Ивона Наварро - Музыка смерти
— Это красиво, это само совершенство! — Деймон говорил очень громко, но его все равно никто не слышал сквозь визг пантеры и пронзительные крики Моцарта. — Прислушайтесь к этой гамме неистовства, оргазма, удовлетворения.
«Я смогу соединить с этими звуками так много, — исступленно размышлял он, — Ханса Хенце, Корильяно, Шостаковича, Онегера, Ховханесса, Нанкарроу — всех этих апостолов гнева и душевной скорби двадцатого столетия». Как легко и покойно, закрыв глаза, вечно слушать Моцарта, воображая величественные композиции, к которым…
Музыка остановилась.
— Нет! — Деймон так быстро вскочил на ноги, что его кресло с грохотом повалилось на пол; остальные наблюдатели вздрогнули. — Куда подавалась музыка, она должна продолжаться! — Его руки с растопыренными пальцами тряслись, словно когти; в отчаянии он готов был вонзить их в собственные щеки. — Проклятие, все кончилось слишком просто! — Пальцы Деймона сжались в кулаки, он зажмурил глаза и запрокинул голову. Жгучие слезы гнева тонкими ручейками потекли по его щекам, грудь тяжело вздымалась. — Этого было недостаточно… мне надо больше.
— Мистер Эддингтон, — спокойным голосом заговорил Ахиро, — вероятно, я смогу достать для вас Другое животное, вы хотите какое-нибудь более крупное?
Деймон опустился на колени перед клеткой Моцарта. Чужой уже начал разделывать труп пантеры, поглощая куски ее мяса с ненасытным аппетитом, который, казалось, всегда оставался неудовлетворенным.
— Другое животное, — прошептал Деймон. — Какое животное? Взгляните на него, Ахиро. Несколько минут назад он получил ранения, пантера разодрала его в нескольких местах, а он как ни в чем не бывало с наслаждением уплетает недавнего врага.
Деймон сокрушенно опустил голову, прижавшись разгоряченным лбом к холодному стеклу. Возможно, это как раз и есть та цель, которую преследовали «Синсаунд» и Кин с самого начала, — унизить его, сломить его неприятие «музыки» в понимании компании, использовать его тонкое композиторское мастерство для своих выгод. Даже если у них иные цели, он еще никогда не был так близок к капитуляции.
— Это бесполезно, мне никогда не добиться успеха в этой программе. Ни черта из этого не выйдет, Ахиро. На свете нет животного, которое оказалось бы настолько злобным, чтобы Моцарту пришлось повозиться с ним достаточно долго и дать мне то, чего я хочу, — то, что мне необходимо.
Вэнс и Брэнгуин молча принялись за обработку данных, записанных на их оборудовании во время схватки, а Эддингтон и Ахиро продолжали наблюдать за Моцартом. Наконец японец достал из кармана пару тугих перчаток и натянул их, а затем заговорил мягким, словно издалека, голосом, прозвучавшим необыкновенно зловеще:
— Я уверен, что одно такое животное есть, мистер Эддингтон. Дайте срок… я поймаю его.
Глава 16
Кин оторвал взгляд от контракта и увидел стоявшего перед его столом Ахиро.
Он не мог себе представить, каким образом этот ниндзя ухитрился проскользнуть мимо Марсины и войти в его кабинет, но спрашивать было неудобно. Что-то в этом японце его пугало — какая-то жестокость, которую Ахиро тщательно таил за повседневностью своих обязанностей в деловом мире «Синсаунд», но ее тень тем не менее неотступно следовала за ним по пятам.
Кин сомневался, что Ахиро мог просто пройти мимо стола Марсины, потому что она не позволила бы ему войти, по крайней мере обязательно предупредила бы Кина звонком по внутренней связи, что кто-то направляется в его кабинет; вероятнее всего, она никогда не видела его в своей приемной, не замечала, как он проскальзывал мимо.
— Что вам нужно? — Голос Кина прозвучал резче, чем ему хотелось, во всяком случае настолько недружелюбно, что он сразу же пожалел об этом, но если этот сравнительно молодой японец и обратил внимание на резкость его тона, то вида не подал.
Не в первый раз Кину бросился в глаза шрам, проходивший через правый глаз японца, — возможно, он и делает его облик таким зловещим. Одно время он задавался вопросом, не сам ли ниндзя нанес себе эту рану, чтобы изменить внешность. Не такое уж это немыслимое дело для людей такого сорта.
— Мистер Эддингтон требует более подходящее животное для стравливания с чужим, — сказал Ахиро.
