Антонина Клименкова - Русалки — оборотни
Исполнять Отелло доверили самому Артуру Генриховичу, отчего тот сделался несказанно горд. И даже не стал возражать, когда Винченце тщательно измазал ему физиономию, шею и руки жирной ваксой. При этом итальянец не пожалел для представления карнавальный костюм из личного багажа, сшитый специально для столичных маскарадов. (Кстати сказать, именно он послужил прекрасным эффектом при знакомстве с деревенскими ребятишками.) И хотя курточка оказалась новоявленному кипрскому генералу узковата в плечах, а штаны длинны — получившийся мавр больше походил на сильно загорелого флибустьера, чем на горячего южного военачальника, — вид у главного героя вышел впечатляющий.
Разобравшись со всеми персонажами, синьор Винченце занялся несчастной Дездемоной. Сославшись на то, что венецианец свою соотечественницу, венецианку, никому другому доверить не может, эту роль он оставил себе.
Винченце заранее выменял у приглянувшейся дворовой девки за колечко ее девичью гордость — толстую косу цвета спелой пшеницы. Перед самым представлением, когда стали сгущаться сумерки и съезжаться гости, а празднично одетая Виолетта Германовна вышла на белокаменное крыльцо с колоннами при полном параде — он на пару с баронессиной горничной заперся в будуаре хозяйки. Там они вдвоем справились с косой, пришпилив ее к собственным золотым кудрям маркиза и обвив ниткой жемчужных бус. У баронессы же позаимствовали косметические средства для грима. А также пышное платье, которое бережно хранилось в глубине гардероба в память о балах далекой юности вот уж без малого двадцать лет. Они не сомневались, что баронесса им пожертвует ради искусства. На удивление, наряд пришелся почти впору, разве чуть короток. Но образ требовал исключительно осиной талии. И чтоб потуже затянуть корсет, понадобилась грубая мужская сила. Горничная свесилась из окна и кликнула кстати пробегавшего мимо конюха. Втроем они порвали два шелковых шнура, но в конце концов своего добились.
Встав перед высоким зеркалом, уперев руки в бока и сдунув с носа выбившуюся от усердия прядь, Винченце придирчиво оглядел получившуюся Дездемону. По ту сторону стекла на него смотрела не робкого вида девица, готовая пройтись по падающим к ее ногам кавалерам, будто по дворцовой лестнице…
Все гости, кого звали, а некоторых и не звали, явились. В парадной зале пробили часы. Наступило условленное время.
Само приглашение на представление уже стало сюрпризом — не только для гостей, но и для Виолетты Германовны. Никто не ожидал, что в разгар приветствий, поздравлений и обмена поцелуями двери на веранду вдруг распахнутся и из сада в гостиную ворвется вереница одетых русалками девушек. Под собственное громкое пение «лесные нимфы» окружили кольцом именинницу и осыпали ее охапками полевых цветов, закружились вокруг нее хороводом. После чего одна из девиц вышла вперед и с поясным поклоном просила хозяйку и дорогих гостей выйти в сад.
В саду уж все было готово.
Зрители расселись по местам, шум голосов, смех утих, все затаили дыхание — в том числе столпившиеся позади стульев слуги и прочие обитатели поместья. Заиграли — скорее, задребезжали — клавикорды, вытащенные из гостиной под деревья в последнюю очередь, чтоб не намокли от вечерней влаги. Импровизировала на них (пусть не слишком искусно, но что ж поделать) бывшая гувернантка баронета, после отъезда подопечного на учебу ставшая компаньонкой при баронессе. Занавес (то бишь балдахин) раздвинулся, на помосте (то бишь сцене) на фоне увитой живыми розами стены беседки построились цепочкой нимфы (они же горничные с венками на головах)…
Игорь Сидорович раскрыл книгу и приготовился читать реплики персонажей громко и с выражением — как и было ему поручено лично Генрихом Ивановичем. (Разумеется, это синьору Винченце пришло на ум столь оригинальное решение. Чтобы не заучивать роли, на что ушло бы не менее недели, а также чтобы главная героиня не терзала слух зрителей своим ужасным акцентом, весь текст пьесы будет продекламирован суфлером, коим единодушно избрали управляющего, в то время как актеры на сцене сыграют безмолвную пантомиму.)
Глядя на открывающий представление хоровод русалок, Игорь Сидорович торопливо утер платком пот со лба. Признаться честно, он очень волновался. Обычно безупречно сдержанный и хладнокровный, он, пожалуй, так не переживал даже при сборе урожая или сидя над бухгалтерской книгой со счетами и не сходящимися суммами…
— Ну как? Все гости приехали? — Управляющий обернулся — его тихо окликнула спрятавшаяся в тени за кулисами дама в пышном бальном платье.
