Владимир Михайлов - Медные трубы Ардига
Я запнулся в поисках наиболее точной и емкой характеристики былого дружка. И этой небольшой паузы оказалось достаточно, для того чтобы в контратаку перешли уже совсем было задавленные мысли-оппоненты, оппозиционеры, и их оказалось неожиданно много.
Общая обстановка, да. О ней он не сказал ни слова, вообще даже не заикнулся о том, что существует какая-то конкретная обстановка, а это слово в профессиональных разговорах мы употребляем, только когда возникает ситуация, связанная не просто с серьезным нарушением закона, но с таким нарушением, которое может иметь глобальные в лучшем случае, а то и галактические последствия. Общая обстановка характеризуется, чтобы человек, привлеченный к операции, понял и оценил и свою роль в этой операции, и ее (а значит – и свое) значение для всего многомирового общества, для его нормальной жизни. Получив такую информацию, ты сразу начинаешь представлять и свою линию поведения, и тех, с кем понадобится сотрудничать или, наоборот, кого нужно изолировать от всякого сотрудничества – лучше всего в надежной камере, ну, и так далее. Иванос просто обязан был как следует проинформировать меня. Если что-то мешало ему сделать это прямо, в лоб, то он мог (на это он был мастером) вложить то, что было мне нужно, в такую упаковку, что никто и не придрался бы. Мы с ним давно научились понимать друг друга не столько по тому, что было сказано, сколько по тому, что осталось в умолчании. Со стороны такие наши разговоры казались несведущим какой-то игрой: один говорил несколько слов – и умолкал, не закончив фразу, собеседник же не спешил поддержать разговор, возникала достаточно продолжительная пауза. Только выдержав ее, Иванос произносил еще слово-другое – уже совсем вроде бы на новую тему, и снова следовала пауза, после которой что-то проговаривал и собеседник – я, предположим, – уже и вовсе без видимого смысла. На самом же деле разговор получался вполне связным и насыщенным информацией, просто твое мышление несколькими словами ориентировали в нужном направлении и давали время, чтобы ты мысленно отыскал и надлежащим образом расставил те слова, что остались непроизнесенными. Потом делалось уточнение – и снова пауза, а за нею ты давал понять, что усвоил суть сказанного или ни черта не понял, бывало и так, тогда разговор несколько затягивался. Да. Но на сей раз ничего подобного не было, напротив, у меня осталось впечатление, что Иванос после нашего отказа вообще не хотел говорить со мною и потому постарался побыстрее сбыть нас с рук – и с Теллуса вообще. Что это могло означать? Только ли заботу о нашей безопасности?
Я быстро пропустил через свои извилины возможные причины такого обращения со мной. Можно было, конечно, предположить, что где-то высоко-высоко возникло мнение: нечего Разителю, отставной козы барабанщику, совать нос в серьезные дела. Пока он ничего не учуял, загнать его куда-нибудь подальше, а чтобы его не очень тянуло домой, сплавить их вдвоем с женой, пусть понаслаждаются жизнью вдалеке от «горячих точек». Могло так быть? Вариант имел право на существование, поскольку начальственную логику порою ничто не связывает с нормальной. Но то, чему я всегда верил больше, чем всему прочему в жизни – мое подсознательное ощущение, – говорило: нет, такого не было. Не в том дело, что ты кому-то там надоел или вышел из доверия. Не в том. И не ломай над этим голову. Ищи настоящую причину. А как одну из аксиом возьми вот какую формулировку: что бы там ни было, Иванос никогда тебя не закладывал, зато не раз приходил на помощь, даже когда ты его об этом не просил. Собственно, ты никогда и не просил выручить тебя. Лючану – да, но это совсем другое дело.
Он приходил. Почему? По старой дружбе? Да, но в меньшей степени. А в основном потому, что дело, которое ты делал, оказывалось и его делом, а в этом ничего удивительного нет, поскольку профессия у вас в общем-то одна и та же, как и интересы – главные, большие интересы, а не второстепенные, бытовые. И вот если бы события развивались по тому варианту, Иванос не стал бы избегать меня, но нашел бы способ сказать что-то большее, чем: «Знаешь, парень, погода здесь для вас такая, что линяйте куда-нибудь, чем дальше, тем лучше». Он должен был, кроме этого, сказать – пусть и не открытым текстом – еще вот что: «Мы сейчас ведем операцию галактического масштаба, ты в ней участвовать не захотел, но если вдруг окажется, что она вас каким-то образом заденет, пусть хоть самым краешком, то поспособствуйте нам по возможности, примените свои умения и квалификацию». Не обязательно такими словами, но я бы понял его в любой редакции. Однако он этого не сделал. И выходило, что, с одной стороны, я вроде бы ни от чего не отлучен, а с другой – в обстановку меня не ввели, а ведь когда кто-то из наших отправляется в космос хотя бы по чисто личным делам, его вводят в общую обстановку, чтобы он правильно ориентировался во времени и пространстве и не влетел ненароком в самую гущу событий, к которым не имеет никакого отношения. Иванос даже этой традиционной мелочи не сделал. Почему?
