Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба
– Понятно, – сказал Роланд. – Росинант, поплыли наверх, понюхаем собственными ноздрями, что там происходит.
– Только осторожнее! – воскликнула Зорька. – Василиск очень опасен!
– Не бойся, милая, – сказал Росинант. – Мы будем осторожны.
– Да, Зорька, не бойся, – сказал Роланд. – Мы будем очень осторожны.
Росинант направился вверх, Зорька и Дейкстра остались внизу. Роланд подождал, когда они скроются из области слышимости, рассмеялся и спросил:
– Росинант, а ты давно знаешь, что твоя подруга такая умная?
– Всегда, – ответил акул. – Потому и люблю ее.
Это было забавно. Люди привыкли считать, что все непознанное и неизведанное таится где-то вдали: в холодных верхних водах или в горячих водах в жерле вулкана, и вдруг оказывается, что рядом с тобой чудеса тоже происходят, только ты их не замечаешь, потому что не ожидаешь, что чудо может происходить рядом. Женщина-акула, такая же разумная, как большинство мужчин-рыцарей – чем не чудо? И этот парень-дозорный, как его звали… Шарик, кажется… Он удивил Роланда тем, что говорил не по возрасту разумно, а теперь, если учесть, что он сын Зорьки… Получается, ее разум передается по наследству, а это значит…
В ноздри ударил едкий запах, и Роланд решил, что пора отвлечься от стратегических размышлений и перейти к неотложным делам. Запах был совершенно незнакомым, он не походил ни на что из того, что Роланду приходилось обонять раньше. Нельзя сказать, что он был противен, в малых дозах он, пожалуй, даже приятен, но чувствуется в нем нечто угрожающее. Он как бы предупреждает – не приближайся.
– Росинант, а что это за история про василиска и какого-то парня-акула, который как-то там погиб? – спросил Роланд.
– Не знаю, – ответил Росинант. – Молодые акулы часто погибают по дурости. Василиск – это такой червяк опасный, его никто не видел.
– Оставайся здесь, – сказал Роланд. – Дальше я сам поплыву.
Он вытащил из чехла меч неимоверной остроты (просто на всякий случай), спрыгнул со спины акула и осторожно поплыл наверх, ориентируясь по запаху. Через несколько минут стало ясно, что источником запаха является небольшой участок пространства, внешне ничем не отличающийся от окружающих вод. Причем этот участок абсолютно неподвижен, течение его не сносит, хотя оно здесь довольно сильное.
Запах стал слабеть, Роланду показалось, что его источник остался внизу. Тогда Роланд посмотрел вниз и вдруг разглядел в темной воде нечто тонкое, наподобие червя, и очень длинное. Тело этого червя уходило далеко вверх и скрывалось из поля зрения. Роланд осторожно приблизился к червю, медленно протянул руку, коснулся присоской… Ничего не произошло. Возникла внезапная мысль: а что будет, если перерубить этого червя небесным мечом? И вторая мысль: а не тот ли это червь, который едва не сжег его огнем на небесах? Нет, не может быть, он не мог так неимоверно удлиниться. Или все-таки мог?
Внезапно Роланд почувствовал, как тело червя, ранее натянутое и напряженное, резко обмякло. Роланд расслабил присоску, червь выскользнул из его руки и опустился вниз, примерно на половину человеческого роста. Получается, он медленно опускается?
Роланд отплыл от червя в сторону и стал осторожно опускаться. Снова появился тот запах, который Зорька назвала запахом василиска. Он быстро усиливался, и вскоре стало ясно, что его источником является нижний конец червячьего тела, тот, где должна расти голова.
– Росинант! – крикнул Роланд. – Плыви ко мне, только осторожно, тут рядом, чуть ниже меня какая-то штука опасная, не вляпайся.
Подплыв к Росинанту, Роланд отвязал от седла веревочную сумку с двумя каменными ножами внутри, причем отвязал не только саму сумку, но и длинную веревку, которой она крепилась к седлу. Один нож Роланд вытащил и переложил в другую сумку, а второй оставил внутри. Меч Роланд убрал в чехол, сейчас меч точно не понадобится.
– Отплыви подальше, Росинант, – сказал Роланд. – А то мало ли…
Роланд осторожно приблизился к нижнему концу червячьего тела. То есть, на самом деле это не червяк, это уже понятно, но нужно же его как-то называть… Запах в этом месте был очень силен, и Роланд понял, что является его источником – в том месте, где тело червя, который на самом деле не червь, обрывалось, из воды выходила тоненькая струйка маленьких пузырьков. Дейкстра прав, они больше похожи на те пузыри, что выходят из вулкана, чем на те пузыри, что вспухают внутри мертвых тел.
