Сергей Волков - Пасынок судьбы. Расплата
Я поднял зажигалку повыше, отошел от двери. Крысы мгновенно скрылись в узких, темных щелях между стеной и полом, только один, здоровенный, сантиметров тридцать в длину, крыс замер у норы, злобно глядя на меня красными, острыми глазками.
– Пошел отсюда! – рявкнул я, шагнув к нему, и топая ногой – и тут же сам присел от неожиданности, так меня напугал звук собственного голоса! Зажигалка погасла, я снова зажег ее – крыс не было!
Кое-как я замуровал щели и норы обломками гнилых досок и выкопанной накануне землей, отлично понимая, что эта преграда не надолго задержит серых тварей. Болел укушенный палец, кровь уже запеклась, и на коже четко выделялись следы от крысиных зубов. Намочив платок в собственной слюне, я протер место укуса, вспомнив о собаках и других зверях, зализывающих раны. Потом я вернулся к двери, сел, достал предпоследнюю сигарету, прикурил и задумался…
Наверное, прошло часов двенадцать моего заточения. Судить я мог только по собственным, внутренним часам, и предполагал, что сейчас часов семь утра восьмого ноября. Безумно хотелось пить. Голод еще не стал острым – просто слегка сосало в желудке, но вот жажда была совершенно не выносимой. Я грыз кончик воротника бушлата, и пытался представить, что будет, если эта сволочь Паганель не придет сегодня. «А вдруг он вообще не придет!», – закралась в мозг непрошеная мысль, но я погнал ее прочь – не хватало только впасть в панику!
Время тянулось и тянулось. В крысином углу время от времени возникали какие-то шорохи, тогда я громко топал ногой, вскрикивал – и возня прекращалась.
Я попытался представить, где я нахожусь, старательно вспоминая все повороты и спуски, которые мы проделали, прежде чем я оказался в этой камере. Получалось, что надо мною метров пятнадцать-двадцать земли, и Донское кладбище…
Честно говоря, от такого открытия мне стало совсем не по себе – я представил толщу земли, а в ней мертвецов, истлевшие кости и черепа тех, кто когда-то был жив, ходил, ел, пил, любил, смеялся – и умер, как умру и я в этой безмолвной могиле! Меня охватило беспросветное отчаяние, на глазах сами собой навернулись слезы. Я уткнулся лбом в колени и затих, закрыв глаза…
* * *Очнулся я от того, что что-то пробежало по моим ногам. Опять крысы! Я вскочил, закричал и затопал, почувствовал под ногой с хряском давящуюся живую, упругую плоть – и мерзкий визг, резанувший по ушам! Я раздавил крысу! Твою мать, гадость какая!
Визг удалялся – пострадавший зверек уползал к норе, возникло какое-то движение, что-то завозилось, забилось в темноте, и вдруг раненая крыса умолкла, коротко вякнув на последок, и сразу же послышался множественный звук чавкающих челюстей!
«Они сожрали ее!», – понял я, и мне стало дурно. Мучительные спазмы сдавили желудок, но в нем не было ни капли влаги, и я, ухватившись за дверь, напрасно пытался унять судороги, сотрясавшие мои внутренности. Пить! Дайте воды!
Наконец, отдышавшись, я кое-как скрючился на полу, держась руками за живот. Тупое безразличие ко всему на свете овладело мной, я мог думать только про воду. Я видел реки, озера, моря чистой, прозрачной, удивительно вкусной воды. Вот я припадаю губами к незамутненной поверхности, окунаю лицо в воду, и пью, пью, пью…
Видимо, я снова уснул или впал в то, что в книгах называют «забытье». Мне снился только один сон – вода! А может быть, я и не спал, а грезил наяву – в темноте было совершенно все равно, закрыты у меня глаза или нет. Тянулись минуты, сплетаясь в часы, время словно остановилось, я представлял его себе в виде серого дыма, клубящегося вокруг меня, и ни куда не исчезающего…
Не знаю, сколько я так просидел, но вдруг какой-то далекий шум привлек мое внимание! Шаги! Точно, кто-то двигался по коридору за дверью темницы! Человек!
Я вскочил, и что есть силы забарабанил в дверь, захрипел пересохшими губами:
– На помощь! Помогите! Я тут! Спасите меня!
Мне откликнулись! Чей-то голос что-то говорил, но было далеко, а гулкое эхо мешало разобрать слова. Но это не важно! Меня услышали! Меня найдут! Меня вытащат из этой мышеловки! Я закричал с удвоенной силой, стуча в дверь тяжелым башмаком! Скорее, люди! Скорее!
Неожиданно сквозь шум шагов послышалось мое имя. Я затих, вслушиваясь в слова, и вдруг с ужасом и ненавистью понял, что это Паганель!
И точно – по стенам коридора запрыгал луч фонарика, видимый мне в окошечко двери, шаги стали громче, а слова – яснее:
– Иду, иду! Сережа! Как твои дела? Надеюсь, я не долго отсутствовал? – голос Пагнеля вновь сочился самодовольной пренебрежительностью. Луч фонарика брызнул мне в лицо, и я отскочил от окошечка, зажмурившись, ослепленный. Сволочь!
