Триумф Акорны - Скарборо Элизабет Энн

— Подожди! — сказал она и крепко обняла возлюбленного, надолго прильнув к его рогу своим и запустив пальцы в его гриву.

В конце концов он вырвался, хватая ртом воздух.

— Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться по мне, — произнес он и зашагал к своему челноку.

Акорна снова повернулась к остальным. Беккер смотрел на нее, подняв брови. Камни пели что-то, подозрительно напоминающее любовную песнь, а их учителя-гуманоиды пытались, несмотря на свое плохое состояние, подпевать им, заглушая бурчание в животах.

Акорна протянула руку Неве и вложила в ее ладонь несколько волосков.

— Попроси, пожалуйста, Кари проверить их на код ДНК.

Нева осторожно взяла волоски.

— Ты достала их там, где я думаю?

Акорна кивнула головой.

— Тогда это может быть очень интересно, мне кажется, — сказала Нева и пошла к своему кораблю. Потом оглянулась. — Ты идешь, Акорна?

Мак, Беккер и Рафик начали снова грузить на корабль бур и другое оборудование. Беккер остановился и потянулся.

— Думаю, я лучше свяжусь с Хафизом и предупрежу его насчет всего этого. Не уверен, что сработает это перемещение во времени Ари. Но мне следует объяснить Хафизу, что его благотворительность на ниве жратвы принесет ему вечную благодарность единственных агентов и поставщиков Поющих Камней Скарнесса.

Рафик рассмеялся.

— Беккер, вы уверены, что не связаны семейными узами с «Домом Харакамяна» где-нибудь в прошлом? Вы с Хафизом определенно мыслите одинаково.

Тем временем Нева, Акорна и ее родители поднялись на борт «Балакире». Кари не потребовалось много времени на простой анализ ДНК.

— Гм-м, — произнесла она.

— Гм-м? — повторила Акорна. — Что ты хочешь этим сказать? — Она сняла с шеи диск Ари и вручила его Кари. — Это диск Ари, а эти волосы я только что выдернула из его гривы. Они не… то есть он… Они совпадают?

— Могу тебе сказать, даже не глядя на диск, — ответила Кари. — Хотя я его, конечно, посмотрю. Но эта ДНК не может принадлежать Ари. Она даже не полностью принадлежит линьяри.

— Этого я и боялась, — призналась Акорна. — Наверное, ты не можешь сказать, какому виду она принадлежит?

Кари ей улыбнулась.

— Не бойся. Не кхлеви.

Акорна застонала.

— Может быть, мне следует надевать шляпку на рог, когда я сплю? Конечно, не кхлеви. Но чьи?

— Они немного похожи на наши, видишь вот эти полоски? Но вот это, эти пары — кошачьи. И есть еще много других странностей.

Акорна покачала головой и подняла глаза к небу.

— Хорошо, — сказала она. — Кто ты на самом деле и что ты сделал с моей жизнью? — Но она уже была уверена, что знает ответ на первый вопрос.

Ари не удивился, когда трюк с водой не получился. Слегка разочаровался, но не удивился. Очень хорошо, ничего другого не остается, кроме как в одиночку, пешком и во время вторжения кхлеви добраться до подземного города. Если он пробудет в этой пещере еще немного, история покажет, что он, а не Ларье погибнет здесь от голода и жажды.

Как только Ари вышел из пещеры, он, разумеется, нашел еду. Маленький островок травы, отмечающий могилы линьяри, сохранил жизнь благодаря энергии, все еще оставшейся в рогах и костях умерших. Ари жадно стал щипать ее, потом рассовал столько пучков травы, сколько смог, под скафандр. Ему пришло в голову, что глупо оставлять, возможно, единственный оставшийся на Вилиньяре источник питания, но ему все сильнее хотелось покинуть пещеру, где когда-то умер его брат.

Кроме травы, ему нечего было взять. Он отметил, каким бледным выглядит на фоне темной, развороченной земли родной планеты. Когда зеленое кладбище скрылось из виду, Ари нашел прекрасное, покрытое грязью и пеплом место, повалялся, испачкав скафандр, кожу и гриву, и щедро натер грязью свой рог и лицо. Это немного, но пока сойдет. Если он наткнется на слизистый след кхлеви, достаточно свежий и еще на застывший, он может слегка намазаться слизью, как это ни отвратительно. Если у этих насекомых есть обоняние, их собственное зловоние послужит ему маскировкой.

