Встречный бой - Марчук Николай Петрович

– Как «за что»? За тебя! Ты же знал о том, что Уманская со товарищи хочет замутить какую-то бяку? Знал! Должен был предупредить об этом соответствующие органы? Должен был! Предупредил? Нет! Следствие будет по этому поводу? Конечно, будет! А поскольку ты, старший урядник Федоров, из-за своего малодушия и трусости убился, то следствие придет к твоему отцу и начнет у него выяснять, был ли он с тобой в сговоре или нет. Конечно, вряд ли ты об Уманской отцу рассказывал, ну а вдруг? И вообще, представь, как будет выглядеть твой отец в глазах остальных казаков, когда правда всплывет? Леха, ты же понимаешь, что у нас есть потери, а значит, за это кто-то должен ответить.

– Но…

– Никаких «но»! – рявкнул я. – Если выйдешь живым, то я тебе обещаю, что отец ничего не узнает, следствие проведем тайно, тебя по-тихому расстреляем в подвале Сталинки, а отцу скажем, что ты геройски погиб при ликвидации прорыва Тьмы, посмертно наградим орденом Мужества, чтобы твой отец гордился тобой до конца своих дней. Понял?

– Отец правда ничего не узнает? – тихо спросил Леха.

– Клянусь, лично об этом побеспокоюсь.

– А можете меня перед самым выходом пристрелить, чтобы я даже в наш мир не выходил? – тихо попросил молодой казак.

– Нет, – твердо ответил я. – Нам еще следствие провести надо, чтобы понять, не осталось ли у этих призывальщиков подельников. А у кого тут спросишь, если они по большей части стали кормом для темных сил? – широким жестом указал я на разбросанные тут и там горки обглоданных костей вперемешку с одеждой. – Ты, по сути, единственный живой свидетель.

– Но я ведь рассказал все, что знал.

– Это ты так думаешь. А вколи тебе определенный препарат, и ты вспомнишь такое, о чем даже не знал или забыл. Так что если хочешь избежать позора на голову своего отца, то из кожи вон вывернись, а живым в наш мир вернись. Уяснил?

– Да!

– Ну вот и отлично. Тогда по моей команде делаешь все четко и быстро.

Рванули мы через пару минут: как только очередная шеренга тварей промаршировала мимо, тут же задали стрекоча. По дороге скакали как сайгаки, перепрыгивая через отстающих и норовивших вцепиться в ноги монстров. Положенные сто метров пробежали на одном дыхании. По пути я несколько раз изловчился и со всего размаху припечатал подошвой ботинка отставших от своих сородичей панцирников. А нефиг тут так спокойно гулять!

Забрались на невысокий камень, кое-как разместились на нем, пережидая шествие очередной шеренги. Я наметил следующую точку нашего маршрута, и, как только появилась возможность, мы вновь рванули вперед.

Очередные сто метров сумасшедшей гонки по пересеченной местности, в зловещей темноте, подсвечиваемой мелькающим светом подствольного фонарика.

Есть! Вырвались! Монстры остались позади!

Теперь нам надо, перебираясь по засыпанному мелкими скальными обломками полю, проделать путь длиной метров в пятьсот, и тогда мы выйдем к тому месту, куда, скорее всего, и движется группа мракоборцев. По-научному, мы сейчас идем по морене – так, кажется, называется данный вид рельефа.

– Как настрой? Как самочувствие? – нарочито весело спросил я у подчиненных. – Под ноги смотрите, а то, не дай бог, вывих или перелом.

Оба бойца тут же закивали в знак согласия. Федоров вроде отошел, идет четко, под ноги смотрит внимательно. Ну еще бы, он теперь из кожи вон вывернется, но домой вернется. Для казаков, как, впрочем, и для горцев, нет ничего страшнее, чем навлечь позор на родню. Тут уж, по их меркам, лучше принять любую смерть, чем прослыть позорным пятном на родословном древе. Поэтому казак Федоров сделает все, чтобы отец не был опозорен своим единственным сыном.

– Федоров, а ну-ка расскажи мне, как ты себя чувствовал, когда перешел через портал вслед за мной.

– Зачем?

– Епта, что за вопросы? А ну, быстро отвечай как положено! Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Давно плетей не получал?