— Все-с, сударыня, — кивнул он и снова полез за платком в карман. — Только купец Перинин в одиночестве прибыл-с.
— Что так? — спросила дама, поправляя прическу — и без того идеально уложенную кренделем косу.
— Дочка его вроде больной сказалась, — сказал Антипов, пытаясь понять, где он раньше видел эту даму.
— Ясненько, — кивнула та и поспешила на сцену, бросив со ступенек: — Давайте же, берите книгу! Сейчас начинаем.
Спектакль возымел оглушительный успех. С первых же минут сад наполнился рукоплесканиями и криками «браво!». Классика драматургии, как всегда, не оставила никого равнодушным. Зрители рыдали — правда, от смеха.
Старика Яго, закутанного в покрывало с кистями, хору русалок приходилось едва ли не силком всякий раз выталкивать на сцену, где он стоял зловещим столбом, а уходил только после многократного подмигивания красавицы Дездемоны. Дородная Эмилия чрезвычайно натурально всплескивала руками и охала — к месту и не к месту. Сам Отелло был весьма забавен в узкой курточке с золотыми галунами, с измазанным лицом, от жары и усердия пошедшим пятнами.
Но Дездемона была просто бесподобна. Она столь наивно хлопала наклеенными из перышек ресницами, столь искренне трепетала от гнева неуклюжего супруга, бывшего на две головы ниже ростом. Словом, она совершенно очаровала публику.
Когда Отелло грозно потребовал платок, топнув ногой для пущей убедительности, Дездемона машинально подала, вынув из выреза глубокого декольте. А мавр взял и утер физиономию, совсем позабыв о гриме. Опомнившись, смущенно протянул обратно ставшую черной тряпицу — под яростную и негодующую собственную речь. Дездемона, брезгливо сморщив нос, двумя пальчиками забрала возвращенное и недолго думая выбросила за кулисы. «Театр» взорвался овациями и криками бис.
Но и дальше актеров ждал не меньший успех. В апофеозе, где Дездемону, томно возлежащую на канапе вместо кровати, обманутый муж бросается душить.
— Осторожно! — шепотом напомнил партнеру Винченце. — Прическу не поминать!
— Ладно, — кивнул баронет, нерешительно примериваясь, не зная, как бы сподручней начать. Догадался подойти к улегшейся с готовностью супруге спереди, заслонив зрителям самое интересное.
— «Молись скорее. Я не помешаю… Избави бог убить тебя, души не подготовив…» — не поспевал за действием Игорь Сидорович, меж тем как к удушению — медленному и, на взгляд зрителей, мучительному — на сцене уже приступили.
— О, кстати! — вспомнил Артур, держась за ожерелье на шее Дездемоны. — Ты не пришел вчера на берег, а русалочка о тебе спрашивала!
— Мне быть не до она вчера, — пропыхтел Винченце. Он усиленно дрыгал ногами и руками, изображая конвульсии жертвы ревности.
— А зря, миленькая кикимора, — хихикнул Отелло. — Вчера было весело. Их лодка почему-то отвязалась и уплыла от берега. Девчонкам пришлось лезть в воду и гнать ее обратно. Не поверишь, чуть не перевернули, едва совладали. Все замерзли. Столько визгу было! А на песок выбежали — стыдоба прям! Сорочки намокли, прилипли… Я вот собираюсь еще наведаться к ним на бережок. Я подумал, что ты не станешь возражать, и намекнул красотке Лилии, что девушки тебя не интересуют. Ну чтобы не обижались, что ты не пришел…
— «…Похолодела. Холодна как лед… О горе! Дездемона! Дездемона! Мертва! О! О!..» — согласно пометкам пролистнув вперед двадцать страничек, прочел дальше текст Антипов. Предполагалось, что Отелло наконец удовлетворил свою ярость и теперь отшатнется от тела убиенной супруги в горьком раскаянии.
Не тут-то было. Дездемона вдруг схватила мужа за шиворот и в один рывок поменялась с ним местами.
— Я имел в виду, что ты предпочитаешь, — прохрипел Отелло, — женскому обществу научные занятия…
— Если ты собираешься воспользоваться наивностью девушки, — прошипел Винченце, по-настоящему сжав горло мавра и буквально вдавив его в канапе, — а потом бросишь, сделав из нее посмешище, я тебя удавлю. Понял?
Отелло в растерянности захлопал глазами.
Дездемона опомнилась, обернувшись к зрителям, сделала трагическую мину, прижала руки к тяжко вздымающейся груди. Потом схватилась за шею и, будто задыхаясь, рухнула на диванчик возле опешившего супруга.
