Виктор Точинов - Новая Зона. Все сокровища мира
Рядом со скрюченными по-птичьи пальцами лежал фонарь. Большой, с широким рефлектором. Не работающий – сколько ни терзай выключатель, лампочка даже не затеплится, проверено.
– Привет, Лёха! – сказал я, похлопав по плечу мертвеца. – Пожелай нам доброй дороги!
От легонького похлопывания мертвец завалился набок легко, словно манекен, сделанный из папье-маше, но я успел подхватить тело.
Весило оно килограммов двадцать, а то и менее, и, похоже, ни грамма влаги в нем не осталось. Казалось, поднеси спичку – вспыхнет и тут же сгорит синим пламенем без остатка.
Однако естественная мумификация к произошедшему с Лёхой отношения не имела.
Случалось мне видеть мумии, получившиеся естественным образом, и на снимках, и вживую… хм, не вживую, конечно же… в общем, в реальности видел, в подземной усыпальнице одного из монастырей. Те монахи, лежавшие на многоярусных полках, мало походили на здешнего мертвеца. И на себя прежних, живых, – мало. Никакого портретного сходства…
Здесь же иное дело… Черты иссохшего лица опознать мы не могли, разумеется, можно было лишь приблизительно определить возраст – молодой, не старше двадцати пяти, – но вот родственники и знакомые наверняка бы опознали… При естественной мумификации верхние ткани лица будут обезвоживаться первыми и изменят структуру, пока внутренние еще останутся сырыми… Здесь же как будто все произошло мгновенно.
Кроме фонаря, никакого иного движимого имущества рядом с мертвым не было. Или бродил он по подземелью налегке, или кто-то тут успел поживиться до того, как Лёха и его гробница стали элементами диггерского культа…
3
Наш подземный маршрут продолжался, и был он не сложным – все тот же туннель, но на туннель он походил все меньше и меньше. Изменения были относительно недавними: над подземным сооружением тоже поработал Прорыв, и часть «императорской дороги» вздулась пузырем, исполинской подземной каверной.
Если раньше каменная облицовка была разрушена местами, то сейчас, наоборот, лишь отдельные редкие участки стен сохранили прежний вид, а на своде не осталось ни единого камня.
Затем кладка и вовсе исчезла, а туннель начал расширяться, расти и вширь, и вверх, и вскоре мы шли по настоящей пещере, хотя достаточно ровные стены и свод наводили на мысль об искусственном происхождении – казалось, что здесь когда-то прокопали туннель метро, а потом метростроевцы вдруг резко передумали и эвакуировались, прихватив и технику, и поддерживающие свод тюбинги. По крайней мере размер пещеры дозволял уже двигаться не на повозке, запряженной цугом: можно было проложить здесь рельсы и пустить электрички… А еще она, пещера, постоянно вела под уклон.
Время от времени попадались боковые отнорки, меньшего диаметра, но я их игнорировал. Торопился добраться до одного подходящего для ночевки местечка до того, как отряд вымотается.
Произошло это почти одновременно. Ильза все чаще спотыкалась, майор все чаще поглядывал на часы – на механические, разумеется, электронные или кварцевые давно бы отказали, прекратили показывать время. И даже Чеширский двигался не так споро, как раньше. Лишь «космонавты» двигались, как не нуждающиеся в отдыхе механизмы.
Потом стены вовсе раздались вширь, свод тоже стал выше, и наш отряд очутился в обширном зале.
– Ну, ни хрена себя… – изумленно сказал майор.
– Они что, целую деревню крепостных переселили под землю? – не менее изумленно произнесла Ильза.
И даже Чеширский вопреки обыкновению издал невнятный изумленный звук…
Они увидели Деревню Теней.
Разумеется, никакого отношения ко времени постройки «метро» она не имела. Сборище небольших домиков – одни были совсем крохотные, немногим превышающие размером собачьи будки, другие чуть побольше, но тоже невелики.
Никакого единства архитектурного стиля, полный разнобой: стены чем только не обшиты: и доской-горбылем, и рубероидом, и небольшими листами фанеры, разного размера и кое-как состыкованными, наверняка крышками, донцами и стенками разбитых ящиков. С кровлями та же картина: фасоны самые разные, но материл везде дрянной, бросовый…
Хотя некоторые домики – те, что побольше размером, – выглядели поприличней: стены из ровной вагонки, на крышах добротный шифер, не расколотый и растрескавшийся, как на иных домишках-курятниках. Такие цивильно смотревшиеся дома были здесь исключением из общего правила.
