Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет
Я подумала.
– ВикСин, зовите меня ВикСин.
– Ну что ж ты мне выкаешь?
– Да потому что между нами разница, как между кошкой и тигром, только и сходства, что род кошачьих.
Он сложился пополам от хохота.
– О, какая прелесть, чувствуется школа.
– Какая школа? – он меня совсем заморочил.
– Школа гейш. Меня еще никто не сравнивал с тигром, вот с борзой – это да.
Я не нашла ничего лучше, чем спросить:
– А что такое борзая?
– Собака, такая большая и очень худая. Нет, ну если я тигр, то Соболев тогда кто? А?
– Лигр, – нашлась я; лигры сейчас опять входили в моду. Я сама и не заметила, как Грюндер раскрутил меня на «игру гейши», а заметив, посерьезнела. И как со мной это частенько бывает, в самый неподходящий момент в голове что-то повернулось, и разрозненные картинки сложились в одну. Грюндер и Шур беседуют, Шур испепеляет взглядом Грюндера, Шур насмешничает в ответ на мое бешенство… С языка сорвалось:
– Чья это была идея?
– Какая? – он еще не переключился.
– С вашей речью?
На меня взглянул руководитель службы расследования уголовных преступлений, а не очаровательный страшилка.
– Моя. А что, не понравилось?
– Боюсь, моего отца она бы взбесила.
– А я при нем бы и не выступал, мы знали, что ты прилетела одна. Многие были не согласны посылать тебя, а еще так вовремя названный код – это хороший ход. Да и вообще, ты произвела очень выгодное впечатление.
– Вы мне льстите, некст Грюндер, – саркастично заметила я. – А кто – мы?
– Разработчики акции и Ларин.
За разговором мы подошли к флаеру и сели. Я была не рада, что завела серьезный разговор, хватит с меня и Совета. Да и предстоящее общение с русом…Некст Грюндер, видно, это понял и спросил шутливым тоном:
– О чем задумалась?
– О том, что ни за что на свете не хотела бы увидеть вас в гневе.
Он был шокирован.
– Почему?
Я наклонилась к нему и, глядя в глаза, произнесла:
– Уписаюсь со страху.
Хорошо, что автопилот перехватил управление, разбились бы в лепешку. Когда Грюндер отсмеялся, колотя рукой по коленке, я озвучила эту свою мысль.
– В лепешку! Так ты еще и анахронизмы знаешь?
– Я – нет, от брата нахваталась…
– А ну-ка, расскажи мне что-нибудь!
И мы, перебивая друг друга, принялись вспоминать что-нибудь позаковыристей, попутно проверяя, знает ли второй происхождение слова.
Через минут пять я не выдержала и рассмеялась. Каков, а? Похоже, ему даже не приходится запугивать подозреваемых.
– А вы сами допросы проводите?
– Уже нет, а что?
– Да так, подумалось, что вам, наверное, выбалтывали все без всякого нажима.
Он улыбнулся.
– Кстати, ты считаешь меня уродом?
Ну и повороты у нашей беседы, и это притом, что не можешь нормально посмотреть в глаза собеседнику – красные светочувствительные глаза альбиноса закрыты линзами так, что почти не видно зрачка. Дискомфортно.
– А вы считаете меня красавицей?
– Нет, и я первый спросил.
– Нет.
– Что нет?
– Я не считаю вас уродом. И вообще, в вас можно запросто влюбиться.
– Вот как? Из тебя бы вышла хорошая гейша, они влюбляются, во что ни попадя.
Меня покоробила эта фраза, стало обидно за нас всех: Лану, себя, девчонок.
– Если вы «западаете» на красивых дур, это только ваши проблемы. Нормальная умная женщина предпочтет умного человека красивому. И не надо оскорблять гейш – наша семья такое воспринимает очень тяжело.
– Нормальная равно умная?
– А что? Все бабы дуры?
– Ага, а кто не дуры, те стервы.
– М-да… Ваше право. – Я отвернулась и стала рассматривать пейзажи под нами.
– Нет, скажите, если бы вы выбирали между мной и тем же Соболевым, кого бы вы выбрали? А? – Ужас, чего он так завелся? У него что, потоптались на сердце недавно?
– Неправильные условия задачи, ведь вы оба умные. А вот если между вами и каким-нибудь пустышкой-донжаном, то выбор был бы в вашу пользу, – я говорила, глядя на полосатые поля.
– Вот, значит, как, спасибо. А ведь он, Соболев, пытался вас защитить… Почему?
Я пожала плечами.
– Лорд некст Грюндер, вам не кажется, что беседа приняла какой-то не тот оборот.
– А что? Скоро вы улетите…
Меня накрыло удушливой волной ярости, мир стал черно-белым.
– Я улечу и вернусь, лорд некст Грюндер, а вы тупица, и в будущем не раз пожалеете о своей тупости.
Грюндер сгруппировался, приготовившись защищаться.
– Тише, тише девочка. Я просто заигрался. Мне надо было тебя прощупать, уж очень противоречивая информация о тебе. Ну же…
Это было похоже на то, как успокаивают коня.
