Дэниел Уилсон - Роботы Апокалипсиса
И мы действительно снова их встретили.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217Часть третья
ВЫЖИВАНИЕ
Не позднее чем через тридцать лет мы будем обладать средствами, которые позволят нам создать разум, превосходящий человеческий. Вскоре после этого эра людей закончится. Можно ли направить события таким образом, чтобы мы могли выжить?
Вернор Виндж, 19931
Акума
«Все вещи порождены сознанием Господа».
Такэо НомураНовая война + 1 месяц
Когда наступил час ноль, люди в основном жили в городах, и поэтому самый сильный удар противник нанес по индустриальным центрам. Однако в одном случае некий предприимчивый японец превратил слабость в силу.
Ниже приведено весьма подробное описание событий, которое изложил господин Такэо Номура бойцам Армии самообороны Адати. Этот рассказ подтверждается показаниями множества промышленных роботов, камер наблюдения и роботов-«жучков». С самого начала Новой войны и до ее последних минут господин Номура, похоже, был окружен роботами-союзниками. Для данного документа текст переведен с японского.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217На мониторе снимок, сделанный камерой слежения. В углу экрана метка: «Токио, район Адати».
Камера находится где-то высоко и смотрит вниз на пустынную улицу. Мощеная дорога узкая и чистая; по обеим сторонам от нее стоят аккуратные домики, окруженные оградами из бамбука, бетона или кованого железа. Двориков, как и тротуаров, нет, и, что более важно, негде припарковать автомобиль.
По этому узкому коридору, слегка вибрируя, катится бежевый ящик. Его хлипкие пластиковые колеса не рассчитаны на передвижение по мостовой. Корпус покрыт полосками черной копоти. К верхней части ящика я прикрепил сделанную из алюминиевых труб руку, похожую на сложенное крыло. На передней панели, под треснувшей линзой камеры, здоровым зеленым цветом горит лампочка.
Эту машину я называю «Юбин-кун». Он — мой самый верный союзник, он выполнил множество заданий ради нашего общего дела. Благодаря мне разум Юбин-куна чист — в отличие от злых машин, которые наводнили город.
Добравшись до перекрестка, отмеченного выцветшим белым крестом, Юбин-кун поворачивает направо и движется дальше. Когда он уже выезжает за пределы обзора камеры, я, сняв очки и прищурясь, смотрю на экран. Мне удается разглядеть предмет, который лежит на роботе — это тарелка.
А на тарелке банка кукурузного супа. Моего супа. Радостно вздохнув, я нажимаю на кнопку, переключая картинку.
Теперь на экране цветное, четкое изображение того, что происходит у ворот завода. Над входом вывеска на японском: «Лилипут индастриз».
Это мой замок.
Прочные цементные стены покрыты выщербинами. Выбитые стекла зарешеченных окон заменены стальными полосами, приваренными к каркасу здания. В центре фасада большая подъемная дверь — современный вариант ворот средневекового замка.
Ворота крепко заперты. За пределами завода царит тишина, но я знаю, что там, в серых тенях, притаилась смерть.
Демоны-акума — злые машины — могут быть где угодно.
Сейчас улица пуста; видны лишь косые вечерние тени — они проникают в отверстия, пробитые в стенах завода, и стекаются в грязную канаву, окружающую здание. Ее глубина примерно с человеческий рост, а сама канава довольно широкая, и поэтому через нее нельзя перепрыгнуть.
Это мой ров; он заполнен водой, ржавым железом и мусором и защищает замок от мелких акума, которые ежедневно нападают на нас. Ров хороший, но больших демонов он не остановит.
Рядом с заводом желтый полуразрушенный дом. В домах сейчас опасно. В городе слишком много акума; кто-то отравил их разум, и они решили, что хотят уничтожить человечество. Стройными колоннами послушные люди ушли в неизвестном направлении вслед за акума — и обратно уже не вернулись. Дома, которые здесь остались, непрочные, деревянные.
Две недели назад в том желтом доме едва не оборвалась моя жизнь. Куски желтой обшивки до сих пор торчат из рва и покрывают узкий проход вокруг завода. Это был мой последний выход за материалами. Я не очень-то эффективный собиратель.
В объективе камеры появляется Юбин-кун.
Мой товарищ останавливается перед заводом «Лилипут» и ждет. Я встаю и потягиваюсь. Погода холодная, и старые суставы скрипят. Несколько секунд спустя я, повернув ворот, приоткрываю стальную подъемную дверь и, проскользнув под ней, выбираюсь в тихий, опасный новый мир.
