Линчеватель (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

— Все ваши люди не стоят, а сидят, — парировал я. — На бубуке.

— Ах ты падла. Ну все. Жди, б…..ь, гостей.

Собеседник сбросил вызов. Весьма довольный собой, я убрал телефон в карман. Одним глотком допил чай и встал из-за стола. Пора ехать в университет.

Глава 16 Барыга

Здание Юридической Академии удобно расположилось в центре города. На пересечении проспекта Белинского и улицы Народной. Угловатое серое трапециевидное здание словно бы рассекало пространство, разводя улицы как ледокол.

Я въехал на парковку, остановился, глядя на стеклянные двери вахты. Сегодня на посту дежурил Карлович. Седой мужик лет шестидесяти, офицер какой-то силовой структуры в отставке. Добрый дядька, который раньше частенько пропускал меня в здание, когда я опаздывал на пары или забывал дома студенческий. Великий человек, который мог бы спокойно преподавать у нас уголовный процесс.

В углу двора с табличкой “место для курения" было практически пусто. Только старый Павел Васильевич не спеша докуривал сигарету, стряхивая пепел в черную урну.

Седые волосы аккуратно уложены, борода подстрижена. На лице практически не было морщин, а на переносице красовались очки в золочёной оправе. Дорогой костюм и дипломат из светлой кожи завершали образ. Видимо, старый преподаватель следовал одной очень известной поговорке: кто понял жизнь, тот не спешит. Вот Васильевич и не торопился. Несмотря на то, что звонок на пары прозвенел минут пять назад.

Старый п….р был адвокатом с большим стажем и преподавал гражданский процесс. Этого типа я здорово недолюбливал. Причина была проста: Павел Васильевич очень любил деньги. Поэтому на экзамене по своей дисциплине завалил почти всю нашу группу. Те, кто был поумнее, намек поняли и быстро откупились деньгами. Но я платить не желал и ходил на пересдачи как на работу. Через месяц таких попыток меня знала вся кафедра гражданского процесса. И однажды, когда преподаватель оставил меня на кафедре с билетом, а сам отправился курить, одна из аспиранток сжалилась надо мной и быстро написала ответы на все вопросы. Вскоре упырь вернулся и с довольным видом уселся напротив меня, предлагая отвечать на вопросы.

Я начал быстро отвечать. Павел Васильевич внимательно выслушал меня и с милой улыбкой заявил, что я все насочинял. Сидевшая за соседним столом аспирантка-благодетель аж чаем подавилась от такого заявления. А я был с позором изгнан с кафедры с напутствием: “готовиться нужно лучше, юноша”.

Этот случай был единственным, когда мне пришлось прибегать к помощи третьей стороны. И только после разговора на повышенных тонах с моим отцом, крайне недовольный таким вмешательством Павел Васильевич нарисовал-таки в зачетке “хорошо".

Этого старого м……а неоднократно били, колеса его машины не раз резали, но жадность имела куда большую власть над этим человеком, чем здравый смысл. Хуже старого х…….та был только Андрей Колесников, который преподавал у нас административное право. И это был единственный предмет, который мне пришлось посещать спецкурсом.

Я вышел из машины и затопал в сторону корпуса. Молча прошел мимо Павла Васильевича и уже взялся было за ручку двери, как услышал за спиной ехидный окрик:

— Молодой человек. Вас здороваться не учили?

Я остановился. Спесивый старик зло смотрел мне вслед, явно ожидая, что я мигом извинюсь и поздороваюсь. Но вышла лажа:

— Простите, я вас не заметил. Доброго дня, — довольно грубо произнес я. — Думал, все уже на парах. Хотя звонок ведь для студентов, а не для преподавателей.

Павел Васильевич удивленно захлопал глазами, явно приняв мой тон за наглость.

— Дерзите, юноша, — ответил он. — Зря. За все время, пока я здесь работаю, еще никто не вел себя так по-хамски. Машину ломали, меня били, но чтобы родителям жаловаться… Такое было впервые в моей практике. Кстати, о родителях. Слышал, что произошло с вашим отцом. Мне жаль. Такая утрата для городской адвокатуры.

— Да, мой отец был первоклассным адвокатом, — кивнул я. — Не решала, в отличие от многих. Защищал по закону, а не взятки совал.

Преподаватель побледнел:

— Вы на что это намекаете?

