Кристофер Макнамара - Горец I
Майкл дергался и лихорадочно хрипел.
— Успокойся, — ласково проговорил Фрэнк.
— К черту!
— Приятель, тебе нельзя волноваться.
— Я сказал, к черту! Это был настоящий ад — там, на улице. Огонь, везде огонь. Понимаешь, комиссар… Я стрелял в него бог знает сколько раз. Всю обойму выпустил. А значит, хотя бы половина боезапаса оказалась у него в кишках. Он ведь ранил меня только после того, как я наделал в нем столько дырок, что хватило бы на целый взвод.
Комиссар понимающе кивнул и поднялся с кровати.
— Ну, не знаю, — он искоса посмотрел на все еще сидящего с блокнотом Стива. — Наверное, парень, я к тебе пришлю наших художников. И раз ты его так хорошо помнишь, ты сможешь описать им портрет этого типа. Договорились?
Морран снова вытер платком вспотевший лоб и отошел к двери. Стив, закончив стенографировать, тоже встал. Майкл поднял голову и позвал:
— Эй, полицейский…
Комиссар приблизился к кровати.
— Что-то еще?
— Ты думаешь, что я сумасшедший, да?
Судорога прошла по его лицу.
— Не переживай так, Майкл. Мы постараемся во всем разобраться. Будь уверен. Выздоравливай поскорее.
С тяжелым чувством полного отсутствия каких-либо фактов Фрэнк покинул больничную палату. Устало осмотрев стоящих возле двери полицейских, он вяло махнул рукой и пошел по коридору. Стив поспешил следом.
— Похоже, он действительно свихнулся, — Морран тяжело вздохнул. — Жаль…
— Но, шеф, у нас все равно больше нет свидетелей, — развел руками Стив.
— Не нужно мне напоминать об этом! Ты что, думаешь, я сам не могу запомнить такую простую вещь? — заорал взбешенный комиссар.
Фрэнк проснулся от стука в стекло автомашины. Открыв глаза, он увидел склонившегося Стива. Морран открыл дверцу и вышел на улицу.
— Ну, и что же тебе сказали эксперты? — он с трудом подавил зевок.
— Шеф, они меня в могилу сведут с этим делом. И вас тоже, — жалобно простонал Стив.
— Есть проблемы?
— Есть, и все те же. Я к этому уже привык. Они не нашли никаких признаков взрывчатки. Повторяется та же история, что и в этом проклятом гараже «Мэдисона». И никто ничего не знает. Только я знаю наверняка, что для того, чтобы чугунную крышку канализации на третий этаж забросить, нужно не меньше килограмма динамита. А может быть, и больше. Или это действительно русские изобрели новый тип взрывчатки?
— А что, если какие-то нетрадиционные соединения?
— В том-то и дело, что ничего нет. Чисто, как на лужайке.
— Мне бы твои проблемы, — вздохнул комиссар.
— Это и ваши проблемы, шеф, так что не беспокойтесь, — сказал Стив.
— Ничего. Сейчас у нас будут другие проблемы. Пошли.
Фрэнк направился к тележке, с которой продавали «хотдоги». Сутулый негр в белом фартуке прикреплял к брезентовому тенту свежий номер какой-то газеты. На первой странице красовалась устрашающая физиономия разыскиваемого преступника, а под ней было написано: «Его разыскивает полиция! Помогите полицейским! Это охотник за головами! У полиции ничего не получается! Нужна помощь города!».
— У нашего парня богатое воображение, — заметил Стив, указывая на картинку.
— А-а, — Морран отмахнулся. — Он, похоже, сам его придумал. Голову даю на отсечение, что такого типа просто нет на свете. Этот парень — псих.
— Две порции, — обратился он к чернокожему продавцу, — и попить.
Выдавая заказанное, негр ткнул вилкой в газету и спросил:
— Фрэнк, ты это читал? Очень интересно.
Морран откусил бутерброд и пробубнил:
— Ты же знаешь, что полицейские не умеют читать.
Негр прыснул.
— Всегда расстроит, — проворчал Фрэнк. — Перестану я сюда ходить. У тебя прямо как на работе. Ни на секунду не расслабишься.
Стив отпил из пластикового стаканчика и, облизнув губы, спросил:
— Ладно, раз уж о работе… Так расскажите, в чем ваши проблемы, комиссар?
Морран доел сосиску и заказал еще одну.
— Проблема только одна. Подняли шум газетчики, и это дерьмо дошло до мэра.
— Ого!..
— Да, а мэру, конечно, не нравится беспорядок в городе. Он возмущен. Поэтому он позвонил мне вчера в два часа ночи.
— Ну и как? — поинтересовался Стив.
— Больше я не спал.
— Нет, что сказал мэр?