Он был осторожен, бдителен, непрерывно перемещался, но продвигался очень медленно, держась ближе к земле, чтобы оставаться ниже линии зрения ползающих кхлеви. Он не передавал никаких призывов о помощи Грималкину, Кхорнье в ее время или кому-то еще, чтобы кхлеви, тоже способные улавливать мысли, не приняли чужой сигнал. Но в то же время он старался прислушиваться к их мысленным переговорам. Он был уверен, что сможет узнать их, хотя пока что не заметил никаких следов таких переговоров. Но он также не слышал никаких щелкающих звуков, которые издавали их ноги и клешни во время сеансов прямой связи.

Ари не мог размышлять об этом. Не мог транслировать страх, который охватывал его всякий раз, когда его мысли возвращались к тому, что случилось в последний раз, когда он был в подобной ситуации. Он узнал, сражаясь с кхлеви, что феромоны, которые он испускает, когда боится, привлекают их. Они кормятся страхом и болью.

Его мысли все время возвращались назад, к тому времени, которое он провел вместе с Грималкином, гадая, почему этот Друг Предков, который взял Ари под свое крыло, предал его и оставил здесь, где рождались его худшие кошмары. Теперь благодаря Грималкину они больше не были кошмарами, а снова стали реальностью.

Какую кашу, как сказал бы Йонас Беккер, заварил Грималкин? Это существо было эмпатом. И в качестве такового Друг не просто знал, что чувствует Ари; он реально чувствовал все, что чувствовал Ари во время контакта с ним, если Ари не закрывался от него, что он делал редко. Грималкин должен был знать, как это будет тяжело для Ари, он должен был это чувствовать. Так что заставило его так поступить?

Ари перебрал все беседы, которые они вели. Может быть, он нечаянно смертельно оскорбил Грималкина? Настолько сильно, что этот кот-метаморф так ужасно ему мстит? Но ведь он должен был это заметить. А Ари не мог ничего подобного вспомнить. По большей части они разговаривали о жизни Ари после встречи с кхлеви, и особенно о встрече с Кхорньей, и как они стали спутниками жизни, слившись душой и телом. Это была такая необычайная радость, о которой он никогда и не мечтал, особенно израненный и измученный пытками кхлеви. Ари скучал по Акорне так сильно, он страдал от разлуки с ней, но все равно знал, что она поймет, что он должен попытаться освободить Ларье. Несомненно, Грималкин понимал эту часть их миссии. Он даже выполнил ее, но одновременно предал Ари.

Ари с трудом в это верилось. Грималкина, казалось, так интересовали рассказы Ари о его отношениях с Кхорньей. Он с таким восторгом смеялся над рассказом о глупых голограммах, которые изобрели дети на Мечте, чтобы подтолкнуть влюбленных в объятия друг друга. Он казался растроганным, когда Ари рассказал ему, как они с Кхорньей помогли его младшей сестре Мати спасти их родителей. И он заявил, что его волнуют и ужасают приключения, которые они пережили, освобождая вселенную от кхлеви. Но лучше всех приключений и историй Грималкин, как казалось Ари, понимал, как сильно Ари любит Кхорнью, а она — его. Он понимал, что она — самая исключительная, блестящая, прекрасная, добрая, умная, находчивая, отважная женщина-линьяри, которую когда-либо встречал Ари, и что Ари чувствует себя избранным, потому что она выбрала его. Грималкин даже согласился, что она — лучший образец женщины своей расы. Ари уже начал спрашивать себя, не слишком ли долго он распространялся на эту тему.

Но после первого совместного путешествия Грималкин настоял, чтобы Ари записал все свои воспоминания о времени, прошедшем после его плена. Ари записал свое воссоединение с членами семьи, свое спасение Беккером и РК, свое исцеление, свою дружбу, свои приключения, свою роль в победе над кхлеви и все то, что имело отношение к Кхорнье.

Когда Ари заколебался, стоит ли доверять свои личные воспоминания записям, Грималкин произнес мурлыкающим тоном: