Роман Холодов - Лазутчики
— Но я же все помню! — возмутился Ноль. — Как меня учили, я быстро рос, силу набирал, потом через год уже первые бои в космосе!
— Ну, стереть память сейчас проще простого.
— То есть?! — возопили оба слушателя.
— Первое время думали о создании безвольной армии зомби, которым отдал приказ и они кинулись вперед. Этим еще в прошлом веке занимались и добились неплохих результатов. Методики совершенствовались и на данный момент можно записать в мозг любые воспоминания. И стереть тоже. Вас вырастили, подготовили, закрепили на уровне подсознания и рефлексов, научили, как правильно изменять голос, какой тембр поддерживать и вбили в голову самое главное — вы не можете размножаться. Что вы бесплодны. Им нужна была контролируемая армия без каких либо изъянов. А солдат думает всегда только об одних и тех же вещах — как бы пожрать вволю, отоспаться и потрахаться. Вот последнее вам и отрубили, сон сократили с помощью снижения активности мозга. Короче, он не перенапрягался. Вот только насчет пожрать не получилось, а так все в ажуре.
— А остальные поколения? — спросил Ноль.
— На первых обкатали программу, а остальных стали как пирожки печь. В инкубаторах развивалось до тысячи солдат, когда они созревали до половозрелости, их вынимали из танков и гнали на подготовку, вбивая в головы только самое важное.
— А как же Захар? — спросила Мария. — Он не выглядит тупым и соображалка у него работает.
— Первым поколениям загружали информацию прямо в мозг, чтобы потом на поле боя у них на все был ответ. И ставили блоки, чтобы лишнее через кордон не просочилось. Вот с Захаром такая история и произошла. Очевидно, мозговой блок сломался и информация поперла из него как из рога изобилия. Так что не удивляйтесь, когда он что-нибудь такое брякнет или предложит оригинальную операцию. Он и сам не понимает, откуда это у него, но точно знает, что сделать надо так, а не иначе.
— То есть получается, что я нормальный человек? — спросил Ноль.
— Да. — Просто ответил Михаил и глотнул воды из трубочки. — Маша, проверь, пожалуйста, мою емкость для воды.
Сбоку под левой рукой открылась ниша из которой автоподатчик, как из норы вытянул пару бутылок, одна из которых уже была пуста. Маша побежала за новыми бутылочками.
— Эк ты ее выдрессировал. — Заметил Ноль. — Ишь, как побежала.
— Вообще-то она меня любит. — Холодно заметил Михаил.
— Да ну! Врешь! — Ноль был потрясен. — Ты же…
— Получеловек-полумашина. — Закончил за него Михаил. — Спасибо, я знаю. И знаю, что снова мне не стать человеком. Но ведь сердцу не прикажешь. Не могу же я ей сказать, чтобы нашла себе другого, да она и не будет искать. Я и сам не знаю, что она во мне нашла.
— Во дела… — протянул Ноль, — расскажи кому, не поверят.
— Вот и не трепись. — Серьезно посоветовал Михаил, — а то я тебя живо заткну.
— Ладно, ладно, угомонись. — Ноль примирительно поднял левую руку, правая у него была зажата телом. — Никому не расскажу, могила. Теперь понятно, почему она сестрой в эту палату попросилась. А я то думал, что из-за меня.
— Из-за тебя? — хрюкнул Михаил. — Что-то ты о себе высокого мнения, Андрюха.
— А чего? — обиделся тот. — Я что, такой страшный?
— Нет, просто ты как две капли воды на Захара похож, а его она уже видела. И он не вызвал в ней взрыва эмоций, просто чувство благодарности.
Вернулась Маша с бутылками и разговор пришлось прервать. Она заменила пустые бутылки на полные и нежно провела пальцами по металлическому корпусу. Ноль заметил этот жест и все сомнения у него сразу отпали. Он покачал головой и внутренне усмехнулся. Всяко бывает.
— Пить. — Простонал кто-то с соседней кровати.
— Захар очнулся! — заорал Михаил.
Маша подбежала к космопеху и заглянула ему в глаза. Подернутые мутной пленкой и прищуренные, он отсутствующим взглядом смотрел в потолок.
— Сейчас, сейчас. — Маша пропихнула ему трубочку через губы и он жадно втянул в себя воду, смачивая горло, язык, небо. Живительная влага полилась внутрь, наполняя тело жизнью. Отлипнув от трубочки, Захар попытался глубоко вдохнуть, но боль в груди не дала расправить легкие. Лицо космопеха скрутило, но он пережил спазм и расслабился, вспоминая, как уже проходил это.
— С возвращением, братишка. — Сказал Михаил. — Заставил ты нас поволноваться.