Я давно знал про Деревню Теней, еще до того, как мы с Крис напоролись на нее в первом после Прорыва путешествии по «метрополитену». Но знал лишь понаслышке и знал под другим названием: Зарытый Поселок… Что доведется однажды попасть в это легендарное место, я и помыслить не мог…
Однако попал. А сейчас привел сюда других.
4
История Зарытого Поселка насчитывала несколько десятилетий, и назывался он поселком не совсем по праву.
И звать его деревней или хотя бы садоводческим кооперативом было бы неправильно – состоял он из маленьких, по две-три сотки, обработанных участков земли и из домиков, построенных на них незаконным образом. Ни электричества, ни водопровода, ни прочих благ цивилизации в поселке изначально не имелось…
В голодные послеблокадные годы здесь, за городом, в низменной пойме Волковки, нарезали делянки для рабочих с предприятий Фрунзенского района – чтобы люди получали хоть какую-то прибавку к скудному рациону, выдаваемому по карточкам. Не дачный кооператив и не садоводческий – просто куски земли во временное пользование, чтобы прокормиться, без права строительства.
Они кормились… Тряслись на поезде-«подкидыше» до станции «Шушары», затем шагали полями с лопатами на плечах – электрички после войны не ходили, а станции «Купчино» тогда и в помине не было.
Прокормились… Выжили… И помаленьку начали строиться, когда выяснилось, что временная мера по борьбе с голодом тянется и тянется и стала уже привычной, постоянной… Сначала появились сараюшки – оставить инвентарь, не таскать на себе лопаты и ведра. Потом – крохотные домики, где можно было иногда переночевать, припозднившись к последнему поезду или автобусу.
В семидесятые годы начали появляться домики основательные, не просто для разовой ночевки, – грядки обрабатывали уже дети, а то и внуки первых огородников, и им казалось, что так будет всегда: хоть маленькая, но все же дачка, и у самой городской черты, разве плохо?
Вот тогда-то и грянуло…
Власти вдруг прозрели и заметили стихийный и незаконный поселочек, объявившийся вопреки всем градостроительным планам под боком у жилых кварталов (на самом-то деле жилые многоэтажки вытянулись под боком у огородников). Прозрели и выдали властное решение: срок бесплатного пользования землей истек, так что, согласно решению райисполкома номер такой-то от такой-то даты, забирайте имущество и освобождайте территорию под строительство. Срок на эвакуацию был дан большой, до следующего лета.
Одни не верили: пугают, ну что тут можно строить – болото, грядки до мая затоплены водой… Другие – сдуру поспешившие возвести приличные дома – лихорадочно и безуспешно пытались продать недвижимость, выручить хоть что-то… Третьи сочиняли бумаги и собирали под ними подписи, потом часами сидели в приемных начальников разного ранга… Четвертые жили как жили, с мрачным фатализмом растили последний урожай.
Пришло следующее лето. И тут же, в июне, появились бульдозеры. Но дело не заладилось… Оптимисты оказались правы – на их болотистой землице тяжелая строительная техника тут же вязла по уши, даже близко не подъехав к обреченным на снос строениям. Все домики до единого уцелели. Огородники ликовали: съели? Скушали?!
Рано радовались – осенью, в начале сентября, низменную пойму стали засыпать. Вместе со всем, что на ней оставалось.
Моя бабушка – в те времена девчонка-пятиклассница – не раз бегала со сверстниками после уроков посмотреть, как гибнет поселок.
Мальчишки из их класса – не все, самые отчаянные, – шастали по спешно брошенным домам, искали и порой находили что-нибудь ценное. Их более робкие приятели и девчонки просто стояли и смотрели издалека – зрелище было внушительное, завораживающее.
Огромный язык земли медленно, но неотвратимо наползал на пойму – бабушка утверждала потом, что был он высотой с девятиэтажный дом, преувеличивала, разумеется, но уровень подняли и в самом деле на много метров. Наверху гудели самосвалы, казавшиеся игрушечными на фоне рукотворной горы, вываливали все новые и новые кучи грунта. Затем в дело вступали бульдозеры, берущие реванш за позорное июньское поражение: сталкивали землю вниз с обрыва, разравнивали, уплотняли грунт…
Медленно растущий земляной монстр поглощал поселок постепенно, один участок за другим. И дома поглощал – целые, не разрушенные. Именно это, по словам бабушки, производило самое сильное и гнетущее впечатление – остались бы там лишь развалины снесенных домов, все выглядело бы иначе. А так – стоит домик, целый и невредимый, даже стекла в окнах уцелели, накатывается оползень земли сверху – и все, погребен… Словно происходят похороны – но не мертвецов, а живых людей.
