Владимир Ильин - Пожелайте мне неудачи
– Ну, зачем вы так сразу-то? – Аркадий Семенович потушил окурок в оболочке радиоприемника и укоризненно взглянул на меня, как на избалованного ребенка.
Потом вдруг хлопнул ладонью по лбу и вскричал: – Да что же это я, старый дурак, вас за нос вожу?! Вспомнил, я ведь сам разрешил вам задержаться сегодня ровно на час… Вчера, помните, вы ко мне подходили? Так что, успокойтесь, Борис Иванович, никакого криминала вы не совершили!
– Вам что, моя супруга позвонила? – спросил я напрямую.
Аркадий Семенович сделал кристально-честные глаза:
– Ваша супруга? Помилуйте, с какой стати?.. Да мы с ней и знать друг друга не знаем!
Мне окончательно стало противно. И понял я в тот момент, что таким способом ничего не добьюсь. Только, возможно, навлеку на себя ненужные подозрения.
Поэтому молча развернулся и двинулся к двери кабинета.
– Может, вы вообще хотите на сегодня взять отгул, Борис Иванович? – осведомился мне в спину голос шефа. – Пожалуйста, ведь ничего срочного да горящего пока нет…
Не оборачиваясь, я угрюмо спросил:
– А, может быть, мне вообще не стоит ходить на работу, а только денежки получать? Да чтобы кассир мне их вместе с ведомостью на дом привозил, а, Аркадий Семенович? Подумайте над этим!
И, не дожидаясь ответа, захлопнул за собой тяжелую, обитую натуральной кожей дверь.
Войдя в свой кабинет (не уступающий, между прочим, размерами кабинету шефа, но оснащенный вдобавок кондиционером, мягкими ковровыми дорожками, новейшим компьютером и японским телевизором), я тщательно запер дверь на ключ, плюхнулся в мягкое кресло, изначально предназначавшееся, скорее, для какого-нибудь роскошного ночного клуба, нежели для служебного кабинета задрипанного инженеришки по технике безопасности в рядовом НИИ) и постарался собраться с мыслями.
Подумать мне было о чем.
Благо, как всегда, никто меня не беспокоил. Создавалось впечатление (и оно, наверное, соответствовало истине), что ни я, ни моя жалкая должность абсолютно не нужны Конторе. Даже если бы я дезертировал в глухой загул этак на полгода, то и тогда, наверное, никто бы не хватился меня, и мне исправно начисляли бы зарплату и даже премиальные за особое старание…
Ладно. Это мы пока оставим. Главное сейчас – продумать, как жить-быть дальше. И как воевать с невидимым противником. Как ни странно, но почему-то я совершенно не сомневался в том, что речь идет именно о войне и что люди, которые хотя и стараются опекать меня, как малого ребенка, на самом деле имеют враждебные намерения. Ведь опека эта носила столь фальшиво-предупредительный характер, что невольно напрашивался вывод: меня боялись (по какой причине, это другой вопрос) и ненавидели в то же время!.. И если я был прав в своих предположениях, то как следовало мне отныне держать себя? Делать вид, что я ничего не замечаю и копить факты в мысленном досье, ожидая чего-нибудь, о чем и понятия не имею? Но какой в этом смысл?.. Или же перейти в открытое контрнаступление, вынудить врага раскрыться и затем нанести решающий удар? Но какой удар я могу нанести? И не окажется ли, что всё намного страшнее, чем я могу предположить?..
Я думал над этим до самого обеденного перерыва. За это время я искурил почти целую пачку «Джей-Пи-Эс» и выдул шесть чашек крепкого кофе, для приготовления которого у меня имелся кофеварочный агрегат «Мулинекс» – подарок сослуживцев на день рождения.
Чтобы окончательно убедиться в некоторых деталях своей версии, я, разыграв разговор с самим собой, сообщил в пространство, что мне позарез необходим «Справочник радиоинженера» (который исправно стоял в книжном шкафу в углу кабинета), и в безуспешных поисках его перевернул весь кабинет вверх дном.
Однако, никаких подслушивающих и подсматривающих устройств я не обнаружил. Это, видимо, было наивностью с моей стороны: полагать, будто те, что за мной следят, используют примитивные микрофоны и телекамеры времен майора Пронина… Все-таки техника – в том числе и шпионская – далеко шагнула вперед в последнее время.
Затем мне в голову пришла идея. Прямо скажем, она была весьма авантюрной и поэтому – не блестящей, но когда тебя припирают к стене, остается одно – идти ва-банк. Или грудь в крестах, или голова… сами знаете, где.
И я приступил к подготовке о т в е т н о г о у д а р а.
