Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток
Тот падал сверху через крохотное оконце, руку еле просунуть. Дунай встал, посмотрел на грубую и жесткую хрень, где пришел в себя. Тюфяк какой-то, только шерстяной и очень тонкий. Недаром спина болит, на камне-то поваляйся, когда без сознания. Однако интересно выходит, ничего не скажешь. Свалил его в бою шайн и не дорезал. Раз вокруг все в камне, вернее выщербленных бетонных блоках и кирпиче, то он внутри Форпоста, не иначе. Вон оно как обернулось, прямо не думал – не гадал здесь оказаться. Зачем его взяли, Дунай прекрасно понимал. Сколько раз сам ходил за «языками», притаскивая тех в Кремль? То-то и оно, что частенько. Пару раз, случалось, поднимали дюжие дружинники наверх и маркитантов, если выходило все обставить так, что те якобы погибли. В мешках на голове, чтобы никто не понял, что да к чему, берегли бояре тайну про жизнь вокруг крепости.
И каждый такой раз Дуная встречали одни и те же дружинники, постоянно обретавшиеся возле воеводы. А уж как они могли потом пленным язык развязывать, представлять не хотелось. Сам пластун такому же искусству тоже обучен. Тому, которым самых молчунов заставляют соловьями заливаться. И если на то пошло, даже более жестокому мастерству, чем в Кремле. Дунаю в рейдах время приходилось беречь, дорожить им во всем. А уж в допросах тем более. Есть от чего загрустить.
Дунай поежился, в каморке-то не тепло, немудрено подмерзнуть. Особенно если из одежды на тебе только подштанники. Ни куртки, ни штанов, ни сапог. Зато, нет худа без добра, все раны и ссадины или чистые, или перевязанные. Вот тоже, заботливые какие попались враги. Хотя… туров в Кремле тоже кормят хорошо, забивать и есть самим, как ни крути. Так что вряд ли ждет его тут что хорошее, если шайны так о нем заботятся. Сейчас подкормят да подлечат, а потом и потащат в свою пыточную. И не стоит ждать чего другого, помощи точно не будет. Да уж, вот так, значит, и отмерил ему Отец воинов, владыка Перун, закончить путь. Грозного рыжебородого Дунай решил не расстраивать и принять участь с честью, как и следует, вытерпев все муки. Хотя пластун внутри советовал подождать с собственными поминками по себе, родному. И выкрутиться как-нибудь. А ведь верно, чего голову вешать раньше времени? Он усмехнулся.
Ведь он, Дунай, самый везучий сукин кот из всех, что есть в Кремле. Сколь раз приходилось выпутываться из передряг, где товарищей полегло ой-ой как много. Даст Отче Перун, и отсюда найдется выход. Только сначала, и это обязательно, перед сокрушением супостатов стоило опростаться по-маленькому. А то ударь враг в пузо, так и помрешь от лопнувшего и надутого пузыря. Нужная дырка отхожего места оказалась тут же, в каморке, темнея в самом ее дальнем углу. Стоя над ней и слушая длинное бодрое журчание, Дунай даже немного порадовался жизни и пообещал сам себе, что шайнов будет теперь точно убивать быстро. И ни в коем разе не мучая. Только бы не нарваться снова на того, с шрамом, пока совсем в себя не придет. Если, конечно, оно выйдет, в себя-то прийти.
Пластун походил по каморке, в которой сидел, разминаясь. После вчерашнего боя тело приходило в себя с натугой. Спина ныла после выстрела одного из шайнов. Грудь же так вообще – просто орала. К бабке не ходи, что на ней сейчас здоровенный такой синяк. Но в целом пластун чувствовал себя сносно. Только ему очень сильно хотелось есть, здоровое голодное тело просило хоть чего-нибудь.
За дверью кто-то явственно остановился. Щелкнул замок, открываясь. Дунай повернулся и замер, ожидая. В камере возникли два широких, на полторы головы ниже пластуна шайна. Одетых в одинаковую одежду, синюю, с красными отворотами на воротниках и рукавах, в мягких высоких сапогах с кисточками и широких красных шароварах. На кожаных широких поясах висели кривые сабли, точь-в-точь как у воинов в поезде. А в руках у каждого из здоровяков оказался двуствольный пистолет. И их черные дырки смотрели прямо в сторону Дуная, следя за каждым его движением. Пластун замер, понимая всю глупость нападения вот именно сейчас. Толка никакого, а помереть точно помрет. Если там заряжено что-то типа картечи, так иссечет всего, если только дернется в сторону.
– Стойте спокойно,– тихий и спокойный голос раздался откуда-то из-за спин стражей.– Мы не заинтересованы в вашей гибели.
Что-то в нем показалось странным. Дунай не мог понять что именно, пока тот снова не заговорил. Слишком уж четко и ровно произносились слова, осторожно, как будто пластун мог бы не понять говорившего:
– Сейчас я выйду перед кешайнами. Надеюсь, что вы не будете глупить.
