Михаил Попов - Огненная обезьяна
Услышав наши шаги, Патрик выпрямился, и помахал нам рукой. Длинный, большеголовый, нескладный, в старом пуловере с вытянутыми локтями.
— Говорят, что он до чрезвычайности похож на своего гениального предка, так что и сама его внешность является экспонатом музея.
— Он и вправду прямой потомок Майкла Бута?
— Да, Теодор. Природа в данном случае отдыхает не только на сыне, но и на внуке, и на правнуке.
Патрик подошел к нам, приветливо улыбаясь, и отпер калитку. С Зельдой он по дружески расцеловался, мне пожал руку, но смотрел при этом все время на мессира сенатора. Не отрываясь, тревожно-изучающим взглядом.
— Я давно вас жду.
— Нас задержали. — Сказала Зельда. — Сначала госпожа Изифина, потом мы осматривали ангар, потом лабораторию госпожи Диамиды.
— А сэр Зепитер, с ним вам повидаться удалось?
— Нет, Патрик, не удалось. Сэра Зепитера свалил приступ необыкновенной головной боли.
Хранитель музея отбросил грабли в сторону и хлопнул себя по вельветовым коленям. Вел он себя очень странно, никогда я не видел его столь возбужденным, такой всегда вялый, тусклый, а тут, надо же.
— Зельда, миленькая, неужели они о чем-то догадались. — Прошептал он.
— Идемте в дом, Патрик. — Сердито рявкнула начальница пресс-службы.
Мессир комиссар вел себя так, словно его все происходящее не касается.
Мы проследовали по дорожке присыпанной розовым песком к крыльцу.
— Дом, сам по себе, ничем, кроме факта рождения здесь Майкла Бута не примечателен. Но хватит о доме, поговорим о его хозяине. Во-первых, происхождение. На три четверти он британец, а на одну — бабушка по материнской линии — немец. Отсюда и фамилия. Личность вышеупомянутого мистера Бута оценивается весьма по-разному. Одни считают его титаном ума и духа, который видел и предвидел, который основал и обосновал. Другие называют его жизнь, его теорию шуткой высокой статистики, фигурой случайно попавшей в фокус пересечения тех бесчисленных лучей, что человечество вечно направляет в свое прошлое в поисках истоков, корней и тому подобного. В самом деле, кого должны мы признать основателем воздухоплавания? Ведь сотни людей бросались с башен, со скал с привязанными к рукам тряпками перьями. Кого из этих безумцев и героев мы должны объявить первооткрывателем, того, кто погиб раньше по времени, или того, кто дольше продержался в воздухе?
Мы вошли в тесную прихожую. Направо была дверь в тесную гостиную с электрическим камином, налево душевая комната. Кстати, гений жил весьма скромно, на втором этаже не было ванной комнаты, так что и ему самом и детишкам приходилось добираться до спален вверх по лестнице с мокрыми волосами.
— Я привела эту аналогию Теодор, только для того, чтобы сказать, что она в данном случае неуместна. Дело в том, что мистера Бута нам не приходится путать и сравнивать с какими-то другими мистерами Бутами, трудившимися якобы на той же ниве, чуть раньше, или чуть в стороне. Да, наш английский школьный учитель мыслил немного наивно, общо, чуть-чуть по-детски, но мыслил подобным образом первый и сразу глобально.
Высокий гость добросовестно осматривал жилище гения. Даже в ванную комнату вошел, отодвинул занавеску, прислушиваясь к мемориальному треску пересохшего полиэтилена; пересчитал взглядом дезодоранты на полке перед зеркалом; взглянул на свое отражение в давным давно выдохшемся зеркале.
— У мистера Бута было трое детей, две дочери-близняшки, Валерия и Виталия, и сын Эрик, потомком коего и является наш нынешний смотритель.
Не удостоив потомка даже взглядом, комиссар проследовал на кухню. Ощупал ручки электроплиты, открыл все навесные шкафчики, пошарил между жестяными банками для круп и специй, вскрыл мертвый холодильник и из него дохнуло, как из гроба. Даже Зизу возмущенно фыркнул. Из крана, отвернутого рукою инспектора, потекла в мойку тонкая струйка ржавой водицы.
Я отметил, что Зельду эта исследовательская обстоятельность явно озадачивает, почти раздражает, она то знает цену всем этим "экспонатам".
— Если верить рассказам современников и соседей, миссис Бут не была большой аккуратисткой. Но ее можно понять, мистер Бут, как это часто случается с великими людьми, был равнодушен к бытовой стороне жизни. Все равно, из какой чашки пить кофе, хорошо вымытой, или не очень, если тебе все равно, пить кофе или не пить.
Упорный мессир Теодор продолжал открывать шкафчики и осматривать ведра для мусора, и повсюду совал перед собою своего компактного пса. Оригинал, ничего не скажешь. Искусственные кентавры и любовные удавы его, видите ли, заинтересовали не очень, а вот устройство пещерной микроволновки его волнует до чрезвычайности. Открыл дверцу, закрыл, развернул к себе тылом, встряхнул, из корпуса выпало несколько сухих тараканов, тоже, надо понимать, современников гения.
