Сергей Климовцев - Кровь аистов
Барт остолбенело смотрел на него:
– Чтобы все думали, что это я его заразил?
– Правильно, – кивнул Джек. – Обыватель понятия не имеет, чем один вирус отличается от другого, – одно только упоминание об африканской заразе вселяет в него ужас. Слово «эбол» нигде не прозвучит, и завтра почтенные сквайры скажут своим женам за утренним чаем: «Ну, этот парень всегда был чокнутым. Вечно лез в самую ж…, подцепил какую-то мерзость, наградил ею внука, отчего бедный парнишка помер в корчах. Все закономерно». И любые попытки оправдаться еще больше оттолкнут их от тебя. Люди с мозгами, а в твоем окружении именно такие, конечно, разберутся. Но это испугает их до смерти и заставит держаться от тебя подальше.
Журналист подавленно молчал.
– Так вот, возникает вопрос: где ты умудрился нажить настолько умных и безжалостных врагов? И не пора ли тебе признаться, что это напрямую связано с твоей книгой, пока у меня не лопнуло терпение и я не начал пытать тебя электрошоком?!
– Откуда ты знаешь? – удивился Барт.
– Потому что больше года слежу за твоими публикациями, и особенно за тем, что происходит вокруг них.
Чейли непонимающе вскинул глаза.
– Когда ты нарыл в Конго свою аномальную область, для тебя это была просто очередная журналистская сенсация. Все так круто: озера кипящей плазмы, штучки всякие размером со спичечный коробок и весом в несколько тонн. Как ты там писал? Кажется, «небольшой участок величиной с футбольное поле сконцентрировал энергию целой звезды»? При этом ты и не заметил, что каждая обезьяна на дереве мечтала снести тебе голову, едва ты приблизился к этому месту. И не задался вопросом, почему о нем до сих пор не известно широкой общественности, хотя такие явления не могли остаться незамеченными. И почему сначала мы, англичане, а теперь и наши преемники-американцы, как злобные собаки, держат этот регион под своим контролем уже несколько столетий?
Барт напряженно молчал.
– Все трудности ты списал на злобность аборигенов, хотя до этого они тебя терпели. Потом вы с редактором опубликовали твои репортажи, хотя вас отговаривало от этого само Научное Королевское общество (с чего бы это вдруг?). Но это были только цветочки – вас все еще пытались вразумить, не прибегая к крайним мерам. Твое внимание переключили на очередного диктатора-каннибала, а по телевидению пошли очень толковые и зрелищные передачи с замаскированным опровержением всех ваших публикаций. – Джек ненадолго замолчал, обдумывая сказанное. – Ты заболел не случайно. Я проверял – в районе, кроме твоего, не было зарегистрировано ни одного случая заболевания. И для клеща-переносчика был не сезон. Тебя до поры до времени щадили, но отнюдь не по доброте душевной, конечно, а чтобы не вызвать шум. Шутки закончились, когда тебе пришло в голову связать африканский объект с теми искусно замалчиваемыми событиями, что последние два года происходят в Чернобыле.
Врач замолчал, откинувшись в кресле. Он явно давал Барту время обмозговать свои слова, и слова эти достигли цели – тот успокоился и начал соображать. И первое, что его озадачило, – необычно нервное состояние друга, которое невозможно было объяснить даже трагедией с Джонни. Джек – врач, смертью его не удивишь. Раз он бьет тревогу, значит, считает, что ситуация из ряда вон.
– У меня ведь и раньше недоброжелателей и неприятностей хватало. – Журналист пристально смотрел на Джека. – Но ты никогда не вмешивался в мои дела. Что изменилось сейчас?
– Понял, что прожил жизнь зря: вокруг столько интересных мужиков, а я все время волочился за женщинами, – невозмутимо выдал тот. – Вот, не хочу упустить последний шанс.
Барт опешил – своеобразное чувство юмора друга не раз приводило его в замешательство. Тот горько усмехнулся:
– Ты, как ребенок, играющий на железнодорожных рельсах, готов спорить, что поезд свернет первым. Если бы ты назвал королеву старой проституткой и обвинил ее в многолетней торговле наркотиками, – как первое, так и второе, кстати, правда, – а потом наблевал на парадный китель дражайшему принцу и вдобавок надавал ему по физиономии, я бы и ухом не повел. Чем тебе может грозить подобная выходка? Пригвоздят к позорному столбу, сдерут штраф аж в тысячу фунтов, да и то не с тебя, а с редакции. Ну а если вдруг влепят полгода тюрьмы, то в комфортабельной одноместной камере с телевизором и мини-баром, здоровенный волосатый охранник будет смотреть на тебя с обожанием и шептать перед сном на ушко: «О, вы мой герой, мистер Чейли! Вы такой отважный, сэр! Я ваш самый преданный поклонник!» Через три месяца, после досрочного освобождения за хорошее поведение, твои акции взлетят до небес – редакции будут стреляться из-за твоих репортажей о суровой тюремной жизни, а сам ты, окруженный сиянием великомученика, поплывешь по волнам народной славы.
