Адриан Чайковски - Чернь и золото
— А я смогу улететь только ночью — мне надо как следует отдохнуть.
— Да, хорошо. — Чи вышла и на миг прислонилась к закрытой двери, утратив всякую связь с реальностью. Если бы она до сих пор не ощущала руку Ахея в своей, то подумала бы, что он ей привиделся.
Из Геллерона прибыло подкрепление — Элиас, надо надеяться, сочтет теперь возможным вернуться в город. После близкого знакомства с врагом Чи не хотелось присутствовать при новом кровопролитии.
* * *— Иногда ты здорово меня удивляешь, честное слово, — сказал Сальма, услышав ее рассказ.
— По-твоему, я неправильно поступила?
— Я этого не сказал. А как же твои речи насчет прогресса?
Если бы он не ехидничал так, Чи ответила бы, что именно его взгляды заставили ее пересмотреть свои собственные.
— Просто я подумала, что так будет правильно… Он все еще там, дожидается темноты. Странно, правда?
— А если честно? — приставал безжалостный Сальма.
— Дело совсем не в этом. — Она не лгала, но Ахей не покидал ее мыслей. Странный, опасный, хрупкий… существо из иного мира.
Революцию, произошедшую пятьсот лет назад, один историк-арахнид назвал «переворотом уродов». Ее действительно совершили мускулистые, кряжистые рабы, жуканы и муравины. Чи, выросшая рядом с Танисой, ощущала свою некрасивость особенно остро.
Сальма смотрел так, словно все это было написано у нее на лице.
— Я тоже думаю, что это правильно, к чему бы это ни привело.
— Спасибо.
В это время к ним постучался один из слуг.
— Извините, барышня и молодой господин, мастер Коммерц хочет вас видеть. Он ждет в столовой. — Что-то в его тоне заставило Чи насторожиться. Неужели Ахея поймали? Она сама не знала, за кого больше боится, за него или за себя.
Сальма успокаивающе положил руку ей на плечо. Угловая столовая, как и весь дом, была обставлена очень просто — стол и дюжина стульев. Кушанья подавались через кухонную дверь.
За столом вместе с Элиасом сидел еще один человек — где-то Чи его уже видела. Сальма достал свой меч, и до нее лишь теперь дошло, что гость ее дяди — осоид.
— Стой! — крикнула она. — Дядя Элиас, что происходит? — В большой комнате позади них послышался шорох. — Дядя?
— Это капитан Тальрик, — не глядя ей в глаза, сказал Элиас. — Когда я начал поиски твоих друзей, он откликнулся первым. Похоже, ты ввязалась в нехорошую историю, девочка. Сидела бы лучше в Коллегиуме.
Чи и Сальма встали спиной к спине.
— У меня семеро, — тихо сообщил он, и тут в столовую из кухни вошли еще четверо в боевой броне.
— Дядя, ведь мы же родственники!
— Родственники? — сердито уставился на нее Элиас. — Ты претендуешь на это, будучи отродьем безмозглого Дорви и воспитанницей несносного Стенвольда? Это Геллерон, детка, — нам тут не до твоих сантиментов. Мы все стараемся заработать себе на жизнь; капитан Тальрик входит в число моих лучших заказчиков, а от тебя одни хлопоты. Вели-ка ты своему чужеземцу убрать клинок.
В ответ она выхватила собственный меч и вскочила на стол, приставив острие к горлу пораженного Элиаса. Сальма у нее за спиной вступил в бой с солдатами, а четверо других у кухонной двери не успели бы ей помешать.
Ей помешал Тальрик. Чи заведомо списала его со счетов, как типичного офицера, умеющего только командовать, — и совершила ошибку. Он вывернул ей запястье и отвел меч от Элиаса. Чи рухнула на него, и оба свалились на пол, перевернув стол.
Сальма успел уже ранить двоих, но развернуться ему было негде и взлететь некуда. Осоиды наседали — один двинул его кулаком в челюсть, другой в бок. Третьему Сальма нанес смертельную рану, но тот, уже погибая, вцепился ему в запястье, не давая вытащить меч. Сальма ударил кого-то еще локтем в лицо, и тут его самого захватили сзади за шею. Нырнув вниз, Сальма вывернулся, сломал нос одному осоиду, заехал в глаз другому и стал нашаривать рукоять меча, застрявшего во вражеском теле.
Чи в это время боролась с Тальриком. Он прижимал к полу ее правую руку с мечом, пытаясь перехватить и левую. Его лицо нависало над ней, обдавая винным запахом изо рта. Когда она исхитрилась треснуть его кулаком в висок, тот только крякнул, сжал-таки ее левое запястье и начал вставать, увлекая Чи за собой. Он был сильней, чем казался с виду, и уж точно намного сильнее ее.