Прежде всего, я отправился на склад нашей Конторы и там, покопавшись в отходах и неликвидах, набрал нужные радиодетали. Естественно, кладовщик был далек от мысли чинить мне какие-либо препятствия. Он даже отмахивался, как черт от ладана, от полагающегося в подобных случаях вознаграждения в виде «жидкой валюты».
Остальное было делом техники. Паять я еще не разучился, да и кое-какие схемы помнил по памяти еще с институтских времен.
Тут, правда, меня начали отвлекать. То позвонила Раиса Петровна, наша кассирша, и с ходу осведомилась, когда мне будет удобно подойти получить очередную премию «за высокие показатели в работе» – это в то время, когда никому в Институте еще не выплатили зарплату за последние полгода!.. Мы с ней объяснялись, наверно, добрых четверть часа, но так друг друга и не поняли. Потом мне позвонили из профкома и сообщили, что на мою долю выделена бесплатная путевка, причем на вопрос «куда?» ответствовали в том смысле, что это, мол, по моему выбору: либо в какой-то санаторий закрытого типа в Крыму, с проживанием в пятизвездочном отеле и «всеми делами», либо в двухнедельный круиз по странам Западной Европы. Круиза мне сейчас только и не хватало! В итоге, я разочаровал профсоюзных вождей резким отказом и брякнул трубку на рычаг…
С и с т е м а действовала безотказно и оперативно. Теперь мне видно было, как она действует, как крутятся, вступая в зацепление друг с другом гигантские и совсем махонькие шестеренки, как распрямляются туго сжатые пружины, как срабатывают многочисленные реле-ограничители, как подается питающий ток на микросхемы и в разные контуры…
Но предназначение этого «черного ящика», возникшего из небытия на моих глазах, оставалось неясным, и можно было до боли в висках ломать голову, что же создает С и с т е м а в конечном итоге ? Пока что получалось, что создавала она М Е Н Я.
Но ведь должно было быть что-то еще, иначе кому бы был интересен рядовой, невзрачный человечек по фамилии Чураков?!..
Когда, наконец, я завершил корпение над своим эпохальным радиотехническим трудом, то набрал по памяти номер телефона и попросил:
– Позовите, пожалуйста, Сеницкого…
К счастью, Женька был на месте. Мы с ним быстренько обменялись вместо приветствий цитатами из нашего любимого покойного Покойного Барда, после чего я сделал заявку на встречу, упирая на то, что речь идет о неотложном деле.
Выяснилось, что Женька очень кстати имеет возможность прямо сейчас слинять с работы до конца рабочего дня.
Поскольку жил он недалеко от нашего НИИ, то мы договорились встретиться у него дома. Я попытался было уточнить, какое продоволь-ственное обеспечение требуется нашему серьезному мужскому разговору, но он безапелляционно заявил, что с «этим делом» у него нет проблем, и я повесил трубку.
Чей-то невидимый взгляд сопровождал меня всю дорогу. Я теперь чувствовал его почти физически, как луч ослепительно-яркого света, но откуда этот луч исходил, разгадать так и не смог…
И еще почему-то у меня было такое предчувствие, как у героя повести Стругацких «За миллиард лет до конца света»: "Будто вот-вот наткнется он на кого-то. Цапнут его за локоть и скажут негромко: «Одну минуточку, гражданин»… Цапать меня, однако, никто и не собирался, и я благополучно добрался до жилища своего близкого друга Женьки.
Познакомились мы с ним в клубе любителей фантастики, функционировавшем некогда при одной из публичных городских библиотек. Как и у меня, в те времена (и до сих пор) у Женьки было три основных пристрастия: фантастика в лице братьев Стругацких, коих он знал почти наизусть; творчество Покойного Барда, которое он знал наизусть без всяких «почти», а также – Высокая Наука. Тот КЛФ давным-давно зачах и распался, а мы с Женькой по-прежнему виделись почти каждый день.
Странное дело, но Регина абсолютно спокойно относилась к нашей дружбе, хотя по своему статусу ей положено было бы рвать и метать от ревности к другу мужа, тем более – безнадежному холостяку, и тем паче – если муж частенько возвращается после «посиделок» с другом в два ночи…
С Женькой было легко, как верхом на воздушном шаре. Его способность с хладнокровно-садистским юмором относиться ко всему на свете неизменно восхищала меня.
Однако, сегодня мне было не до шуток, и, отворив мне дверь своей квартиры, Женька, видимо, почувствовал это, потому что не стал, как обычно, с бурным восторгом бить меня по плечу, а потащил меня сразу на кухню.
Там я плюхнулся в свое любимое кресло с облезлой, словно шкура старого медведя, обивкой, а Женька деловито полез в холодильник. При этом он что-то беспрестанно бормотал себе под нос.