– Я не сбросил тебя со счетов, как Соболев, – продолжил он. – Ласточка моя, я очень хочу, чтобы ты вернулась, никто мне еще так не нравился с первого взгляда…
Я вышла из боевого транса и отвернулась к окну, у меня не осталось сил, было все противно, я не могла понять, когда он врал, раньше или сейчас. Я сыта по горло лордами-безопасниками, однозначно.
– По одним данным выходило, что ты дурочка, влюбленная в донжана, потом информация о твоей дуэли и тройном убийстве… – Меня передернуло от этих слов. А он продолжал: – Потом ты сама вела расследование, а потом опять этот донжан и твой «завис» в Доме Красоты на последние деньги. Вот и скажи, что о тебе думать?
Если Грюндер хотел меня как-то расположить к себе этим спичем, ему это не удалось. Я молчала, меня тошнило то ли от голода, то ли от ситуации. Я закрыла глаза и неожиданно провалилась в сон. Проснулась уже в поместье Грюндеров. У некста Грюндера хватило ума сначала меня накормить, а потом уже вести знакомиться с партнером по операции. После еды я повеселела и была готова к новым поединкам.
Господин Назаров и Первый Грюндер о чем-то неспешно беседовали, когда некст привел меня к ним.
– Знакомьтесь, леди некст Викен-Синоби, господин Назаров, лорд Грюндер. – Мажордом из Грюнда – никакой.
Мы обменялись кивками, и Назаров пристально на меня уставился, я ответила тем же.
– Что у вас за мания – детей к пиратам посылать? – произнес гость. Лорд Грюндер, высокий тощий старик с остатками рыжей шевелюры, размеренно произнес:
– Леди некст Викен исполнилось восемнадцать, и она далеко не ребенок. Не так ли, леди?
Вместо того чтобы отвечать лорду, я посмотрела в глаза Назарову.
– Господин Назаров, нам все равно друг от друга никуда не деться, примите меня такой, какая я есть, – предложила я.
– А какая вы?
– Такая, какая надо.
Это вызвало улыбку у мужчин.
– Ну надо же, покладистая женщина – такая редкость, – саркастически заметил рус.
– Жаль, что вы видите во мне женщину, а не партнера по операции, – заметила я.
– Да нет, на женщину вы пока не тянете.
Если б я за этот день не нахлебалась всякого, наверное бы взбрыкнула, а так лишь устало вздохнула.
– Господин Назаров, либо мы начинаем вместе работать, либо идите все в задницу, а я полечу обратно на Дезерт.
У лорда Грюндера отвисла челюсть, Грюнд еле слышно хрюкнул за спиной, а Назаров заинтересовался.
– А что вы делаете на Дезерте?
– Слежу за подготовкой летчиков и курирую их летную практику.
– И как? Вам там нравится?
– Мне нравится, что там уже не осталось дураков, которые бы позволяли себе оскорбления в мой адрес, – я действительно снова чувствовала усталость и нежелание что-либо предпринимать, оценивать, доказывать.
Назаров посмотрел на меня, подумал и сказал:
– Мы сработаемся.
О, Судьба, что там говорят о загадочных женщинах и женской логике, да нам до мужчин далеко, как до Земли Изначальной. Мне очень хотелось спросить, на основании чего он сделал такой вывод, но я воздержалась.
Грюндеры нас оставили вдвоем, и я стала расспрашивать Назарова обо всем. Фактически я выспрашивала, как он видит предстоящее дело. Высказавшись, он спросил, а что же думаю я сама. Я честно ответила, что не имею ни малейшего опыта и во всем полагаюсь на него. Ему это не понравилось.
– Мне не нужно, чтобы на меня полагались, я никого носить на себе не собираюсь.
– Не носите. Чего вы ждете от меня?
Он призадумался и выдал ряд требований; оказалось, что все они мне по силам.
Постепенно картина стала вырисовываться. Глава пиратского клана, при котором Хорес состоял рабом-фаворитом, был психом, повернутым на садистском сексе со всем, что движется, и если он меня увидит, то скорей всего захочет просто потому, что я буду для него чем-то новым. Это само по себе неплохо, потому что позволит попасть во внутренние отсеки и поискать там «наш объект», но, с другой стороны, это плохо, потому что, как уже сказано, пират – садист. В голове пронеслось, что если бы предыдущий Хорес не помер, его следовало бы убить, от пацана остались в лучшем случае психологические руины, а в худшем, он законченный психопат с мазохистским или садистским уклоном. На этом этапе нам предстояло сделать выбор, буду ли я в роли жертвы или же смогу выставить себя настолько крутой, что окажусь ему не по зубам. Пока остановились на роли жертвы. С этого момента шли только вопросительные знаки. Находим Хореса (как?), склоняем его к побегу (как?), уходим. С последним пунктом все более-менее ясно, у Назарова заготовлен план отвлекающей диверсии. Ничего более конкретного придумать не получалось, что толку гадать, не имея исходных данных.