— Взять ее! — крикнул он. Чи в качестве последнего средства боднула его в подбородок. Тальрик, выругавшись, на миг ослабил хватку, и она вырвалась, но была опять пригвождена к полу двумя солдатами. Тальрик вытер с прокушенной губы кровь.
Сальма, зацепивший меч двумя пальцами, получил пинок в живот и отомстил, перебив солдату ребром ладони коленный сустав. Другой осоид навалился сверху. Вдвоем они приподняли Сальму, и осоид с перебитым коленом вскинул кулак, лучащийся золотым светом.
Сальма зажмурился.
Внезапную тишину пронизал треск разряда. Сальма открыл глаза: покалеченный им осоид лежал ничком с дымящимся, почерневшим затылком.
— Живым берите! — рявкнул Тальрик. — Живым! Не можете, что ли?
Чи уже схватили, что давало осоидам дополнительный перевес.
— Мушидские наручники, — распорядился Тальрик, вытирая окровавленный рот.
— А жучихе? — спросил солдат.
— Просто свяжите руки, она далеко не улетит. Мастер Коммерц… мы, разумеется, вознаградим вас за помощь.
— Продаешь родную кровь за деньги этого человека? — вскипела Чи.
— За контракты с ним, — внес поправку Элиас.
— Они же захватчики! Они придут сюда и все у тебя отнимут!
— Ты, видимо, не слышала о такой мелочи, как Железный Пакт. Империя не собирается к нам вторгаться, а Геллерон приносит гораздо больше пользы в качестве вольного города. Мы ведем дела со всеми, будь то государство, купец или полководец, но лучших заказчиков, чем соотечественники капитана Тальрика, у нас еще не было.
— Будет чем утешиться, когда они возьмут ваш город с помощью вашего же оружия!
— Ну, довольно, — негромко, но очень веско произнес Тальрик. — Не вынуждайте меня затыкать вам рот, госпожа Вершитель.
Сальме скрутили руки за спиной, лишив его всякой возможности раскрыть крылья. «Держись», — говорил его взгляд.
— Увести, — приказал Тальрик. — Вечером отправляемся на восток.
Солдаты выволокли Сальму и Чи из столовой, пресекая все попытки сопротивления.
— Я рад, что с этим покончено, — вздохнул Элиас, оглядывая разоренную комнату.
— Ущерб мы, разумеется, возместим. И знаете что? Я, пожалуй, оставлю здесь с полдюжины человек.
— Н-не думаю, что это необходимо. — У Элиаса, судя по виду, впервые зародились какие-то подозрения.
— Право же, мастер Коммерц, — саркастически усмехнулся Тальрик. — Уж не думаете ли вы, что я занимаю Геллерон дом за домом, начиная с вашего? Не забывайте, что Стенвольд Вершитель уже в Геллероне и непременно явится к вам. У него настоящий талант вынюхивать информацию, включая и ту, которую я подсунул ему. Когда он придет, мои люди схватят его, и мы больше не будем вас беспокоить.
15
Ахей, лежа на сене, закрыл глаза. Он не знал, что произошло, но чувствовал, что это не сулит ничего хорошего.
Девушку-жуканку, Чируэлл, только что вытащили из дома вместе с неизвестным ему стрекозидом. Солдаты в черных с золотом доспехах насмехались над пленником и хвастались, что истребили целую кучу его сородичей.
Ахей попытался вспомнить что-нибудь об этой недавней войне. Войны собственного народа за предшествующее революции тысячелетие он знал назубок, однако новую историю в Торне не слишком жаловали. «Мы продолжаем вести старые битвы», — подумал он.
У него есть кинжал, но он ранен и не знает, сможет ли улететь. Все остальное пропало во время ночного боя: лук Ахей выронил, когда в него угодил арбалетный болт, колчан бросил сам, убегая. Убежище оказалось не слишком надежным, но от жуканов-солдат он все-таки скрылся и намеревался продолжать в том же духе. Даже если кто-то из них видит в темноте не хуже, чем номы, его они точно не разглядят.
В щель между досками ему было видно, как упавшего стрекозида грубо поставили на ноги.
Номы посредством разведки и ясновидения все же следили немного за Стрекозиной войной. В восточных болотах зародилось какое-то новое племя, до которого Торну не было дела — номы продолжали вести собственные сражения, проигранные много веков назад…
Вылететь бы из этой конюшни и уплатить свой тягостный долг. Номы в отличие от мантидов не подчиняются рабски кодексу чести; они могут нарушить слово и пропустить оскорбление мимо ушей, если обстоятельства того требуют — но это всегда сознательный выбор. Сейчас Ахей определенно выбрал бы действие, если бы не одолевшая его слабость.
«Она всего лишь жуканка», — сказал он себе, но это не помогло. Стремление спасти ее, доказав тем самым, что не одни жуканы способны творить добро, почему-то только усилилось. Речь в конце концов шла о репутации его расы.
