Михаил Анечкин - Точка отсчета
Напарник. Сталкер, в миру Артем Быков
Как назло, Батя не курит. Говорит, недавно бросил. Собрались одни спортсмены, понимаешь. У егеря тоже курево закончилось, я спрашивал. Зря я выкинул табачную труху. Можно было бы сварганить самокрутку. У американцев стрельнуть, что ли? Надо будет у Бати спросить, у кого из морпехов есть сигареты.
А вот идет Батя. Сейчас я у него спрошу что-нибудь вроде «ну что, сэнсэй, и куда ты меня втравил?». Не в порядке наезда, конечно, а так, для порядку. Я сейчас такой добрый, что даже Лома готов расцеловать, если он, гнида, появится.
– Здравствуй, Сергей.
Старшой удивленно поднялся на ноги и, помешкав, протянул Бате руку:
– Здравствуйте, Евгений Иванович. Вы тут какими судьбами?
– Я то же самое хотел спросить у тебя. Здесь, кстати, можешь называть меня Батей.
Старшой чуть помедлил и отчего-то посмотрел на меня, словно не зная, что сказать. Не спеша он поднял взгляд на Батю и произнес, выговаривая каждое слово:
– Я – Старшой, сталкер Зоны.
– Ого. Отчего же я тебя раньше не знал? Давно сталкеришь?
– Сегодня с утра.
Батя замолчал, задумчиво глядя на Старшого и переваривая полученный ответ.
– Бритва, извини, я с тобой не поздоровался.
– Батя, ты даже не догоняешь, как я рад тебя видеть.
– Взаимно, сталкер.
– Только не зови меня больше Бритвой, хорошо?
– Сегодня что, день сюрпризов? А как тебя звать?
– Меня зовут Напарник.
– Ну и дела. Напарник. Твой, что ли, Сергей? – Батя опустился рядом, предварительно убедившись, что под задницей будет сухо. – А ну рассказывайте, други мои.
Я не стал перебивать Старшого, тем более что тот по-военному четко и ясно описал все, что происходило с нами последних два дня. Два дня… неужели еще позавчера я спал в теплой постели и думать не думал о том, что меня ждет? Кажется, что прошла целая вечность.
Батя прервал его только раз, когда Старшой упомянул про последнюю мою находку и попросил ее показать.
– Надо же. Джокер. Третий раз в жизни держу его в руках. Везучие вы, ребята. Хорошо, а как вы отбились ночью?
Когда Старшой закончил, Батя некоторое время помолчал, обдумывая услышанное.
– Анабасис у вас получился, будь здоров.
– Ты чего ругаешься, Батя?
– Я не ругаюсь. Скорее наоборот. Сергей тебе потом объяснит. Значит, теперь вдвоем собираетесь в Зону?
– Походу, так, Батя.
– Когда вдруг надумаете в рейд идти, дайте знать, глядишь, и я к вам присоединюсь.
– С чего бы это вдруг? Ты же один бродить любишь?
– С хорошими людьми почему не сходить, Бри… Напарник? Кстати, Лом ваш не такой уж и гнида оказался. Он таки рассказал, что вы к нам пробиваетесь, вот с утра как стало слышно, что где-то бой идет, так морпехи вам на выручку и пошли.
– Надо же. Никогда бы не подумал.
– Да, Напарник, в каждом человеке есть что-то хорошее, учти это. Ладно, ребятки, мне к главному американцу нужно, вон он мне руками семафорит.
Я подождал, пока Батя отойдет подальше, и повернулся к Сергею:
– Серег, а откуда ты его знаешь?
– Тема, скажи, мы с тобой напарники?
– Конечно, Старшой, что за вопрос.
– Он у меня был преподом в институте.
– В ментовском?
– Нет, в литературном.
– Ты чё нормально ответить не можешь?
– Я нормально тебе ответил.
– Я тебя спросил, где ты его встретил, а ты глумишься. Я тебе что-то плохое сделал?
– Ничего я не глумлюсь.
– А про литературный институт это что?
– Это правда.
– Ты что, шутишь?
– Нет, я же сказал тебе. После армии я там несколько лет дурака валял.
Я посмотрел на Серегу и, что называется, прикусил себе язык. У меня много чего было сказать про курсы макраме, балетный кружок и вышивание крестиком, но я вовремя понял, что сейчас лучше помолчать.
– Старшой, у меня тогда встречная просьба.
– Для тебя, Напарник, любой каприз.
– Прежде чем в Зону лезть, мне нужно на Большой земле кое-что закончить. Поможешь?
– Надеюсь, ты не надумал кого-то завалить?
– Да нет, просто мне нужно найти свою семью.
– Дело хорошее, так что не вопрос.
– Какие-то сложности будут, понимаешь… ну, в общем, ты сам все увидишь и поймешь. Вот артефакты сдадим и отправимся. Денег у нас сейчас хватит надолго, да и много времени не займет. А потом опять в Зону.
– Я как пионер.
– То есть?