— Ни на что, — пожал я плечами. — Просто озвучиваю общеизвестные факты. Кстати, что слышно по поводу знаменитой банды Художника? Вроде бы товарищи бандита, которые на воле остались, обещали адвокату Художника машину сжечь? Там вроде как при защите косяк вышел. Защитник деньги взял, и дело развалить обещал, а Художник на пожизненное загремел. Наверное, это сильный удар по репутации одного из лучших городских адвокатов, да?

— Да ты… — начал было преподаватель, но слушать я не стал. Потянул на себя ручку и вошел в холл корпуса:

— Привет Карлыч. Как жизнь? — остановившись у турникета, весело поинтересовался я у сидевшего в стеклянной будке вахтера.

— Опять опаздываешь, Карамазов? — недовольно покачал головой седой усатый охранник. — А что это Васильевич такой злой стоит и на тебя пялится?

— Да разговор у нас один вышел. Вот он и обдумывает услышанное.

— Эх, молодежь. Неважно выглядишь, кстати. Ты где пропадал-то? Давно тебя не было видно.

— В больничке отдыхал, — ответил я.

— Да ты что? — присвистнул вахтер. — В наркологичке? Неужто передоз? Или водки перепил так, что тебя с капельницей увезли?

— Нет, авария.

— Значит, пьяным за руль сел и в столб въехал, — понимающе кивнул охранник. — Эх, детишки, не бережете вы себя совсем.

— Ох уж эти твои шутки, Карлыч, — ответил я. — Вот ты стареешь, а шутки твои нет.

Карлыч усмехнулся:

— Ну какие есть.

Старый вахтер прекрасно знал, что я никогда не притрагивался к наркотикам. Да и пил в меру. Просто мой внешний вид от хронического недосыпа сам давал повод для бесконечных шуточек охранника про наркотики.

— Карлыч, а правда люди говорят, что ты был пятнадцатилетним капитаном? — ехидно уточнил я.

— В каком смысле? — насторожился вахтер.

— В том самом. Что ты в капитанах пятнадцать лет ходил без повышения. За то, что пошутить любил.

— А правда, что ты на ознакомительную практику вместо месяца три ходил? — тут же среагировал вахтер. — За шутку, что вы труп в покер проиграли.

— Было дело, — не стал отрицать я. — Начальник практики шутку не оценил, и работал я в отделе принеси — подаем три месяца.

— Ох, Карамазов, — покачал головой Карлыч. — Тяжко тебе на работе придется.

— Это смотря кем работать, — не согласился я. — И как к работе относиться. Михаил Федорович у себя?

— Ну а где же ему быть? — сделанного удивился охранник. — Что, прощения просить пришел? Чтобы не отчислили?

— Типа того, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Прошел через турникет и поднялся по лестнице на второй этаж.

Система будто взбесилась, щедро осыпая встречаемых мной людей личностными характеристиками:

“Взяточник

Шанс на социальное перевоспитание: 5 %”.

"Взяточник

Шанс на социальное перевоспитание: 15 %”.

"Взяточник

Шанс на социальное перевоспитание: существо не поддается социальной адаптации”.

Впрочем, я не удивлялся: большинство преподавателей, которых характеризовала Система, брали взятки за экзамены и зачеты особо не таясь.

Система и здорово могла помочь в жизни. Хотя бы тем, что показывала, кто находится перед тобой: нормальный человек, или мразь. А заодно и указывала, насколько человек гнилой. В процентном соотношении.

Я толкнул дверь и вошел в деканат.

— Михаил Федорович у себя? — спросил я у секретарши Ани, девочки лет двадцати. Она улыбнулась и кивнула.

Я глубоко вздохнул, постучал в дверь с табличкой, на которой золотыми буквами было выбито: “декан института криминалистики, Медведев М. Ф”. И дождавшись приглушенного “Войдите”, толкнул дверь.

Небольшое помещение, в центре которого стоял длинный прямоугольный стол, заваленный бумагами. Ряд шкафов у стены, за стеклянными дверцами которых были сложены стопки папок. Кадка с пальмой у окна — вот и вся обстановка кабинета. Михаил Федорович сидел во главе стола в удобном кожаном кресле, и перебирал бумаги. Некоторые он откладывал в сторону, на других ставил размашистую роспись перьевой ручкой. К моему величайшему удивлению, Система никак не охарактеризовала сидевшего передо мной человека. Обычный серый силуэт. Будто бы Михаил Федорович ни разу в жизни не нарушал закон.