Крис Робертсон - Зарево войны II
- Смерть наступает в течении двадцати четырех часов, так что птица не могла прилететь издалека.
Сержант поднял болтер и до предела напряг свои улучшенные чувства, пытаясь пронзить полночный мрак.
- Одно можно сказать наверняка, - мрачно сказал он, - не похоже, что вторжение здесь находится на ранней стадии.
* * *Боевой брат Войрэ и третье отделение неуклонно продвигались на юго-запад, все дальше углубляясь в затопленный тенями лес, когда наконец вступили в контакт с противником. Они вышли на широкую поляну, и, впервые за прошедшие часы, смогли взглянуть в открытое небо.
- Я фиксирую движение, - сказал брат Циррак, изучая свой ауспекс.
- В каком направлении? - спросил Войрэ, держа готовый к стрельбе болтер наизготовку. Циррак указал куда-то в тени между стоящими на границе поляны деревьями, немного левее нынешнего направления движения десантников.
- Человек? - снова спросил Войрэ. Циррак покачал головой.
- Что-то маленькое, и их много. Войрэ задумался.
- Возможно, это местная фауна.
Брат Циррак кивнул в ответ.
- Возможно. С таким количеством растительности между ними и нами трудно сказать наверняка.
Войрэ жестом отправил отделение вперед.
- Нужно проверить. Циррак, раз ты засек это, думаю, эту честь стоит отдать тебе.
- Мне нужно сказать спасибо? - усмехнулся Циррак, убирая ауспекс и поднимая болтер. - Что-то я не чувствую, что должен это сделать.
Когда брат Циррак, стараясь не производить ни звука, двинулся вперед, Войрэ велел остальному отделению построиться полумесяцем перед линией деревьев. Если Цирраку удастся что-то найти, десантники должны занять достаточно хорошую позицию, чтобы справиться с этим, чем бы оно не оказалось.
Даже несмотря на улучшенное зрение Астартес, усиленное визорами шлемов, кроваво- красный доспех Циррака при столь скудном освещении казался почти черным, и вскоре десантник исчез в тенях, скользнув сквозь строй деревьев в темноту. В тишине Кровавые Вороны ждали каких-либо известий от него. В следующую секунду громоподобный звук болтерной стрельбы разорвал тишину, и Циррак, паля в темноту, ринулся обратно сквозь строй деревьев.
- Нет, - процедил он сквозь зубы, - это точно не местная фауна.
Даже на фоне болтерной стрельбы Циррака теперь был отчетливо слышен становящийся все громче и громче чирикающий звук, словно костью водили по кости, словно бесчисленные зубы скрежетали во тьме.
- Доложи! - велел Войрэ по воксу, наведя на деревья свой собственный болтер. - Что ты нашел?
- Неприятности, - загадочно ответил Циррак.
Прежде чем Войрэ и остальные успели сказать еще что-нибудь, деревья перед ними словно взорвались. Стая потрошителей вылетела из листвы на поляну, сотня тварей за сотней. Полные бритвенно-острых зубов пасти и когти чудовищ алчно клацали, пока они мчались вперед на Кровавых Воронов.
Не тратя времени на то, чтобы скрываться, сержант Арамус мчался сквозь тьму, чтобы присоединиться к своему отделению. Кровавые Вороны докладывали о появлении множества целей на разном расстоянии от своих позиций, и все свидетельствовало о том, что десантники имеют дело не с началом нашествия или его изолированным очагом. Вторжение тиранидов зашло куда дальше, чем кто-либо из них ожидал. Теперь место Арамуса было на поле боя, лицом к лицу с врагом, а не в относительной безопасности деревни, сколько бы не продержалась эта «безопасность».
Руны в визоре его шлема показывали, что по крайней мере двое из Кровавых Воронов - боевой брат Филетус из девятого отделения и брат Лёв из седьмого - погибли. Десантники ожидали найти в лучшем случае небольшую изолированную вспышку активности тиранидов, и Арамус не думал, что при выполнении этой миссии они могут понести какие-либо серьезные потери. Он был так уверен в том, что это будет лишь немногим более чем прогулка в лес и обратно, что даже позволил апотекарию Гордиану остаться на борту «Армагеддона» присматривать за раненым капитаном Тулом. Было ли геносемя Филетуса и Лёва уже безвозвратно потеряно, или еще оставалась возможность доставить их тела на ударный крейсер в достаточно короткие сроки, чтобы апотекарий мог сделать свою работу и спасти их прогеноидные железы? И стоило ли рисковать, посылая отделения Авитуса и Таддеуса вытаскивать тела погибших братьев с поля боя, учитывая все возрастающую опасность того, что еще больше десантников могут погибнуть?
Прокладывая путь сквозь тьму к месту, где его третье отделение столкнулось со стаей тиранидов, Арамус понял, что думает как поступил бы капитан Тул в подобной ситуации. Стоила ли жизнь капитана того, чтобы подвергать опасности множество других? Арамус считал, что жизнь Тула стоит риска, но в то же время не был уверен, насколько его оценка мотивирована желанием передать командование обратно исцелившемуся и возродившемуся капитану Тулу, и вновь чувствовать на своих плечах ответственность только за себя самого и десантников третьего отделения.
Впрочем, сейчас было не время для самоанализа. Кровавые Вороны ценили знание и считали самопознание столь же заслуживающим изучения его аспектом, как и любой другой, но на поле боя у Арамуса было достаточно более срочных забот, таких, например, как выживание космических десантников под его командованием. Стоило оставить вопросы о мотивации и пустые предположения до тех пор, пока битва не окончится победой или поражением.