– Это значит всегда готов, дядя. Эх ты, темнота. Про пионеров никогда не слышал?
Алекс Нейл. Морская пехота США, рядовой
Как вы думаете, кого я увидел, когда наконец вырвался из расположения полка и зашел навестить друга? Правильно думаете. Русская девушка резко выпрямилась при моем появлении и спрятала руки за спину.
– Мне уже нужно идти, – произнесла она, забавно коверкая английские слова, – поправляйся, Даг.
– Поправляйся, Даг, – старательно копируя ее акцент, сказал я, когда она вышла.
– В нос хочешь? – беззлобно спросил Дорн.
– Умолкаю, умолкаю. Я к тебе по делу, кстати.
– Какие могут быть дела для больного солдата?
– Даг, к нам прилетел твой отец и, скорее всего, сейчас идет сюда.
– О, черт.
Шутливое настроение слетело с моего друга, он даже попытался сесть, но только скривился от боли.
– Алекс, я хочу попросить тебя кое о чем.
– Только давай резче, а то какая-то суета возле входа, не иначе твой старик приехал.
– Если отец войдет сюда, останься со мной хотя бы минут на пять.
– Уверен?
– Мне нужен кто-то рядом, иначе один на один с отцом я… ну ты понимаешь… я всю жизнь ему подчинялся, и я боюсь…
– Ты должен сказать ему что-то важное.
– Точно.
– О'кей.
– Слышь, Даг, пока твой отец идет, скажи мне одну вещь. Там, в «Хаммере», когда я тебя вез, ты сказал, что невзлюбил меня окончательно.
– Алекс, это в прошлом.
– Да понятное дело, в прошлом, я не про это. Почему ты меня первоначально-то на дух не переносил?
– Я говорил тебе, что я тебе завидовал.
– Перестань, я серьезно.
– И я серьезно. Завидуешь другому человеку, если у него есть то, чего нет у тебя.
– И что такого у меня было?
– Помнишь, как мы познакомились?
– Еще бы.
Когда я прибыл в подразделение и встретил Дорна, он представился: «Дорн, призер турнира „Золотая перчатка“ Аризоны в первом тяжелом весе». Мне такое представление не понравилось, и я ему тут же выдал ответ: «Нейл, чемпион Браунсвилла по выбитым зубам». Стоит ли говорить, что вскоре мы с Дагом увлеченно били друг другу морды. Вес у нас был примерно равный, так что я тут был без претензий. Надо отдать должное Дорну, навалял он мне изрядно, прежде чем я понял, что обмениваться с ним ударами стоя на ногах – дело абсолютно тухлое. Я сменил тактику, и хоть пропустил еще пару увесистых плюх, но Даг все же оказался на полу, а я – сидящим на нем, после чего с удовольствием постарался вернуть полученное. Хорошо еще, нас разняли, а дело замяли.
– Я ведь тогда думал что? С моей подготовкой сейчас поставлю тебя на место, что называется, на раз. А ты столько ударов схватил и не остановился. Я бил и думал: «Этот парень когда-нибудь угомонится или нет?» А потом уже, после драки как следует подумал и понял, что я бы на твоем месте так не смог. Вот и начал тебе завидовать.
– Ну сейчас-то ты понимаешь, что сможешь и не такое?
– Да, Алекс, сейчас я понимаю. Ты даже не представляешь себе, как я счастлив от этого. Одно только плохо, что ребята погибли.
– Мы сделали все, что смогли.
– Я знаю, но все равно жалко. Посмотри, отец еще не идет?
– Пока не видно. Слушай, а я вот тут думал, вот мы все спорили с тобой, хорошо или плохо, что русские по пси-аномалии шатаются?
– Ну да, зачем нам нужно, чтобы военные секреты к красным уплывали?
– К красным?
– Ну к русским то есть. Я по привычке, извини.
– Конечно, нам это не надо. Пусть лучше наши яйцеголовые на них лапу накладывают, но вот знаешь, что я подумал?
– Чего?
– А это справедливо?
– Я тебя не понимаю.
– Ну вот почему самое лучшее из Зоны должно быть наше?
– Ну ты и спросил.
– А ты ответь.
– Да потому что мы Америка, Алекс.
– Я понимаю, но вот что сами русские об этом думают?
– А почему меня должно это волновать?
– Ну вот представь себя на их месте, что бы ты делал.
Дорн неловко поежился под больничной простыней.
– Да хрен его знает. В Америку эмигрировал бы, вот что бы я делал.
– Ну тогда представь, что про это думает Старший. Или отец Натали?
– Не знаю.
– Дорн замолчал. – Чего-то и представлять не охота. А знаешь что?
– А?
– Недели две назад я просто посмеялся бы, а сейчас не знаю, что и сказать. Жизнь, она, оказывается, сложнее, чем казалось.
– Я вот тоже так думаю.
Дорн вздохнул и посмотрел в окно. Он изменился за последнее время. Да все мы изменились. Только наши ребята остались прежними, те, что в пси-аномалии погибли.