– Чего же ты молчишь? – продолжал Паганель, светя фонариком внутрь камеры: – Тебе за двое суток так понравилось молчать, что ты решил вообще больше не разговаривать?
Двое суток! Значит, сейчас вечер девятого числа! Я должен прибыть из командировки! Пеклеванный наверняка уже звонил мне, и сейчас ломает голову, что ему делать! А Паганель ждет прибытия своего ценного груза, который лежит у меня дома. А Борис? Что сейчас делает он?
– Ну-у! Так не хорошо! Я принес тебе кое-что, надеясь, что ты будешь рад нашей встрече, а ты даже не соизволишь поздороваться! – бормотал тем временем Паганель, шурша пакетом за дверью.
«Нет!», – подумал я: «Этому гаду я все равно ничего не скажу!»! Я упрямо стиснул зубы, собирая во рту слюну – хоть плюнуть как следует в рожу этой скотине!
– В общем, так! – голос Паганеля посуровел: – Мне некогда, я спешу, жду очень важное известие! Вот тебе гостинец… – в окошечко просунулась пластиковая полутора литровая бутылка воды «Святой источник», -…А вот…
Но я уже не слушал моего тюремщика. Вода! Вода!!! Я дрожащими руками схватил бутылку, свернул пробку, и припал к горлышку. Вода! Кто не страдал от жажды, тот не поймет, какое это счастье – напиться, залить божественной влагой сухость во рту, протолкнуть через сухое горло первый, освежающий глоток, почувствовать, как он прокатиться по пищеводу, и разольется маленьким холодным озерцом жизни в желудке!
Я пил, пил, пил, пока не ополовинил бутылку. Все это время Паганель что-то говорил, но я не слушал его, наслаждаясь долгожданным счастьем – водой!
Наконец я напился, утер рукавом губы, поставил бутылку в угол, и повернулся к двери.
– …Сейчас я уйду… – обрел смысл голос Паганеля: – …А попозже вернусь, и тогда мы поговорим – как, что и почему ты, человек, которому я не сделал ничего дурного, вошел в сговор с ФСБ, пытаясь подставить меня! Кстати, что бы ты знал – Слепцов, а с ним еще трое погибли в завале, а еще двое его людей в реанимации, их откопали только через сутки, но они вряд ли выживут! Ну, до скорого свидания! Вот тебе немножко еды, что бы не скучал!
В дверь просунулся темный, продолговатый предмет, я не успел его подхватить, и он шлепнулся на пол. Батон! Еще теплый, свежий батон с хрустящей корочкой! Я впился зубами в душистую мякоть, а Паганель, наблюдавший за мной сквозь окошечко, усмехнулся. Потом он ушел, а в сыром воздухе надолго завис аромат его трубки…
Насытившись хлебом, я еще раз глотнул воды, засунул остатки батона за пазуху, сел на свое обычное место – спиной к двери, и только тут до меня дошел страшный смысл Паганелевых слов. Слепцов погиб! Вместе с ним погибли молодые, наверняка хорошие ребята! Да тот же Леонид, как его? Купцов, что был у меня седьмого, вполне мог оказаться под этим завалом! Я представил его простое, совсем юное лицо, вдавленные очки, землю в волосах – и мне стало плохо! А все из-за этих проклятых сокровищ! Что там болтал Паганель про важную весть? Хрена он дождется! Никто не приедет сегодня к его дому, никто не притащит ему пахнущие мертвечиной золотые побрякушки! Тю-тю, мон шер!
Я злорадно улыбнулся, достал из пачки заботливо заныканый окурок – половину последней сигареты, прикурил, сделал три глубокие затяжки, и снова «забычковал», отложив до следующего раза – кто знает, может быть это моя последняя в жизни сигарета?
Я представлял Паганеля, который где-то, в каком-нибудь условленном месте ждет машину с Судаковым, потом звонит в «Залп», узнает, что «Камаз» вернулся пустым, без Судакова, и без охранника, фамилия которого, кстати, Воронцов, сопоставляет факты и… Эх, Саня Пеклеванный, рыжий черт, как бы и тебе не досталось в этой заварухе!
Ну, допустим, не сегодня, так завтра Паганель действительно сообразит, что к чему, узнает, что Судаков «заболел», поймет, что потерял подельничка, допустим, даже узнает, что груз тайно выгружен у меня на квартире! Значит, он наведается ко мне, – а там Борис! Или нет, Борис наверняка уже все рассказал ФСБ, сдал им находки, и Паганеля возьмут при попытке взлома моей квартиры!
Я прикидывал и так, и эдак – в любом случае сидеть мне осталось ну максимум еще сутки-двое! С водой и остатками батона я надеялся продержаться, конечно, если только все пойдет так, как я себе представил! Ну, время, ну! Тянись быстрее, в бога, в душу, в мать тебя!
