Валерий Большаков - Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов
Рассеяв половину батальона, танки отрезали пехоту от «средств доставки» – взрывом срезало подлесок, открывая тупорылые серые «Бюссинги». «Диверсанты» во главе с Мухой тут же отправились на «экспроприацию экспроприаторов», а мобильную группу Трошкина Судоплатов послал на прикрытие.
Немцы, группами по четыре-пять человек, рассеялись по деревне. «Ганомаг», лязгая гусеницами, проехал по улочке, постреливая направо и налево из пулеметов, и ему в кузов прилетела граната-«колотушка». Ее тут же выбросили обратно. Срабатывала «колотушка» на пятой, а то и на восьмой секунде, так что получилось как раз – рвануло по «обратному адресу».
Павел, окруженный погранцами Иволгина, занял позицию за недостроенным срубом – толстые бревна задерживали даже винтовочные пули. Судоплатов поморщился. Эх, сюда бы рации образца 90-х, маленькие, компактные… Но чего нет, того нет.
– Шатов! Дуй к танкистам! Скажешь, чтобы блокировали деревню! Ни одна сволочь не должна уйти! А один танк пусть сюда идет – вон, где дом с голубятней!
– Понял!
Из переулка напротив показался Трошкин.
– Женя! Зачищаем!
Тот отчетливо кивнул – понял, мол. Погранцы и недавние окруженцы стали прочесывать деревню со своего «угла» (не скажешь же – квартал) – автоматные очереди слышались без пауз. Немцев выдавливали с окраин, загоняя в середку, где имелось что-то вроде площади, заросшей травой. Прямо посередине «площади» виднелись останки разрушенной церкви. Прогрохотал танк и остановился. Минай Кричевцов откинул люк, прикрываясь крышкой, и прокричал:
– Товарищ майор! Чего делать-то?
– Вон тот дом видишь, на углу?
– Ага!
– Сноси его! Там никого, а вот за ним немцы. И сразу сади осколочным!
– Понял!
«Т-34» развернул башню, и Судоплатов с Иволгиным прикрыли уши. Снаряд разнес избу, раскатал по бревнышку. Досталось и «зольдатикам», что прятались за его стенами. «Зольдатики» побежали, а им вдогонку рванул осколочно-фугасный.
– Ура-а! – закричали «олимпийцы» и бросились в атаку.
Тут же злобно затарахтел пулемет. Танкистам не надо было указывать, они и сами обнаружили огневую точку – и подавили ее прямым попаданием. Ближе к центру селения ступать было неприятно – улочки были густо заляпаны кровью, внутренностями, разорванными телами. Досталось и разведчикам-диверсантам.
Оба «Ганомага» вырулили на площадь и сделали «круг почета», постреливая в сторону крепких изб, что выходили на площадь, и двухэтажного здания сельсовета. Этот последний оплот гитлеровцев пришлось брать штурмом – забросав гранатами через окна и двери, «олимпийцы» врывались внутрь, изничтожая живую силу противника. Трупы немцев лежали рядом с мертвыми хозяевами в посмертном примирении.
Взять сельсовет помог «Т-34» братьев-белорусов. Танк проехал впритирку к стене здания, снося столбы с навесом, и все это рухнуло, вскрывая фасад, открывая кабинеты местного начальства – и немцев, словно вышедших на сцену. Тут же заработали пулеметы, автоматы, винтовки «зрителей», и спектакль закончился. Занавес.
Погибших товарищей похоронили на деревенском кладбище, и добрались-таки до полигона. Все шесть огромных 203-миллиметровых гаубиц Б-4 покоились на бетонированной площадке под навесом. Там же выстроились в ряд ровно двадцать новеньких тягачей «Коммунар». В ящиках нашлось 3000 выстрелов для «Б-4». Судоплатов почувствовал прилив желчи. Неудивительно, что немцы нас шпыняют, как хотят! Тут их орднунг бьет наш русский бардак. Хотя, с другой стороны, не будь разгильдяйства, где бы он сейчас искал подходящие орудия?
Было заметно, что полигон бомбили – ржавые обгорелые остовы пары автобусов, грузовиков и гусеничного тягача подтверждали это со всей очевидностью. Возможно, орудия уцелели по причине того, что навес, схоронивший их, был укрыт еще и рыбацкими сетями, с нашитыми тряпками. Маскировка.
Хмурый и озабоченный, Трошкин приблизился к Судоплатову, сказал негромко:
– Тут один окруженец, из недавних… В общем…
– Не тяни. Что, немцам продался?
– Так вы в курсе?
Павел вздохнул.
– Нас тут ждали, Женя, понимаешь? Немецкая разведка об этом знать не могла. Стало быть, кто-то из наших… Из тех, кого мы считали нашими. К счастью, я тут секретность развел, хоть и ворчали некоторые. Дескать, своим не доверяю. Так в том-то и дело, что из окружения выходили не только свои – немцы частенько агентов засылают, и те выходят к нашим со всеми вместе.
– Так может… – просветлел Трошкин. – Этот наш Бергман – тоже агент?
– Из поволжских немцев?
– Говорил, из Энгельса.
– Может, и так.
Судоплатов задумался. Да, его многоуровневая конспирация помогла. Окруженцы знали только о разъезде, там они и находились. На базу «Олимп» никто из них не попадал, и дороги туда не знал. Вообще не было известно, что есть такая база. Очень малый круг лиц ведал, куда направляется отряд. Именно поэтому, надо полагать, засаду устроили не на полигоне, а по дороге к нему.
Та выморочная деревня с бодрым названием Уборка была объявлена пунктом назначения, вот эта-то информация и ушла к противнику. К счастью, о цели операции знали всего трое, проверенных-перепроверенных. Включая его самого…
– Дешево отделались… – проворчал Трошкин.
– Дешево? Семерых потеряли.
– А могли бы не семь, а семьдесят семь потерять!
– Тоже верно. Ладно, будем бдеть.
– Вот это дуры! – восхитился Шатов, оглядывая мощные стволы на монументальных гусеничных лафетах.
– Приступим, ребята!
Работенка им предстояла адова: снять с лафетов стволы тяжелых – семнадцать с лишним тонн! – гаубиц и уложить в специальные повозки, прицепить их к «Коммунарам», первым советским тракторам на гусеничном ходу. Лафеты вместе с передками – это уже отдельные лафетные повозки, их цепляли к таким же тягачам. А еще тяжеленные стокилограммовые снаряды, да выстрелы… И всю ночь переться по дорогам и полям, почти до самого Бреста.
Судоплатов затеял большую «бяку» – обстрел немецких позиций, с которых ровняли с землей Брестскую крепость. «В прошлой жизни» штурм крепости практически закончился 29 июня. Тогда около пяти сотен ее защитников собрались под командованием майора Гаврилова в Восточном форте, что на северном Кобринском укреплении, и в форте № 5. Немцы обрушили на форты чудовищные бетонобойные снаряды весом под две тонны каждый, выпуская их из парочки сверхтяжелых 600-миллиметровых орудий «Карл». Снаряды эти, разрываясь, оставляли воронки в тридцать метров поперечником, и даже у тех красноармейцев, что скрывались в подвалах, легкие разрывались от ударных волн. И это не считая девяти легких батарей, трех тяжелых батарей и еще трех дивизионов мортир. Мало того, немцы начали бомбардировать Восточный форт с самолетов.