Только одно восхищало Кина в этом человеке, вернее сказать, в любом человеке — умение брать быка за рога. Он надел колпачок на свою ручку, осторожно положил ее на стол и откинулся на спинку кресла.
— Мы уже доставили ему дикого быка и… пантеру, не так ли? — Ахиро кивнул, и Кин задумался, машинально постукивая пальцами по кромке стола. — Что мы можем предложить ему на этот раз? Лев, пожалуй, посильнее пантеры. Или лучше полярный медведь? Мне говорили, что белые медведи — единственные животные на земле, для которых охота на людей — естественное занятие. Если придется зайти так далеко, можно попытаться заполучить и аляскинского бурого медведя. Он окажется достойным противником.
— У меня есть предложение.
— Прекрасно. Я с удовольствием его выслушаю.
«Что теперь? — недоумевал Кин. — Еще одна экскурсия в зоопарк в Бронксе?» Этому больше не бывать: после исчезновения пантеры дирекция зоопарка втрое усилила защиту, особенно когда этим идиотам подкинули доказательства, убедившие их, что кошка все еще бродит по территории парка. Лучше его идеи с медведем ничего не придумать; если возникнут слишком серьезные трудности с получением полярного или аляскинского, можно будет обойтись парой гризли. За этим не придется мотаться так далеко на север.
Но когда Ахиро изложил свой план, Кину пришлось признать, что подобное ему даже не приходило в голову.
Спустя пять минут он отослал Ахиро, не дав никакого ответа, и приказал Марсине связать его с Йорику. Они не говорили об Эддингтоне и его программе с тех пор, как был составлен план похищения яйца, но Кин не допускал небрежности в отчетности. Он держал своего руководителя в курсе событий, дважды в неделю передавая ему служебные записки с приложением оригиналов отчетов, регулярно составлявшихся двумя биоинженерами, откомандированными для выполнения программы. Кин не знал, как Йорику планировал воспользоваться этой информацией, но у него не было сомнения, что какая-то стратегия на будущее у этого человека уже готова.
Йорику не был единственным, кто старался тончайшим образом корректировать ситуацию вокруг программы Эддингтона; идея выбрать Кена Петрилло в качестве религиозного фанатика целиком принадлежала Кину. Каждый раз, когда он вспоминал о том злосчастном пузырьке с желе, у него возникало ощущение, что только он и определял калибр людей, с которыми приходилось иметь дело. Со стороны композитора было достаточно глупо попасться на удочку «случайного» появления его давным-давно потерянного партнера, но как Деймон Эддингтон мог искренно поверить, что Ахиро действительно не заметил и не доложил по инстанции, что он подобрал выпавшую из кармана Петрилло склянку? Ахиро видел все и обо всем известил Кина. Однако наверняка лишь после того, как рассказал об этом Йорику.
— Правда, Кин все еще всерьез сомневался, что в кармане этого фанатика действительно мог быть нераспечатанный пузырек. Небу ведомо, что этот человек был наркоманом, хотя слишком долгое воздержание от очередной дозы могло свести пристрастившегося к желе с ума, одна из самых интересных химических особенностей королевского желе заключалась в том, что потребители могли принимать его в каких угодно количествах. Во всяком случае, не было зарегистрировано ни одного случая смерти от передозировки. А известен ли за всю историю человечества случай, когда пристрастившийся к любому наркотику обладал бы способностью самоконтроля? Просто смешно предполагать, что Кен держал это вещество при себе и просто ждал удобного момента, чтобы его проглотить. Как бы ни уверял Ахиро, что Кен положил в карман порцию желе, полученную в Церкви Королевы-Матки до того, как японец привлек к себе его внимание, невозможно поверить. Он наверняка выпил содержимое пузырька еще в храме.
Так много вопросов… а теперь еще и эта последняя, самая новая фаза операции, предложенная Ахиро. Гораздо более рискованная, несомненно требующая предварительного одобрения Йорику, а к нему Кин имеет право обращаться лишь в случае крайней необходимости. В этом плане определенно есть риск, и головы полетят непременно, если их шайка попадется, поэтому Кин не должен остаться в одиночестве.
Когда на видеофоне замигал индикатор включения связи, Кин быстро вытащил малюсенький магнитофон — одно из тех крохотных устройств, которые так ненавидел Деймон Эддингтон, — и положил его прямо на аппарат слева от динамика, где абонент не может его видеть. Щелчком пальца он включил запись и только тогда ответил на вызов.