Щурясь от солнца, я поправляю очки и оглядываюсь, затем беру прислоненный к стене грязный кусок фанеры и перекидываю его через ров. Юбин-кун подъезжает ко мне, и я принимаюсь есть суп прямо из банки.
Автоматы, продающие еду и напитки, — добрые, их разум не осквернен, на них не подействовали злые чары, покорившие почти весь город. Я хлопаю Юбин-куна по гладкой спине, и он закатывается под дверь, в тьму завода.
Облизав пальцы, я нагибаюсь и тяну на себя лист фанеры. Другой его конец падает в грязный ров, но я вытаскиваю фанеру и ставлю у стены. Теперь улица снова выглядит так же, как и раньше, только лист фанеры стал более мокрым и грязным. Проскользнув внутрь, я опускаю дверь и возвращаюсь к монитору — он стоит на моем рабочем столе, в центре пустого цеха. Солнце опускается еще чуть ниже, и его лучи становятся бледно-желтыми.
Раньше, когда в небе висел смог, закаты были такими красивыми!
Я чувствую, как пусто вокруг. Здесь так одиноко — только работа не дает мне сойти с ума. Я знаю: когда-нибудь мне удастся найти противоядие, и тогда я очищу сознание Микико и разбужу ее.
Она, в розовом платье, спит на стопке картона, погруженная во тьму заводского цеха. Руки Микико сложены на груди, а глаза, как обычно, выглядят так, словно готовы в любую секунду открыться. Я рад, что они закрыты. Ведь если Микико проснется сейчас, то решительно, без колебаний убьет меня.
Все вещи порождены сознанием Господа. Но за последний месяц Бог утратил рассудок. Акумы не станут долго мириться с моим существованием.
Я включаю лампочку, прикрепленную к увеличительному стеклу, и, согнув держатель, направляю стекло на машину, лежащую на столе. Эта машина, найденная на улице, — сложная, интересная вещь, артефакт, который создали не люди. Надев маску сварщика и повернув ручку, включаю плазменную горелку и делаю ей маленькие, аккуратные надрезы.
Я узнаю все, чему меня может научить враг.
Атака начинается внезапно. Краем глаза я замечаю, что на экране камеры возникает белый двухколесный робот с торсом, похожим на человеческий, и головой, напоминающей шлем. Робот — слегка модифицированная довоенная модель няни — катится по середине улицы, а за ним, покачивая жесткими черными антеннами, по вычищенному асфальту едут с полдюжины приземистых четырехколесных роботов. Полицейские миноискатели. Затем проезжает синяя двухколесная машина, похожая на мусорный бак. К ее верхней части прикреплена прочная рука, словно свернувшаяся кольцами змея. Такого гибрида я еще не видел.
Разношерстная компания роботов заполняет участок улицы перед заводом. Большинство из них катятся, но есть и те, кто шагает на двух или четырех ногах. Почти все — домашние машины, не предназначенные для военных действий.
Но худшее еще впереди.
Камера дрожит: в кадр заползает темно-красный металлический ствол, который заканчивается ярко-желтой клешней, и я понимаю, что это рука. Щелкая, клешня открывается и закрывается, дрожа от усилия. Когда-то данная машина была роботом-лесорубом, но сейчас она изменилась почти до неузнаваемости. Наверху у нее что-то вроде головы, которую венчают прожекторы и две антенны, похожие на рога. Из клешни вырывается струя огня и лижет стену моего замка.
Камера сильно дрожит, а затем отключается.
В замке тихо, если не считать шума, который издает мой плазменный резак — этот звук похож на треск рвущейся бумаги. Во тьме едва различимы силуэты заводских роботов: вытянув руки, они застыли в разных позах, словно скульптуры из металлолома. О том, что они живы и на моей стороне, свидетельствует лишь зеленоватый свет десятков лампочек, сигнализирующих о намерениях машин.
Заводские роботы не двигаются, но и не спят. Что-то бьет по стене, заставляя ее содрогнуться, но это меня не пугает. Металлические балки под потолком гнутся от невероятного веса.
Тук!
Часть потолка исчезает, и во мрак проникают бледные пальцы заходящего солнца. Я роняю резак. Он с грохотом падает на пол, и эхо разносится по огромному, похожему на пещеру цеху. Я сдвигаю маску с потного лба и смотрю наверх.
— Я знал, что ты придешь, акума. Дифенсу![5]
Десятки мобильных заводских роботов оживают, каждый из них выше человека и сделан из прочного металла, рассчитанного на десятки лет службы в цеху. Машины синхронно выбегают из темноты и становятся вокруг меня.
