Артем Каменистый - Девятый
Осторожно протянул руку, намекая Зеленому, что ему следует занять любимое место. Забежав на плечо, он опять принял форму «морская мина — первая фаза взрыва» и зашипел еще громче.
Арисата нашел у ворот городка — стоя на помосте, он разговаривал случником. Забираться к нему не стал, кашлянул, привлекая внимание, и спокойно произнес:
— Мой попугай сильно разволновался.
Арисат не стал ничего уточнять — будто кот, легко спрыгнул вниз, встал передо мной, уставился на шипящий зеленый мячик. Пару мгновений молчал, затем вздохнул:
— Если он сейчас просто волнуется, не хочу увидеть его всерьез разозленным… Невовремя сэр Флорис уехал… — Затем уже громче лучнику: — Следи в оба — погань рядом! Сейчас народ подниму. Хис, бегом к Туку: пусть огневиков готовит. Сэр страж, пойдемте со мной, сейчас потихоньку подниму народ. Нам главное — шумом их не пугнуть: может, это просто охотники одиночные, как по зиме было в церкви. Тогда надо всех уложить — не позволить уйти. Ну а если неодиночные… Ох, не вовремя сэр Флорис уехал!..
Воин без стука ввалился в первую избу, резко скомандовал:
— Погань под стенами — всех поднимайте! Только тихо — не насторожите раньше времени! Она не лезет пока — выжидает, когда уснем, или готовится.
Захлопнул дверь, пошел дальше, через плечо пояснив:
— Пусть побегают со страхом в штанах. Их главная шайка сюда вряд ли могла поспеть — ночь ведь только началась, а у них логово где-то возле Напы: думаю, в сторону от нее. Охотники это — сумеречные охотники. Но веселиться все равно не следует — от них тоже великих пакостей можно дождаться. Сэр страж, вы как? Оружие удержать сможете?
— Смотря какое, — неуверенно ответил я. — Потрепали меня в последнее время изрядно — сила уже не та.
— Ну тогда, раз вы без доспеха, дам вам копье огневое, простецкое, и поставлю с ватагой Тука — они у нас второй заслон: на случай, если бурдюк пожалует. У простых охотников бурдюка быть не может, так что не придется вам надрываться — просто постоите немного для порядка. Вам на стене делать нечего, пока в себя не придете, — вас сейчас оберегать надо.
Из скороговорки Арисата я понял лишь то, что меня определили на тыловую позицию. Возражать, конечно, не стал — художественных пособий для слабоумных героев перед запуском прочитал немало, но на идиотские подвиги не тянуло.
Возле сарая на заднем дворе «замка» уже толпился народ — быстро здесь по тревоге собираются. При свете поднимающейся луны издали по горбу разглядел Тука, а когда приблизился, опознал еще пару ребят из тех, что в его избе жили.
Арисат, не останавливаясь, скомандовал:
— На позицию, бегом! Факелов пока не зажигать — держите просто фитиль наготове. Увидят ваш огонь — и не полезут, так и станут не давать ночами спать спокойно. Не шумите и не показывайтесь им — со стороны все тихо должно быть. Пусть думают, что мы про них не знаем. И дайте огневое копье сэру стражу — он с вами побудет, посмотрит, как у нас боевое дело налажено.
Арисат растворился во мраке, а горбун молча протянул мне странное оружие: длинное копье с коротким игольно-острым наконечником гарпуна и странной штукой на древке через полметра от него — обернутый холстиной длинный горшок с торчащим из горловины тонким деревянным стержнем. Объяснений я от Тука не дождался (чему не удивился) и, пристроившись в хвост маленького отряда, на ходу изучил приобретение.
В горшке, судя по звукам, плещется какая-то жидкость, холст на совесть промаслен. Принцип действия загадочного оружия оставался непонятным.
Впереди показались ворота. Тук, остановив отряд, хрипло пояснил:
— Здесь будем ждать, как дело обернется. Далин, держи свой лук наготове: если это просто охотники, то могут выйти на нас, как заберутся. Пуляй в середину по-простому — пока погань будет корежиться от раны, надо успеть ее на копья взять. Если не успеем — не поймаем их уже: неудобные у нас копья для такого шустрого дела. Сэр страж, вы с оружием мужицким вряд ли знакомы, так что не гневайтесь — расскажу. Наше дело — встречать бурдюка, если он снесет ворота или стену. Двигается тварь рывками, и когда на скорости прет, лучше его не огорчать — в блин превращает все, что ему не нравится. Как приостановится для разворота, тогда надо бить со всей силы в бочину или в зад. Сильно бить — чтобы копье глубоко ушло, зубцом завязнув, а чопик[12] в шкуру уперся, раздавив горловину. Зелье горючее сразу пыхнет — тогда убегайте: свое дело сделали. Но перед тем не забудьте холст зажечь — для того у нас факелы припасены. Сам факел ваш пока пусть лежит — его зажжем, если бурдюк и впрямь прорвется. Так Арисат сказал.
Переспрашивать Тука не стал — и так благодарен за океан информации. Он столько слов, похоже, за год не выдает — расщедрился.
Итак, с оружием разобрались: примитивная зажигательная мина на шесте. Вот только с «бурдюком» этим ничего не понятно — это что же за тварь такая, способная сносить стены и ворота? Да и длина копий поражает — на таких «шампурах» можно матерых слонов целиком жарить. Неужели здесь воюют с применением дрессированных динозавров?!
Ладно, Арисат почти поклялся, что это некие загадочные охотники-одиночки, у которых стенобитных бурдюков никогда не бывает. Так что посижу в тылу, посмотрю, как здесь ведутся боевые действия. Точнее, послушаю — темень вокруг кромешная. Луна не помогает — стоит низко, тени от домов и стен длинные, скрывают землю надежно. Окна избушек тоже темны — не принято здесь по ночам телевизоры смотреть или хотя бы свечи жечь: солнце село — все уснули. Единственное яркое пятно во мраке — одинокий факел возле ворот: хитро освещает створки, но при этом помост наверху остается скрытым.
Во мраке звенело оружие, неподалеку кто-то выругался, мимо нас прошмыгнуло несколько мужиков: кто с луками; кто со щитами и топорами на длинных рукоятях. Городок готовился к бою, но я готов был поклясться, что невидимые противники, засевшие снаружи, об этом не догадываются, — шума и впрямь почти нет.
Суета резко прекратилась — все «военнообязанные» заняли свои места. Тишина, лишь петли дверные скрипят во мраке — бабы и дети небось любопытные носы выставляют, пытаясь разглядеть, чем это мы здесь занимаемся. Лично я ничем не занимаюсь: стою, как дурак, начиная потихоньку проклинать попугая, — похоже, он из-за вредного характера этот переполох устроил и теперь мысленно хохочет над дураками, ему поверившими.
Зеленый, будто догадавшись, что я думаю о нем плохое, зловеще пробормотал:
— Сейчас здесь начнутся страдания.
— Заткнись, Нострадамус пернатый! — шикнул я.
