, вылезай! – скомандовал Смирнов. – С нами в полк поедешь.
– Не имеете права! – Старшина от злости и негодования покраснел и сглупил – схватился за кобуру.
– Ты, крыса тыловая! – пришел в ярость Смирнов. – На меня, красного командира, «сталинского сокола», – с оружием?! Капитан Кравцов, вы видели?
Штурман важно кивнул – он давно понял, что Смирнов валяет дурака.