— Как дела? — еле ворочая языком, спросил Захар.
— Все в ажуре. — Улыбнулся Михаил, хотя космопех и не мог его видеть. — База наша, пять станций просятся под нашу защиту, атака имперских войск отбита, хотя и мы потеряли достаточно людей, но все же выстояли.
— Что будем делать дальше?
— Пока отдыхаем в лазарете, а там видно будет. У командиров голова большая за всех думать. — Михаил засмеялся. — Давай, восстанавливай силы. Они нам еще пригодятся.
Виктор подвел тягач практически вплотную к обломкам вражеского корабля. Когда-то это был неплохой крейсер, но сейчас просто груда металлолома плавала в космосе, мешая навигации. Дальнобойщики с соседних станций, корпоративный пираты, частные суда миллионеров — все в окрестностях Сатурна устремились к маленькому спутнику Феба, где расквартировал свою группировку капитан Обручев. Управляющие станций, в которые входили как автоматизированные цеха по сборке роботов, горнодобывающего оборудования, мобильных шахтерских баз, ремонтных комплектов для кораблей, переработки рапсового масла в топлива, словом полный цикл, заявили, что согласны предоставить свои ресурсы в обмен на защиту и неприкосновенность. Капитан, посовещавшись с остальными, ответил положительно и предложил перебазировать весь комплекс станций поближе к новой штаб-квартире бывших союзных войск. Орбитальные базы снялись с якоря и медленно поплыли по направлению к спутнику. Виктор одобрил их это решение. Во-первых — группировка получала дополнительные обеспечение, собственную базу и гражданское население, которое будет вести обслуживание военных, а те в свою очередь получают отличную мотивацию для защиты оной. Пилот не сомневался, что местные публичные дома уже раскрыли свои двери для приема многочисленных изголодавшихся по женскому обществу мужиков и хотя на наших кораблях служили дамы, но никто никогда не пересекал ту невидимую черту, за которой начинаются близкие отношения. Дружба и взаимовыручка и только. Секс не возбранялся, но по согласию. А дамы редко разрешали дотронуться до их желанного тела. Не то что в домах терпимости, где все создано для релаксации.
Виктор пока не собирался навещать данные заведения. Не потому что ему не хотелось, просто в этом человеке были защиты такие моральные принципы, поступиться которыми он не мог не при каких обстоятельствах. Сама мысль о продажных женщинах была ему противна, а как только он представлял, что вот недавно у нее был один мужик, сейчас другой, а после третий и все получили удовлетворение, то, вообразив такой конвейер, ему становилось дурно. Поэтому он практически никогда не покидал корабля, а бегать на вечеринки, которых во время войны никто не устраивал, ему не приходилось. Вот и сложилась у человека такая модель поведения — одиночество ему было ближе, чем все остальное, а когда женщины мягко намекали ему на "продолжение банкета", то он, делая вид, что не понимает намеков, плавно отваливал в сторону. С корабельным психологом Виктор никогда не говорил, считая это недостойным мужчины — плакаться в жилетку неизвестно кому. Исполняя свой служебный долг, он и сам не знал, чего же ему на самом деле хочется. И таких потерянных членов общества во всем флоте было большинство. Многие думали только о победе, другие об окончании войны, что было практически одно и то же. Но если один только мечтал о гражданской жизни, то второго эта мысль настолько пугала, что тот находил утешение в битвах, когда адреналин рекой льется в кровь, пули свистят рядом с головой и все эти переживания, которые приходят в голову во время передышек совсем тебя не волнуют. Эти были десантниками, цветом военно-космических сил, которые гибли в первую очередь. А ведь могли бы создать ценный сильный генофонд, который впоследствии привел бы нацию к процветанию. Но чей-то план сработал и люди перестали любить других людей, предмет влечения заменили суррогатом — войной, работой, карьерой, бизнесом, деньгами. Восстановить расу в таких условиях было проблематично.
Виктору такие мысли приходили в голову неоднократно, но он успокаивал сам себя, говоря, что вот, после войны, обязательно женюсь, построю дом, посажу дерево, выращу сына. Да только забывал он, что в любой момент его может не стать. Не задумывался об этом. Может быть поэтому был еще жив. Потому что как только кого-либо посещали такие мысли, тот быстро погибал. Бог войны не терпел дезертиров.
Пилот дал команду и бригада монтажников, сидевшая на корпусе корабля, попрыгала на обломки. Они включили резаки и принялись за работу, отрезая огромные куски металла и закидывая их на баржу, которую толкал впереди себя Виктор. Весь этот металл пойдет в переплавку в литейный цех, который уже выходил на орбиту вокруг спутника.