— А что он мог сказать? Спросил, что все это значит. А как я ему все это растолкую, если сам ничего не понимаю. Теперь я к телефону боюсь подходить. Да, кстати, — вспомнил комиссар, — ты эти… образцы Бренде носил?
— Носил, — Стив кивнул.
— Ну, и что она сказала?
— Наша красавица теперь мечом покойного мавра занимается. Говорит, редкая вещь. XII век. От микроскопа не отходит и металлургически бредит. Знаете что, шеф, по-моему, все, кто занимается этим делом, постепенно сходят с ума. Вот и мэр…
— Уймись и оставь свои умозаключения при себе, — одернул его Фрэнк. — Расскажи мне лучше, что конкретно сказала Бренда?
— Она сказала, что меч не зарегистрирован ни в одном из каталогов холодного оружия. Говорит, что интересно изготовлен, а дальше ничего понять не могу. Позвоните сами…
— Какая разница! Она все равно пробредит полчаса, а я все равно ничего не пойму, потом только два дня мучиться буду от сознания собственной тупости, — махнул рукой комиссар. — Пусть уж лучше так…
— Фрэнк, — вдруг тихо проговорил Стив, — а может, определим его в нераскрытые? И все?
— Определишь, как же! Определить-то, конечно, можно. Только с мэром ты об этом сам поговоришь. Ладно? И непременно в два часа ночи.
Морран доел «хотдог», сунул руку в карман за платком, бросил в большую корзину стаканчик и тарелку и быстро пошел к машине.
После ссоры с Расселом Бренда не находила себе места. Все, что было связано с ним, казалось ей необычайно странным. Это его появление в баре… Потом вдруг оказалось, что он проходит по делу с какими-то отрезанными головами, и еще много всего. Но самое главное то, что, похоже, он знает о мече, который ее так интересовал.
Причем все, что касалось Рассела Нэша, было окутано туманом тайны. Желая хоть немного рассеять этот туман, Бренда решила выяснить хотя бы то, что могли ей дать архивы. То есть она хотела попробовать разыскать его родственников.
…Бренда вошла в просторный зал центрального архива Нью-Йорка. На доходивших до потолка стеллажах в десять рядов располагались толстые папки со свидетельствами о рождении, собранные здесь с начала века.
Найдя полку под литерой "Н", Бренда взяла одну папку и, пролистав аккуратно подшитые листки, нашла нужную страницу. Свидетельство о рождении было выдано Хилтонским отделением штата Нью-Йорк. В строке «Полного имя» мелким размашистым почерком было выведено:
"Рассел Эдвин Нэш.
Место рождения: город Сиракузы, штат Нью-Йорк.
Год и время рождения: 17 ч. 11 мин. 22 октября 1943 г.
Пол: мужской.
Имя отца: Карон Джон.
Имя матери: Кэлси Нэш.
Рождение засвидетельствовано врачом Вильямсом Б.Килтоном."
Отстегнув интересующую ее страницу, Бренда прошла в конец коридора, где стоял ксерокс, и сняла с листа копию.
К счастью, доктор Килтон все еще жил в пригороде Нью-Йорка и найти его не составило большого труда. Выйдя на пенсию и оставив работу в госпитале, он переехал в Нью-Бритен — такой же, как и Сиракузы, городок, где занимался частной практикой.
Бренда вошла в узкую комнату, стены которой были окрашены в нежный голубой цвет. Все убранство этого кабинета состояло из письменного стола, заваленного бумагами и стоявшего под яркой лампой, на тонком витом шнуре спускающейся с потолка, пары резных стульев и узкой кушетки, застеленной белоснежной простыней. Окна были закрыты тяжелыми жалюзи.
Из боковой двери вышел высокий — некогда, наверное, хорошо сложенный
— мужчина, потерявший форму скорее из-за собственной лени, чем от старости. Поправив серый свитер на выдающемся вперед животе, он взял из рук Бренды ксерокопию свидетельства и, пробежав глазами по листу, кивнул.
— Да, да… Фамилия матери Нэш. Я помню этот случай. Очень сложный и трагический.
Он жестом предложил девушке присесть и сам опустился на стул. Поправив очки, сползшие на нос, и щурясь, он заглянул в глаза Бренде.
— Я боюсь, что не смогу быть вам полезен, — со вздохом произнес врач.
— Ну да ладно. Спрашивайте. Какие вам нужны сведения?
— Мне нужно все, что вы знаете о нем и о его матери, — Бренда кокетливо улыбнулась.
— К сожалению, не так много. У нее были какие-то неприятности во время беременности. Точнее я ничего сказать не могу. Знаю только, что к нам она поступила в очень плохом состоянии. Ее привезли и сразу же отправили в операционную. У нас записаны только те сведения, которые удалось у нее получить перед родами на операционном столе.
— А в чем дело?
— Дело в том, что она умерла при родах.
— Его мать? — удивилась Бренда.
— Да.
— А другие родственники?
— О них ничего не известно.
