Роберт Фреза - Вихрь с окраин Империи
Верещагин выглядел смущенным и тщательно подбирал слова.
– Существует старая казахская легенда о манкуртах – рабах, которых специально лишали памяти при помощи пыток, чтобы они не могли вспомнить свое прошлое. Люди, не знающие истории, лишенные своего прошлого, не в состоянии соображать.
Благодаря временному сдвигу мы вышли из прошлого и своими глазами видели, как искажалась история.
Даже зейд-африканцы – африканеры и ковбои, – которых теперь было немало в рядах солдат, молча кивнули. Прежние курсы истории Зейд-Африки представляли собой тонкую паутину лжи. В качестве учительницы Ханна Брувер наняла некоторых своих бывших коллег для составления новых учебников и поручила старшему сержанту службы связи Тимо Хярконнену спрограммировать опросы, позволяющие идентифицировать учащихся, чтобы таким образом избавиться от преподавателей, продолжающих вдалбливать в головы ребят явную ложь.
– До катастрофы Россия была многонациональной империей, и русские ковали цепи для себя, удерживая и другие народы. Россия никогда не желала никого отпустить и только когда на нее обрушились ракеты и чума, поняла, что сама посеяла семена холокоста, но было уже слишком поздно. Цена катастрофы была ужасающей. Из ее пепла Япония смогла выстроить имперскую систему для всего человечества, но японцы также начали ковать цепи для других народов и, следовательно, для самих себя.
Верещагин говорил почти целый час и добавил в заключение:
– Для многих из вас – тех, кто родился здесь и кто прибыл сюда позднее, – эта планета – родной дом. Остальным тоже некуда идти. Еще совсем недавно Эсдраэлон ожидало блестящее будущее, но теперь он разорен и вовсе не имеет будущего. Я не намерен позволить, чтобы Зейд-Африку постигла та же участь.
Верещагин сделал паузу, и Санмартин услышал, как он барабанит по ноге своей трубкой.
– Если не случится чуда, большинство из нас не переживет грядущих событий, но я считаю, что мы в любом случае должны предпринять попытку. В конце концов, можно раскрошить киноварь, не лишая ее цвета, и сжечь душистую траву, оставив в неприкосновенности аромат. Прежде всего я никого не принуждаю. Те, кто не желают принимать в этом участие, могут уйти, получив мое благословение.
Он замолчал, скрестив руки на груди.
Рауль Санмартин изучал лица стоящих вокруг людей.
– Что не так, Дьякон? – спросил он Роя де Канцова.
Хотя батальон Верещагин был уникальным в том смысле, что здесь не одобряли сквернословия, как водится, не обошлось без исключения в лице Роя де Канцова по прозвищу Грязный Дэ-Ка, который с двенадцати лет был не в состоянии произнести ни одной фразы без непристойной брани.
– Это отмороженная планета, – начал он. – Сначала мы стреляли в отмороженных ковбоев, потому что те стреляли в имперцев и буров, потом мы стреляли в отмороженных буров, так как те стреляли в имперцев и ковбоев, а теперь мы собираемся стрелять в отмороженных имперцев. От всего этого голова идет кругом.
– Хочешь отсидеться в стороне, Дэ-Ка? – не без удивления осведомился Санмартин.
– И упустить возможность рассчитаться с отмороженными «черноногими»? – возмущенно воскликнул де Канцов. – Хотя если бы мы сразу начали с отмороженных имперцев, то избавили бы себя от многих хлопот.
Санмартин похлопал бойца по плечу, чувствуя, как восстанавливается его вера в человечество.
– Политика часто заставляет выбирать странных партнеров, Дьякон.
Де Канцов кивнул, поняв фразу по-своему.
– Большинство политиков отмороженные педики.
Никого не удивило, кроме, возможно, Верещагина, что батальон остался на месте в полном составе, включая капитана Тихару Ёсиду, родившегося в Киото в семье, поставляющей влиятельной корпорации надежных слуг.
Суббота (314)
– Никак не скажешь, что здесь хватит припасов на пять батальонов, – заметил старший рядовой Динкерс, окидывая взглядом главный склад имперских войск. Молодой разведчик вытянул шею, стараясь разглядеть, что лежит на верхних полках.
– Ещё бы! – с раздражением прошептал лейтенант Томас. – Адмирал Хории – хитрый старый лис. Он держит на планете только три или четыре подразделения. Остальные все еще на орбите.
– По-моему, они должны были установить снаружи охрану и сенсоры, – решил проявить сообразительность Динкерс.
– Можешь в этом не сомневаться, – заверил его Томас. – Почему, ты думаешь, мы ползли сюда на собственном брюхе?
– Для практики, – печально промолвил Динкерс, руководствуясь богатым опытом.