Журналист, не выдержав, улыбнулся – о чем бы ни говорил Джек, он умел делать это так, что никто не оставался равнодушным. Но тот больше не шутил и был более чем серьезен:
– Ты перешел дорогу людям, перед которыми королева со своими прихвостнями и все прочие королевы, коронованные и некоронованные, прыгают на задних лапках и по первому свистку бросаются исполнять любые указания. Тем, кто сам назначал королей во все времена. Мир для них – шахматная доска, на которой они разыгрывают свои гамбиты. И ты умудрился влезть в их партию.
Джек нервно дернул головой, что с ним случалось только в минуты крайнего волнения.
– Одного такого везунчика ты знаешь. До сих пор мир гадает: «С чего бы это какой-то дурачок со снайперской винтовкой караулил президентский кортеж?» И почему этот «дурачок» один, а дырок в теле Кеннеди три? Всё рассказали, об одном упомянуть забыли: что единственным, но самым страшным прегрешением румяного техасца было его признание любимым соотечественникам, что американский доллар, он и не американский вовсе, а кучки богатеньких, которые его Штатам вроде как в долг дают под проценты. А потом этот идиот решил свой доллар печатать – народный, американский, и быстро помер от отравления. Свинец ведь такой токсичный. Особенно если он в черепе в виде пули. Весь клан на корню вывели, всех братьев. Остались так, жалкие тени, живое напоминание, чтоб другим неповадно было. – Джек закрыл лицо руками, растирая пальцами усталые глаза. – Ты их зацепил. Не знаю как, да и знать не хочу. Знаю лишь, что месть их прагматична и оттого еще более страшна – будут преследовать всю жизнь, доставать через поколения. Чтобы отбить охоту у любого совершить ту же ошибку. Что-то есть в этом богом забытом Чернобыле, чего они боятся как огня. И страх этот толкает их на любые крайности.
Джек поднялся, собираясь уходить.
– Восток раздавили, славяне повержены и вымирают, деградируют. И все же боссы чего-то боятся до трясучки. И сосредоточие этого страха сейчас почему-то в Чернобыле.
– Ты уходишь?
В голосе Барта врачу почудились боязливые нотки.
– Пришлю сиделку. Мне надо отлучиться. – Джек задержался в дверях. – Решай, Барти. Надумаешь принести своих близких в жертву… что ж, дело твое. Позаботься только заранее о том, чтобы сделать ампутацию совести. Иначе вскоре она достанет револьвер из письменного стола и вышибет тебе мозги.
* * *
Участок загородного шоссе, перекрытый из-за недавней аварии, уже привлекал к себе внимание зевак. Человек десять, собравшись за стальным ограждением автострады, с интересом разглядывали разбитый легковой автомобиль, тяжелый грузовик, неуклюже припаркованный возле обочины, и целую бригаду врачей и спасателей, залитых мерцающим светом полицейских мигалок. Кареты «скорой помощи» стояли в стороне, приглушив сигнальные огни, из чего опытные зеваки сделали правильный вывод: торопиться уже незачем – два бездыханных тела медики упаковали в непроницаемые пластиковые мешки.
Машина старшего инспектора дорожной полиции, требовательно повизжав сиреной, протиснулась к месту аварии, после чего ее хозяин, покинув автомобиль, присоединился к оперативной группе.
– Ну? – обратился он к эксперту. – Чем обрадуешь?
– «Опель-седан», лобовое столкновение. – Эксперт показал в сторону грузовика. – Водитель и пассажирка погибли на месте.
– Алкоголь, наркотики?
– Медики ничего не обнаружили. – Эксперт протянул инспектору небольшой пузырек с лекарством. – У пассажирки нашли вот это.
Инспектор взял пузырек и желчно усмехнулся:
– Дамочки на антидепрессантах. Такое до добра не доведет, приятель. Личности установили?
– Миссис Аванда Чейли, сорок пять лет, – водитель. Мисс Мари Джефферсон, двадцать шесть, – пассажирка.
– Мисс, говоришь… – инспектор покачал головой, разглядывая фотографию мальчика лет восьми, найденную в сумочке молодой женщины. – Молод он для ее бойфренда, не находишь? Глянь в базе Мари Чейли.
– Думаешь, мать с дочерью?
– Угу, – кивнул инспектор и показал взглядом в сторону обочины, где трясся как осиновый лист мужчина лет пятидесяти, укутанный в медицинское одеяло. – Водитель грузовика? Что говорит?
