Флот - Дрейк Дэвид Аллен

Сил Робертса хватило только на то, чтобы молча кивнуть и сделать еще один глоток холодной обжигающей жидкости.

— Мама смогла найти выход, — продолжила Джереми. — Ее звали Хестер, и она сочла, что в сложившихся обстоятельствах оно вполне подходяще; я же нахожу его просто ужасным. Так что когда я послала свое заявление в приемную комиссию, то изменила имя на Джереми, решив что так меня проще будет принять за мужчину. Кроме того, так звали моего первого любовника. Вот с этим я могла согласиться. Ну что, еще рюмочку?

— Н-н-нет, спасибо. Я… я должен возвратиться на корабль, — заикаясь, ответил Робертс. И у вас, наверное, времени мало…

— Ну что вы, не стесняйтесь, — сказала Джереми, поднявшись с кушетки и направляясь к сервисному роботу. — Вас же страшно интересует все это. — Она сделала неопределенный жест, который относился и к сервисному роботу, и к выпивке, и к залу, и ко всей станции — а может быть даже ко всей Вселенной. — Необычный жизненный путь, не правда ли? От космического героя до девицы из борделя?

— Ну честно говоря…

Сервисный робот сунул наполненный бокал в бесчувственную руку капитана Робертса, и тот машинально опрокинул содержимое в рот. Он ощущал только легкий гул в голове, но не знал, что или кто тому виной — алкоголь или же дурманящие чары этой женщины.

— Я устала, — буднично сказала Джереми. — И ушла.

— УШЛА? — ошеломленно переспросил Роберте. — Вы хотите сказать, что ушли в отставку? — Ему еще не приходилось видеть людей, которых Адмиралтейство просило бы вернуться в строй после отставки.

— Нет, — объяснила Джереми, пригубив бокал. — Я не уходила ни в какую отставку. Просто ушла, и все. Не уверена, что говорила еще кому-нибудь об этом.

— Вы хотите сказать, что ДЕЗЕРТИРОВАЛИ???

— В некотором смысле, — пожала плечами Джереми.

Тесемка на ее плече сдвинулась вниз еще на сантиметр. Робертс через силу отвел глаза, пытаясь осмыслить сказанное. Не было еще такого, чтобы Адмиралтейство просило вернуться на службу человека, самовольно покинувшего ее!

— Но… но… — бессвязно попытался спросить он.

— А, это? — подняв конверт с патентом, она задумчиво и одновременно игриво поднесла его к губам. Губы были полными и очень соблазнительно изогнутыми; помадой она не пользовалась, машинально отметил Робертс. У нее была привычка постоянно проводить по ним кончиком язычка, чтобы они всегда оставались влажными и блестящими. Так она сделала и сейчас, коснувшись при этом язычком краешка конверта с офицерским патентом — и у Робертса все внутри перевернулось.

— Насколько я понимаю, — сказала она, — это очередная попытка старика Додси вернуть меня обратно.

Просунув палец под печать, она вскрыла пергаментный пакет (до чего же все-таки любят, традиции во Флоте!!!) и, поджав губы, прочитала содержимое.

— Да, так я и думала, — кивнула она, указывая на подпись, и вздохнула. — Хороший он мальчик, но туповат.

Лорд Адмирал Главнокомандующий Джеффри Додсворт. Додси. Робертса пробрала дрожь, и он пролил несколько капель на единственный парадный мундир.

— Это мой дружок, — на всякий случай пояснила-Джереми.

Могу себе представить, чуть не задохнулся Роберте. О Господи! Он потряс головой, пытаясь прогнать наваждение.

— Но почему же вы ушли? — настойчиво спросил он. — Ведь вы же были…

— Я была великолепна, — произнесла Джеффри как-само собой разумеющееся.

— Да вам равных не было! — настаивал Роберте. Он опустошил бокал и тут же взял новый, предусмотрительно приготовленный для него роботом. — Я же слышал о ваших подвигах еще до того, как сам попал во Флот! Герой войны! Лучший пилот, самый уважаемый капитан… уважаемая… а теперь… теперь…

— Шлюха, — пришла ему на помощь Джереми.

— Но почему? — не унимался он.

Она приблизилась к нему, и ее пышные прелести очутилось прямо перед ним.

— Неужели непонятно? — тихо сказала она низким томным голосом. — Это же убийства. Смерть. Я уже не могла выносить это. Вот взяла и ушла. — Она еще раз дернула плечиком, и случилось неизбежное — последняя тесемка наконец-то сползла окончательно, обнажив другое плечо.