– Извините, батьку, – промямлил Леха. – Да ничего необычного. Я зашел в портал, там темнота. Гляжу, вас тащат куда-то, ну, я следом за вами и побежал. А потом увидел Нину, она как-то странно дергалась и кричала. Я к ней подбежал, хотел помочь, начал ее трясти, пытался привести в чувство. Когда к ней прикоснулся, меня будто током ударило, а Нина, наоборот, обмякла и успокоилась, только глаза черными стали. А потом она начала со мной разговаривать, призналась, что была неправа, когда отвергла мои чувства, просила прощения и сказала, что готова стать моей. Дальше я не особо помню, потом все как в тумане, а потом уже… уже…

Федоров замолчал, нервно сглотнул и украдкой вытер кулаком накатившие слезы.

– Леха, если хочешь плакать, то плачь, но тихо и на ходу. В слезах нет ничего постыдного. В общем, если тебе будет легче, то уже в тот момент, когда ты ее встретил, она была мертва. Демон захватил ее душу, потом прочитал твои мысли и управлял тобой. Это не сам ты хотел нас с Пашкой зарубить, это демон тебе приказывал.

– Товарищ командир, а вы ведь тогда что-то из Библии прочитали, – догадался Пашка, – верно? И слова из Святого писания как бы развеяли демонские чары.

– Почти, но не совсем так, – скривился я. – На самом деле я просто перерезал канал, с помощью которого демон управлял Лехой. Мне тут другой момент непонятен, а точнее, целых два момента.

– Какие моменты? – в два голоса заинтересованно спросили подчиненные.

– Ну, во-первых, слишком легко Леха проник в этот мир. У него ведь никакой подготовки не было, его должно было так скрутить, что он в обморок должен был шарахнуться сразу же после перехода, а он, вон погляди, расхаживает себе по иномирью как ни в чем не бывало. Это странно! А во-вторых, почему демон управлял Лехой, а не захватил душу, как с Уманской? В иномирье у демонов просто безграничная власть, они здесь альфа и омега. Неподготовленный человек становится легкой добычей для исчадий ада в их мире. А ну-ка, Леха, отвечай как на духу! В прошлом году у вас должен был быть в гостях Владимир Дубровский, он выявлял кандидатов в мракоборцы. Тебя он проверял?

– Проверял, – ответил казак.

– И каков результат?

– Не знаю, – пожал плечами Федоров. – Мне не сказали. Да там и проверка была какая-то глупая: мне всего-то дали шар в руки подержать и задали пару вопросов. И все.

– И как? – влез в разговор Пашка.

– Что «как»? – не понял Леха.

– Сколько шар в руках продержал?

– Шар? – удивился молодой казак. – Дык пока разговаривали, все время и держал его в руках. Ну, не знаю, минут десять, может, пятнадцать. Я не помню. А что?

– Сколько?! – удивленно выпучил глаза Павло. – Гонишь! Быть такого не может.

– Да что в этом такого? – не понял Леха. – Ну шар и шар. Слегка холодный, не очень-то и тяжелый.

– Дело в том, что это не просто шар, – объяснил я казаку. – Этот шар – специально созданный артефакт, который показывает, как человек реагирует на Тьму. Очень многие даже не могут взять его в руки: достаточно при них открыть крышку шкатулки, в которой лежит шар, и человек падает в обморок. Только каждый десятый, а может, один из сотни может взять его в руки. Пашка, ты сколько продержал шар в руках? – спросил я у пулеметчика.

– Не знаю, не помню. Только коснулся его пальцами, сразу же вырубился, а когда шкатулку открыли, помню, что мне стало пипец как страшно, буквально волосы дыбом на голове встали, – признался пулеметчик. – Даже во время второго прыжка с парашютом так страшно не было.

– Ничего себе, – удивился Федоров. – А почему мне об этом ничего не сказали?

– Вот это и непонятно, – задумчиво хмыкнул я. – А после проверки что было?

– Да как всегда. Батя вашего Дубровского в хату увел, и они там квасили до утра, а потом на рыбалку пошли и дальше квасили.

– Ясно. Значит, твой отец уговорил Дубровского изменить отчет и скрыть результаты проверки, – догадался я. – Ну еще бы, ты ведь единственный сын, да еще и без матери рос. А случаем, не после этой проверки отец тебя в экономисты решил засунуть и отправил на учебу в наш институт?