Томас указал на два связанных вместе пластиковых ящика.
– Сейчас я покажу тебе кое-что забавное. Это трубки для мочеиспускания, чтобы люди в бронемашинах могли писать, не останавливаясь и не выходя наружу. – Он зажег фонарь и начал нагревать металлическую ленту вокруг одного из ящиков. – В каждом ящике около двадцати тысяч трубок. Если мы заберем ящики, это нам не поможет, так как новые прибудут уже через несколько дней. А вот нагревая их таким образом, мы не повредим наружную оболочку, но размягчим внутреннюю осмотическую втулку. Половина трубок закупорится посредине, и моча хлынет прямо в штаны, стоит стрелкам в «кадиллаках» воспользоваться ими. А если интендантская служба адмирала не отличается от прочих, то они будут продолжать выдавать испорченные трубки, не обращая внимания на жалобы.
Через несколько секунд металлическая лента раскалилась, и Томас перенес внимание на другой ящик.
– После того как ребята в японских «кадиллаках» пару раз описаются, им придется останавливать машины и облегчаться за бортом. – Он посмотрел на. молодого солдата. – Если у нас есть время, я бы хотел поработать и над боеприпасами.
– А почему бы просто не подложить бомбу и не взорвать все это? – спросил Динкерс.
– Может быть, чуть позже, но сейчас все подразделения Хории получают амуницию, и мне хочется позабавиться с тем, что они получат через пару дней.
Динкерс почесал затылок.
– А откуда нам знать, что они получат?
Томас проигнорировал вопрос. омас проигнорировал вопрос.
– Я привел тебя работать, а не болтать. Нам здесь тоже кое-что пригодится. Доставай свой «список покупок». Мне нужно по одной коробке всего, что там обозначено. Постарайся ни о чем не забыть.
Прихватив с собой тележку, Динкерс взялся за дело. Он заметил, что сержант Тимо Хярконнен, третий член их группы, терпеливо копается в сумке с принадлежностями для полевого ремонта бронемашин.
– А что делает Тимо? – поинтересовался Динкерс.
– Это маленький секрет, – буркнул Томас.
Другая группа в ту же ночь нанесла неофициальный визит в седан Дайсуке Мацудаиры. На следующее утро, когда водитель включил зажигание, кондиционер за шестьдесят семь секунд наполнил салон мыльной пеной.
Воскресенье (315)
– Ассамблея исключила двух законодателей за проимперские симпатии. Все офицеры это обсуждают. По-моему, это нестерпимое оскорбление, – заявил капитан Ватанабе.
Хории улыбнулся, глядя в зеркало, так как знал истинное положение дел лучше Ватанабе.
– Где сегодня подполковник Верещагин? – спросил он.
– Я не видел его два или три дня. С тех пор, как полковник Суми попросил его более не посещать заседания штаба. Его койка выглядит так, будто в ней спали. Мне навести справки? – осведомился адъютант.
– В этом нет необходимости, Ватанабе.
– Хорошо бы поскорее закончить ремонт в вашем офисе, – с тоской протянул капитан.
Хории издал звук, выражающий согласие. Чуть позже он поинтересовался:
– Что еще говорят молодые офицеры, Ватанабе?
– Адмирал, – нервно отозвался Ватанабе, – они озабочены тем, что мы не распустили гражданское правительство. Со всем почтением должен заметить, что дальнейшее промедление может привести к непредсказуемым последствиям. Я… разделяю их мнение.
Хории внимательно посмотрел на своего адъютанта.
– Мы всегда недоплачивали нашим офицерам, – сказал он наконец. – Особенно теперь, учитывая инфляцию. Весьма недальновидно с нашей стороны. – Адмирал закрыл глаза.
Не получающие ни возмещения части расходов, ни ежегодных премий, гарантированных большинству японских рабочих, молодые офицеры испытывали постоянную нехватку денег, что, возможно, делалось вполне умышленно.
– Сколько заплатил вам Мацудаира-сан, Ватанабе?
Пристыженный Ватанабе продемонстрировал пачку банкнотов.
– Опять-таки недальновидно с нашей стороны, – вздохнул Хории, снова закрывая глаза. – Один человек не в состоянии все изменить. Чему быть, того не миновать. Пожалуйста, сообщите майору Харьяло, что сегодня я хочу проинспектировать его батальон.
– Слушаюсь, достопочтенный адмирал! – Озадаченный Ватанабе поспешно ретировался.
Когда адмирал Хории прибыл в Блумфонтейн, майор Харьяло встретил его на взлетной площадке с почетным караулом.
– Я ожидал увидеть вместе с вами подполковника Верещагина, – заметил Хории, пока они ехали в направлении большого холма, где были расположены блумфонтейнские казармы.