— Но… но как же честь? — спросил Робертс, в душе которого боролись желание и отвращение. — Достоинство! Вы… вы же торгуете телом… о, Господи…

— А вы нет? — резко возразила она неожиданно властным голосом. — Ххха! — Она засмеялась, но теперь это был смех неприятный и безрадостный. — Вы, капитан Джон Робертс, занимаетесь этим каждодневно! А что еще хуже — вместе с телом продаете свой разум и душу? Иди туда, иди сюда. Убей того, разрушь вот это. Разве честь состоит в том, чтобы видеть, как твои друзья на твоих глазах распадаются на атомы? Разве достоинство состоит в том, чтобы устраивать мясорубку для других, точно таких же существ, вся вина которых состоит в том, что их собственное правительство послало их с той же целью, с какой и нас — наше? Посмотрите, — она насмешливо махнула рукой, — хотя бы на свой мундир. Они же купили вас за полцены, неужели непонятно? Вас используют, а когда, наконец, случится неизбежное, вас почетно похоронят — то есть вышвырнут в пластиковом мешке в открытый космос. Нет, капитан Робертс, — сообщила Джереми, опустившись на кушетку, — между мной и вами и в самом деле нет никаких различий. Адмиралтейство использует нас обоих, только вас — в вертикальном положении, по стойке «смирно», а меня — как правило — в горизонтальном.

Лицо Робертса вспыхнуло.

— Думаю, вам лучше идти, капитан, — сказала Джереми, грациозно встала с кушетки и провела руками по черному шелку.

— Да вас же отдадут под военный трибунал! — хрипло выкрикнул Робертс, вскакивая на ноги. Комната медленно поплыла у него перед глазами.

— Возможно, — сказала Джереми и вновь засмеялась булькающим смехом. — Неужели вы полагаете, что им удастся найти хоть одного офицера Верховного Суда, который бы не был моим…

Шагнув вперед, Робертс схватил ее и заключил в крепкие объятия. Откинув голову Джереми, он страстно приник к ее губам. Она уступила его порыву с профессиональным мастерством. Его рот блуждал от ее губ до глубокого выреза платья — и обратно, а пальцы тем временем добрались до первой — из тридцати девяти — пуговок.

В этот момент он почувствовал, что пальцы капитана Джереми нащупали его брючный ремень и тоже принялись за работу…

Ловко и искусно эти тонкие пальчики подхватили офицерский патент и одним движением засунули его в брюки молодого капитана.

— Любви и сексу — да, войне и страху — нет! — промурлыкала она. — Вот так-то, капитан.

— Черт побери! — оттолкнул ее разъяренный Робертс.

— Вы передадите Адмиралтейству мой ответ — не правда ли, капитан? — спросила она. Теперь ее голос был холодным, темным и гладким, как черный шелк ее платья.

— Проклятье! — задохнулся он от возмущения и вытащил из брюк офицерский патент. — Неужели вас и в самом деле ничто не волнует? — тяжело дыша, закричал он. — Неужели все это ничего не значит для вас? Служба? Жизнь тех людей, о которых вы столь проникновенно говорили?

Он хотел упомянуть и свою собственную жизнь — все, ради чего он жил и трудился. Неужели все это и в самом деле ничего не стоит?

— Да, конечно, — мягко ответила ему Джереми. — Кое-что значит. — Медленно и томно она провела сверху вниз белой рукой по всем изгибам струящегося платья. — Неужели вы и в самом деле не обратили внимание на это, капитан? Почему их именно тридцать девять?

Робертс ответил ей лишь долгим взглядом. Пол вновь мягко уплыл под его ногами, а кровь прилила к голове.

— СКОЛЬКО ПУГОВИЦ НА ПОЛНОМ ПАРАДНОМ МУНДИРЕ ОФИЦЕРА ФЛОТА, КАДЕТ? — властным голосом строевого командира поинтересовалась она. Этот голос напомнил Робертсу голос его инструктора и первые дни во Флоте.

Нужные слова уже вертелись у него на языке, но он их не произнес. Медленно развернувшись, Робертс направился к подъемнику; заботливый сервисный робот проводил его до самых дверей, помогая ему не сбиться с пути. Он даже помог ему попасть внутрь с материнской заботой и нажал нужную кнопку. Двери закрылись, и подъемник полетел вниз, и внутри у Робертса все в очередной раз перевернулось.