Я видел только один ответ: просто потому, что – применительно к местам, куда он нас отправлял, – у него сведений об этой обстановке вовсе и не было.
Ничего удивительного, если подумать. Не говоря уже об открытых данных, но если даже в информации, которой обладала Служба, об Ардиге были в основном лишь общие места и пустые слова насчет удобрений – откуда было взяться этим сведениям?
Так-так. Идем дальше. Что делает любой человек, причастный к делам вроде наших, если ему желательно иметь сведения, а их нет? Тут только одна возможность: человек принимает меры для того, чтобы информацию – получить, обстановку – представить.
А каким способом?
Если речь идет о планете с очень немногочисленным и к тому же сменным населением – посылают туда корабль. Сверху легче определить интересные места, чтобы затем направить туда тех, кто высадится на поверхность. А десанту удобнее будет разобраться в деталях на месте. И принять меры, если потребуется.
Но корабль послали не с группой, а с двумя людьми, не получившими никаких заданий.
Почему опять-таки?
Не знаю. Но попробую рассуждать от противного. Лично я послал бы такой кораблик в случае… ну-ну, думай… Уже горячо… Гм. Идиотская мысль. Да. И потому имеет шансы оказаться верной: послал бы в случае, если первая попытка – штатная, та самая, о которой я только что думал, – была предпринята еще раньше. Корабли Службы с такими вирт-капитанами, как «Триолет», способны садиться и взлетать, если даже на борту нет ни живой души. Была бы программа. Предположим, что корабль уже прилетал сюда. Что-то подозрительное зафиксировал. Взлетел, хотя ему наверняка старались помешать. И вернулся на Теллус.
Вот-вот. Что-то уже вырисовывается. Вернулся на Теллус. Там внимательно просмотрели и прослушали журнал. Кое-что, безусловно, извлечь из него удалось. Что же, правдоподобно. А потом?
Потом все просто, как в бане. Этот кораблик подлатали, там и сям чего-нибудь добавили, и…
Нет, что дополнили конструкцию – это несомненно. На таких корабликах по штату ВВ-установке быть не положено. Она там не нужна. Но возникла ситуация, надо полагать, когда она смогла бы понадобиться. И решили погнать его на Ардиг еще раз, поскольку «Триолет» успел, возможно, во время первого пребывания здесь наработать некоторое количество приемов самосохранения в этой конкретной обстановке. А погнать для того, чтобы он тут и остался в качестве мобильной ВВ-станции, по которой сюда могли бы попадать люди для выполнения разведывательных действий и, выполнив, убывать таким же путем. А мы с Лючей и в самом деле оказались просто попутчиками.
Кстати, это, конечно, лишь мое предположение – что именно «Триолет» был тем кораблем. Никаких конкретных фактов на этот счет у меня нет. Пока нет. Кроме разве что обмолвки здешней прельстительницы из службы розыска. Но интуиция говорит: он, он. А логика подсказывает: у этого корабля уже есть какой-то опыт действий на Ардиге; это не пустые слова – опыт корабля. Вирт-капитан – он же компьютер, он же мозг, называйте, как вам больше нравится, – машина аналитическая и самопрограммирующаяся, и поведению в возникающей здесь обстановке ей не надо обучаться с азов. Конечно, послали его. А что он до сих пор никак не дал мне понять, что он тут не впервые, так я его об этом и не спрашивал. Потому что ничего подобного не подозревал – по врожденной глупости, наверное. Хотя если бы заподозрил, кое-что заметил бы и раньше, некие оттеночки его поведения.
Значит, проблемы корабля для Теллуса не было, а вот для Ардига она возникла уже во второй раз. Потому что корабль тут был, скорее всего, замечен в первый свой визит и опознан – во второй, нынешний. Но так подставить нас… Нет, генерал, какой ты все-таки…
2
Говорят, что когда кого-то вспоминают нехорошим словом, на него нападает икота. Наверное, из этого правила, как и из всех других, есть исключения – иначе трудно объяснить то, что когда Ра мысленно честил генерала Службы на все корки, Иванос ничего похожего не испытывал. Потому, быть может, что сознание его было занято совсем другими делами, с его точки зрения куда более важными. И в ту минуту, когда его пищевод должен был судорожно сокращаться, он только что выслушал очередной доклад своего адъютанта, думал об услышанном и задавал дополнительные вопросы.