– Да уж покажись, свет ясно солнышко,– пластун хмыкнул.– Будь уж так ласков, не прячься.
– Не понимаю иронии.– Из-за насупленных «синих» с оружием вышел невысокий человек, похожий на того мохнатика, что говорил с Гедом. Или не человек – кто их, шайнов, разберет. Тут Дунай совсем не ошибался. Сходство между приснопамятным Фенгом и этим заморышем проглядывалось налицо. Разве что Фенг носил какую-то повязку на бедрах, не больше. А у этого чуть более светлые волосы торчали из-за воротника курточки, похожей на одежду воинов, названных кешайнами. Да штаны оказались тоже красными, вместо сапог на нем красовались блестевшие смазанные ботинки на шнуровке. А на голову маленький шайн нацепил невысокую шапочку, домиком торчавшую вверх и с маленьким белым шариком на самой ее макушке.
– Чего ты не понимаешь?
– Вы не в том положении, чтобы иронизировать. Э… если непонятно, то скажу так: не надо насмехаться надо мной, вы в плену.
– Пугали ежа голой жопой.– Дунай усмехнулся.– Сегодня я в плену, завтра ты, делов-то.
– Вы зря так считаете,– шайн ответил невозмутимо и как-то очень монотонно.– Вряд ли у вас, человек из крепости, выйдет сбежать отсюда.
– Ну это мы посмотрим. А чего ты меня называешь так странно?
– Вы человек крепости. Мы люди Народа,– малыш выделил это особо, нажав на слово «народ»,– вот и все. В этом вся разница.
– Как скажешь. Ну, что делать будем, людь народа?
– Я не людь.– Коротышка оставался все таким же истуканом.– И не стоит прикидываться тупым и неотесанным дикарем, даже у маркитантов выйдет лучше. Им и стараться не придется, они такие и есть. Меня зовут Ли, и я гао. Это вам надо знать. Повернитесь к нам спиной и заведите за нее руки, вам наденут наручники.
Дунай кивнул головой, выполняя требование. Когда один из здоровяков подошел к нему, не выдержал. Ничего не оставалось, кроме как потешаться, раз не затыкают:
– Эй, толстячок, ты там аккуратнее… – Пластун гоготнул.– Я к мальчишкам-то не очень, так что смотри мне. А то кто вас, понаехавших, знает, чего там на уме.
Здоровяк проворчал что-то себе под нос.
– Ась? Ты, говоришь, не по таким делам?
– Хватит дурачиться,– голос гао оставался все таким же невозмутимым.– Они вас не поймут, именно потому я сейчас здесь, как толмач. Как вас зовут, кстати?
– Меня-то?
– Да, вас.– Дунаю уже немного приелся этот вежливый, лишенный всякого выражения тон.
– Варсонофий.
– Вы воин, вас не могут так звать.
– Я не воин. Я монах-послушник.
– Как вам будет удобно. Это не играет никакой роли. И, чтобы вы знали, не стоит говорить при Народе о мужеложестве, если вы, Варсонофий, имели в виду именно это.
– Почему?
– Согласно Ясы, это преследуется и наказывается смертью. И это ужасный позор. Хотя… не знаю, если честно, как у вас, хомо, с этим. Тем более у монахов и их послушников.
Дунай заткнулся. Малыш в шапке с шариком его просто уел. Тем более что на ходу не особо поспоришь, особенно не видя лица собеседника. А они уже шли, пластуна поддерживали под локти эти… кешайны. Идти было неплохо, пол под ногами оказался очень ровным, чистым, наверняка даже начищенным до блеска. Широкие обручи, соединенные штырем, даже не лязгнули, повиснув на запястьях пластуна. Неплохо придуманная система, больно-то руками не помашешь. И бежать неудобно, сразу руки никак не проденешь и не освободишь.
Странное местечко, ничего не скажешь. Дунай шел, не имея возможности рассмотреть что-либо из-за повязки, только что нацепленной на него. Оставалось втягивать воздух и слушать, пытаясь хотя бы что-то понять и определить. Хорошо, что не довелось вчера расколотить нос, иначе засохшая кровь и заживающие ткани сильно мешали бы обонянию. А так…
Вот очень сильно пахнет какой-то краской. И еще слышно, как водят по какой-то, довольно ровной, поверхности жесткой щетиной кисти. Звук не прерывался, значит, поверхность гладкая, а это редкость в месте, где живут недолго. Что сейчас важно при поселении? Оборона, стены, бойницы, ров с водой и кольями. Кремль в порядок приводят до сих пор, а сколь там людей? То-то и оно, что очень интересное замечание. Значит, эти шайны чуют за собой силу и уверены во многом.
Подувший сбоку небольшой сквозняк донес запах, заставивший Дуная занервничать, а желудок его урчать. Или даже рычать. Потому как пахло разваренным с чесноком мясом, горячим топленым салом и хлебным, сладким и будоражащим нутро духом. Есть захотелось еще сильнее.
