Сергей Извольский - Дикий мир. Колонисты
– Далеко отсюда?
– По дороге часа два до железки, до переезда, – я посмотрел на спросившего лопоухого сержанта, и тот кивнул понимающе, – ну и по путям еще мы часа четыре примерно пешком шли.
Сержант нырнул в машину, и через минуту стало слышно, как он с рацией разговаривает.
– Товарищ лейтенант, а тут всегда связи нет? Или случилось что? Я просто Клязь проходил, там мне один мужик жаловался, что рубануло все…
– Да хрен его знает… – посмотрел чуть вверх на падающий снег полицейский, – сами еще не знаем ничего, – он глубоко затянулся. – Мы из дому, – он кивнул на машину, откуда слышался бубнящий голос, – просила его мамка помочь, крыша подтекает. Ну банька там потом, выпили чуть, как-то и не нужна нам эта связь была. Электричества по всему району точно нет, мобильники и телефоны не работают, только рация живая. Тут еще ориентировка на военных мутная – связь плохая, половину не расслышали, не поймешь что случилось. Радио не работает, а…
Его прервал вылезший из машины сержант, матерившийся от души.
– Тема, что случилось? – обернулся к нему лейтенант.
– Не знаю я… нам с тобой срочно в отдел сказано двигать, но что-то там непонятное. Про аварию они приняли к сведению, – отреагировал сержант Артем на мой вопросительный взгляд. – Поехали, быстрей приедем, быстрей узнаем, в чем дело, – махнул он рукой.
– Блин, тарищи мили… полицейские, там же… – Я сделал паузу, подбирая слова, вспомнив про лужу крови, и показал в сторону холма: – Там, на перекрестке, кровищи море и следы в лес уходят. Что-то случилось, наверное.
Полицейские переглянулись. Лопоухий забросил укорот на плечо и, почесав затылок, пошевелив фуражку, посмотрел сначала на лейтенанта, потом на меня.
– Поехали прокатимся, покажешь? – спросил сержант под молчаливое одобрение круглолицего.
– Да не вопрос, помчали, – согласился я легко. В сопровождении двух правоохранителей с оружием ни о каком страхе и речи не было.
Сержант забрался за руль, лейтенант плюхнулся рядом, а я залез в пассажирский отсек, который не был разделен с водительским. Машина тронулась, противно лязгнув коробкой при включении передачи. Надсадный звук двигателя был в салоне прекрасно слышен, особенно мне, привыкшему передвигаться на легковой.
– А… – попытался повернуться ко мне сержант Артем, вознамерившись что-то спросить.
– Да, кстати! – одновременно я вспомнил про клязинского мужика, перебив полицейского. – А Митрича вы такого знаете?
– Это который Дмитрий Мелетеевич-то? А кто ж его не знает? – даже удивился сержант.
– Меня мужик из Клязи просил как можно скорее с Митричем связаться, а уж Мелетеевич или нет, не знаю, – ответил я, удивленный впервые услышанным отчеством, – но сказал идти или в пожарку, или в милицию.
«Буханку» сержант, наконец, разогнал километров до сорока и оглядываться больше не рисковал. На такой дороге чревато, еще и снег все падает.
– Что передать-то просил, мы сейчас по рации свяжемся? – обернулся уже лейтенант.
– Короче, Анатолий из Клязи, седой как лунь, выглядит лет на сорок-сорок пять, просил передать некому Митричу, что за речкой что-то нехило жахнуло, а, к его удивлению, никто даже и не суетится по этому поводу. Что жахнуло, Митрич якобы с легкостью должен понять, как этот Анатолий сказал.
Пока лейтенант кочегарил дико хрипящую рацию, связываясь с дежурным, и по пять раз повторял одно и то же, я скорчился на сиденье, пытаясь согреться. Когда меня брали, сержант не закрыл дверь, и салон здорово выстудило, а обратно печка нагревала с неохотой. Как назло, только почувствовал, что становится теплее, машина начала сбавлять скорость, заезжая на стоянку перед магазином. Сержант остановил «буханку» рядом с телефоном, оба служивых вышли и, присев, начали рассматривать следы у будки. Я высунулся только, посмотрел, что снега уже насыпано столько, что не определить, ходил ли кто тут после меня, и юркнул обратно в машину.
Парни тоже залезли в «уазик», и сержант, вырулив на узкий проселок, осторожно повел «буханку» под уклон по извилистой дороге, рассказывая лейтенанту куда едем:
– Сейчас за поворотом хутор будет. Там два дома, в одном сейчас не должно никого быть, хозяин в Великополье, в больничке. Во втором семья живет. Дед, Иваныч, и дочка его, Танька Рыжая, – Артем вопросительно посмотрел на лейтенанта, но тот узнавания взглядом не продемонстрировал, и сержант, усмехнувшись о чем-то себе, продолжил: – Ну она, короче, еще года два назад у нас жила на районе, ее все знали, а как замуж выскочила, так сюда переехала. Муж ейный, точно как зовут не помню, Коля вроде, на голову больной, у него и справка есть.
– А почему больной? Бешеный, что ли?
– Да он сначала за речку уехал, по срочной, как раз на самое начало попал, оттуда под дембель на дизель [2] загремел. Хорошо так, года на три. А когда дослужил, через пару месяцев с Танькой и заженихался. В депо устроился, но турнули сразу – и месяца не проработал. Сейчас тут не вылезая живет, по хозяйству только занимается. И бухает, конечно, как… – последнее предложение Артем явно не договорил, но продолжать не стал.
Он остановил машину перед очередным изгибом дороги, застегнулся, подхватил укорот. Лейтенант тоже засуетился. Глянув на них, я отметил, что хоть Артем и выглядел смешно, со своими ушами парашютами и ногами спичками из бушлата, но действует спокойно и степенно, буквально источая уверенность, чего не скажешь о лейтенанте. По этому-то видно, что погоны недавно надел.
– У них двое детей было, – продолжил сержант, – маленький помер от простуды вроде, старшего после этого в детдом забрали. Когда забирали, Колян этот стрельбу чуть не устроил, пьяный был как обычно. Так что аккуратней сейчас, ружье у него тогда отобрали, но мало ли, может, еще одна берданка есть. Пошли? – договорив, полуутвердительно спросил сержант и полез из машины.
Я тоже вышел и двинулся за ним следом. Ключи мне явно не оставят, а сидеть в холодной машине не прельщало.
Сюрреализм какой-то – мелькнула мысль. Позади часто потрескивал остывающий двигатель, впереди скрипел снег под ногами полицейских, и на все это дело падали крупные белые хлопья. «Блин, да что я вообще здесь делаю», – подумалось мне. Я как будто посмотрел на себя со стороны, удивившись нереальности картины. Еще и тишина эта гнетущая. Кстати, о тишине – собак-то не слышно.
– Ааа… это, стойте, – не зная как обращаться к спутникам, выдал я полушепотом нечто невразумительное и, когда парни обернулись, сказал уже уверенней: – Там собаки выли, когда я первый раз мимо проходил. Мало ли, прыгнут, когда во двор зайдем.
– Опять завели. Когда ребенка забирали, пришлось отстрелить обеих, тот их спустил. Так что внимательно, – договаривал сержант, уже повернувшись ко мне спиной, продолжая шагать по сугробам, высоко поднимая ноги. Да, снега он уже набрал прилично в кроссовки, машинально отметил я.