Роланд завис над источником пузырей и стал осторожно разматывать веревку. Тяжелая сумка постепенно опускалась, сейчас она коснется конца червячьего тела, вот еще чуть-чуть…
Все дальнейшее случилось одновременно, в неуловимую долю секунды. Ослепительная вспышка истинного вулканического огня, целая россыпь отвратительно едких пузырей, обжигающих ноздри и жабры, червь затрясся и задергался, Роланд испугался, что сейчас червь ударит его своим нижним концом и сожжет его тело в такой же огненной вспышке. Сердце Роланда учащенно забилось, охваченное смертельным ужасом, и он поплыл прочь изо всех сил, и в его мозгу судорожно билась одна-единственная мысль: "Вот теперь я точно погибну".
7
– А что было дальше? – спросил Дуайт.
– Ничего, – ответил Роланд. – Червь еще немного подергался и успокоился. Я тоже немного подергался и тоже успокоился, подплыл Росинант, и мы с ним поплыли в пещеру. Извини, брат, что я не участвовал в охоте, я так перетрусил, думал, помру на месте от ужаса. Никогда так не пугался, даже когда на протосфирену напал или когда с великанами дрался.
Дейкстра рассмеялся и сказал:
– Тебе нечего стыдиться, Роланд! Если ты называешь себя трусом, то я уж не знаю, как мне называть себя.
– Я ничего не стыжусь, – серьезно сказал Роланд. – Я просто рассказал, что со мной происходило, и что я при этом чувствовал. Я ничего не преувеличивал и не преуменьшал, я считаю, что снискал достаточно славы, чтобы не бояться признаваться в минутной слабости.
– Все правильно, брат, – сказал Дуайт. – После того, как ты победил короля великанов, можешь признаваться в чем угодно, твою славу уже ничто не умалит. Знаешь, я начал подумывать, не пришло ли мне время подарить жизнь детям.
– Не пришло, брат, – сказал Роланд. – Я не ищу королевской власти и не собираюсь посягать на твое звание, нынешнее положение дел меня вполне устраивает. Я не самый плохой охотник, я ловко управляюсь с мечами и не боюсь рисковать, но я не думаю, что смогу так же хорошо управлять охотой, как собственными руками и мантией. Продолжай править, брат, я не буду вызывать тебя на поединок.
– Ну, спасибо, что разрешил, – проворчал Дуайт.
Роланд добродушно рассмеялся и ничего не сказал. Дуайт тоже решил ничего не добавлять к уже сказанному.
Конечно, Роланд произнес очень дерзкие слова, их можно трактовать как оскорбление, которое можно смыть только лишь смертельным поединком. Никто не вправе судить короля, одобрять или осуждать его действия, разрешать или запрещать ему что-либо делать. Но, с другой стороны, если исходить из здравого смысла, а не из законов и традиций, получается, что Роланд все сказал правильно. Очень похоже, что он действительно думает то, что говорит, и что произнес он эти слова в расчете на то, что король поймет их правильно. Хорошее у него мнение о короле, даже слишком хорошее…
Было бы проще, если бы Роланд потребовал поединка. Тогда все стало бы просто и понятно – совершить положенные ритуалы, отдать семя леди Джейн и с честью погибнуть. И пусть всеми делами занимается Роланд, пусть у него болит голова по поводу травоедов. Интересно, как Роланд стал бы решать эту проблему? Зарубил бы Сантьягу своим страшным мечом или рассмеялся добродушно и сказал бы что-нибудь вроде: "Я вижу, теперь у нас два племени и два короля. Что ж, пусть будет так!" Может, стоит открыться ему, все рассказать и попросить у брата совета? Роланд не стесняется признаваться в трусости, почему Дуайт должен этого стесняться? Хорошо Роланду, его славу ничто уже не умалит, а Дуайт вообще никакой славы пока не снискал, да и в будущем ему вряд ли что-то светит. Особенно если он будет травоедов пугаться…
– Тебя что-то тревожит, брат, – сказал Роланд.
– Прости, Роланд, но давай сначала закончим обсуждение того, что ты рассказал, – перебил его Дейкстра. – По-моему, это важнее, чем ты считаешь.
– Да что в этом такого важного? – отмахнулся Роланд. – В воде болтается какая-то неведомая ерунда, она дурно пахнет и зажигает огонь, если к ней чем-нибудь прикоснуться. Ну и что? Надо просто принять это к сведению, более осторожно плавать в верхних водах, чтобы случайно на нее не наткнуться. Вот и все.
– Не все, – возразил Дейкстра. – Ты говорил, что она опускается.
– Да, мне так показалось, – подтвердил Роланд. – Ну и что?
– Если она опускается, то рано или поздно она коснется земли, – сказал Дейкстра. – В каком месте, по-твоему, это произойдет?