Патрик нервно застегивал и расстегивал пуговицу на своем пуловере. Поведение важного гостя его держало в напряжении. Несколько раз порывался что-то пояснить или сообщить, но Зельда строго запрещала ему это одним движением строгого пальца.
— Я понимаю, Теодор, вам хочется как можно плотнее соприкоснуться с вещами, на которых лежат, так сказать, отпечатки прикосновений феноменального человека, вам, должно быть, кажется, что эти примитивные вещицы и механизмы сохранили частицу его личности. Но поверьте, что ванная и кухня это не те места, где…
Мессир Теодор нажал на кнопку тостера, и тот щелкнул проволочными челюстями. Зизу неприязненно оскалился в ответ. Глупое, все-таки животное!
— А где кабинет мистера Бута?
— На втором этаже, но это не так интересно, поверьте, я бы рекомендовала вам отправиться сразу в гараж.
Нет, с ним явно что-то произошло. Не слушается. Если Зельда советует, она знает, что говорит, а наш инспектор ведет себя так, как будто знает, что делает. Выйдя из кухни он тяжело прошагал к лестниц, ведущей на второй этаж, и, не оборачиваясь, стал подниматься. Патрик заспешил за ним на правах хранителя-хозяина. Я, плетясь в конце процессии, украдкой ущипнул мою малышку за ядреную ягодицу. Моя рука была наказана коротким, нешутливым шлепком. Зельда переживает. Что ж, ее можно понять, мы все-таки на работе, хорошо, что еще не приходится работать по ночам.
— А учителем чего он работал?
— Я разве не сказала? Истории. Вас интересует кабинет? Это налево. Только, уверяю вас, ничего интересного, по настоящему интересного вы там не увидите.
Ну, сказано же было мессир сенатор. Незастекленные стеллажи неаккуратно забитые бумажными книгами. Миссис Бут как могла старалась создать в доме атмосферу уюта. Но с годами ей это удавалось все хуже, да и стремилась она к этому все меньше. Раздавленное кресло с замызганными подлокотниками, вентилятор без одной лопасти, стопки газет на полу, монитор с серым экраном. Серым от пыли. Инспектор провел по нему толстым пальцем, рисуя фигуру своего размышления.
— Пыль, как вы понимаете, Теодор, достаточно современная.
В голосе Зельды слышалось несомненное желание как-то уязвить упорного гиганта. Он, конечно же, понял это, тяжело посмотрел сверху вниз на мою смелую малышку и сказал.
— Пойдемте в гараж.
Это только одно название "гараж", никакой там машины не было и в помине. То ли мистер Бут и не имел таковой вовсе, то ли ее, родимую, не удалось отыскать на автомобильных свалках Среднего Девоншира. Длинный сарай, разбитый на две части фанерной стеной и набитый всяческим хламом. Домкраты, велосипедные колеса на стенах, лопаты без черенков и с черенками, мусорные корзины, лыжные палки, мотки кабеля… впрочем, в таком, перечислительном темпе ничего я не успею описать. Зельда прямо-таки рвется к фанерной двери, что соединяет одно отделение гаража с другим.
— Здесь! — Взволнованно дыша, и глядя на мессира комиссара с особым значением, сказала она. И с немалым удивлением я увидел, что комиссар проникся ее особым настроением. Он подобрался, затаил могучее дыхание, и приподнял левой рукой своего Зизу к самому сердцу.
— Здесь, Теодор, находится то… нет, не так! Здесь вы узнаете…
Мессир комиссар с той же решительностью и стремительностью, каковая была проявлена в битве со змеей, рванул на себя ручку легкой двери. Я прекрасно знал, что он там увидит, но, тем не менее, нетерпеливо юркнул следом, как бы зараженный его жаждой.
— Эта небольшая комната, столь мало напоминающая нормальную, или хотя бы архаическую научную лабораторию, и была местом рождения идеи, возымевшей столь глобальные последствия. Тут, именно тут, укрывшись от мира, времени, семьи наш герой прозревал и постигал.
Конечно же, все здесь было как всегда. Сотни, а может, и тысячи фотографий, одной сплошной чешуей, за исключением нескольких белых бельм, покрывали стены. Фотографии был большие и маленькие, черно-белые и цветные, профессиональные и отвратительные, и все они были портретами. Портретами мужчин. Белых, желтых, черных. Посреди комнаты стоял большой стол, устланный таблицами, графиками, газетными вырезками. Над столом свисала с потолка на толстом шнуре двухсотсвечевая лампа в поцарапанном жестяном абажуре. Еще из мебели имелся блок каталожных ящиков углу. То есть, все как всегда, и от этого особенно непонятной кажется некоторая взволнованность моей красотки. А член Совета Международеых Комиссаров просто обалдело оцепенел. Шустрый Зизу спрыгнул с него как с дуба, и кинулся стрелять своим носом по углам.