Арамус уже мог слышать впереди звук болтерной стрельбы и сводящее с ума чириканье потрошителей. Отбросив все оставшиеся вопросы и сомнения, он вскинул болтер и побежал быстрее.
Сержант Авитус израсходовал весь магазин своего тяжелого болтера - лишенный питания спусковой механизм оружия лишь бесполезно щелкнул. Сержант потратил весь вместительный коробчатый магазин на выводок хормагаунтов, а они все продолжали наступать.
- Бараббас! - прокричал Авитус, вытащив из болтера опустошенный магазин и потянувшись за одним из полных, закрепленных на его поясе. - Прикрой меня! Бараббас не стал тратить воздух в легких на ответ и развернул ствол своего мелтагана, чтобы изжарить ближайших к сержанту гаунтов. Но даже жара мелты было недостаточно, чтобы уничтожить хормагаунтов одним выстрелом, и Бараббас был вынужден вновь и вновь ловить в прицел их кошмарные тени, чтобы причинить более-менее существенный ущерб.
Там была, должно быть, дюжина гаунтов, когда они повергли Филетуса наземь своими когтями и крючьями. Теперь из них осталось не больше полудюжины. Однако уменьшение числа стаи вдвое дорого обошлось девятому отделению. Филетус оставил их раз и навсегда. Брат Гаган был жив, но хормагаунты серьезно повредили его ногу, и двигался он теперь с большим трудом, хоть и был в состоянии все так же хорошо стрелять из плазмагана. Кроме того, брат Сафир быстро израсходовал свои «Адские огни» и теперь был вынужден использовать гораздо менее эффективные стандартные болты. Авитус заменил магазин как раз вовремя, чтобы открыть огонь по избежавшему жара мелты Бараббаса гаунту, несущемуся прямо на него. Тиранид прыгнул как раз в тот момент, когда Авитус начал стрелять, и, хотя «Адские огни» разворотили его брюхо, импульс прыжка понес размахивающего когтями и брызжущего ядовитой слюной из пасти хормагаунта вперед.
Столкновение с тварью сбило Авитуса с ног. Болтер сержанта все еще продолжал стрелять, когда тиранид поверг его наземь и оказался сверху. Хормагаунт набросился на девастатора и выбил из рук тяжелый болтер; пока мутагенная кислота прожигала его внутренности, тиранид сомкнул когти на шее Авитуса и заключил его в смертельных объятиях.
Глава двенадцатая
На площадке в центре деревни, где капеллан Пальмариус задавал вопросы одному из последних потенциальных кандидатов, библиарий Нивен отвлекся от проверки юношей и переключил внимание на зловещие тени за пределами круга света, в котором они стояли. Оставалось несколько часов до рассвета, но никто из селян так и не отправился спать, и многие из них теперь начали проявлять явные признаки усталости и все возрастающей потребности во сне. Астартес могли многие дни обходиться без сна благодаря каталептическому узлу, и, поскольку это был один из тех имплантов, что были уже дарованы скаутам Кровавых Воронов, они также были в состоянии продолжать бодрствовать, не испытывая при этом каких-либо нежелательных последствий. Староста и другие селяне, однако, не имели такой способности, и теперь, по всей видимости, оказались под все более усилившимся влиянием страха, ужаса, который одолевал их с тех пор, как поступило первое сообщение о контакте с тиранидами, и продолжал шириться, подобно кругам на поверхности маленького пруда, в который швырнули горсть камней. Но голову библиария Нивена занимал вовсе не леденящий страх деревенских жителей, хотя он и был вынужден блокировать лезущее в его сознание псайкера чувство страха подопечных местного старосты в течение нескольких часов с тех пор, как Арамус привел десантников в состояние боевой готовности. Словно множество шприцев вонзались в его сознание, вводя в него частички абсолютно чуждого разума, эмоции и желания, которые довольно трудно было бы описать человеческим языком. Нивен чувствовал нечеловечные мысли совокупного разума тиранидов. Но библиарий понял, что этот разум был далеко. Хотя его щупальца, возможно, готовились охватить Тифон Примарис, хотя мицелиевые споры воинства тиранидов пали на этот мир джунглей и начали процесс его переработки, коллективный разум, направляющий служащих ему отпрысков Великого Пожирателя, было бесполезно искать в залитых тенями лесах или на орбите над ними. Он был где-то еще, где-то относительно близко, но все еще слишком далеко, чтобы Нивен мог нащупать его своим разумом, направляя бездумные, инстинктивные действия вторгшихся тиранидов, так же, как человеческое сознание направляет движения различных частей тела, больших и малых. Улей тиранидов был, в некотором роде, единым организмом, единым разумом и телом, воплощенным в многочисленных отдельных формах. И даже если Кровавым Воронам удастся каким-то чудом стереть каждую из этих форм с поверхности Тифона, сам улей все равно останется существовать где-то в темной пустоте космоса, останется направляющим сознанием, ищущим новой возможности вновь отыскать и пожрать этот мир. Холодные иглы тиранидских чувств, вторгшихся в разум Нивена были знакомыми, но только теперь он понял почему. Это было то самое ощущение мрачного предчувствия, которое он чувствовал все время, с тех пор, как они прибыли в субсектор Аурелия, и которое еще более усилилось, когда он очнулся от анабиоза. Однако система Кальдерис находилась в нескольких световых годах отсюда.
