Станислав Сергеев - Товарищ жандарм
Полицейский, худощавый мужчина лет тридцати пяти, с выгоревшими на солнце густыми усами, коротко кивнул, согласившись без всяких глупых вопросов. Видимо, после всех событий мой авторитет был очень высок.
— Будет сделано, ваше превосходительство.
— Вот и хорошо. Удачи, братец.
— И вам, ваше благородие.
Хотел уже уходить, но чуть повернулся и добавил:
— А все равно лихо вы их, душегубов…
Тут я решил распустить перья и высказался со всем апломбом:
— Душегубы, это так, мелочь. Наша задача — уничтожать командный состав неприятеля во время войны, особая команда пластунов.
Всё, занавес. Мужик прочувствовал момент, козырнул и скрылся, прихватив напарника.
Коляска была в нашем полном распоряжении, поэтому я решил даже на таком этапе начать ставить маркеры и создавать петли для поисковых команд, которые могут пойти по следу.
Оставив моих друзей-попаданцев в гостинице, дополнительно вручив Кривошееву ТТ и оговорив пароли, если пришлю кого-то из своих людей, уехал в Тулу, где должны были еще крутиться Еремей с Тимохой, выполнявшие поручение генерала Осташева. К вечеру я остановился уже в городе на постоялом дворе. Уже по приезду на лестнице буквально нос к носу столкнулся с Тимохой, который с важным видом куда-то несся. Увидев меня, он попытался остановиться, но я его оттолкнул и накричал, что он деревенщина и пусть не смеет толкать московского дворянина. Все экспромтом, но кто его знает, иногда из-за таких мелочей и нелепых случайных встреч палились целые разведсети.
Парень оказался смышленый и все понял, поэтому с ним поговорить я смог только вечером, когда ко мне в дверь осторожно постучались, и, тихо скрипнув дверью, Тимоха буквально просочился в комнату, которую снял на сутки.
— Доброй ночи, Александр Павлович.
— Привет и тебе, Тимофей. Как тут дела идут?
— Батька все разузнал и собирались уезжать, когда пришло письмо от его превосходительства Павла Никаноровича, и стали ждать известий от вас.
— Правильно. Если б разминулись, мне было бы трудно…
Мы проговорили часа полтора, и за это время смышленый парнишка вывалил целый ворох интересной информации. Основная — наконец-то поймали и перебили банду грабителей, вожаком которой оказался бывший офицер гвардии. Было настоящее побоище, и погибли офицер жандармерии и много полицейских, все в городе ждут новостей. Ну дальше в том же духе…
Прикупив крестьянскую одежду и одевшись самым простым и грязным босяком, Тимоха на следующее утро на телеге, нанятой Еремеем, получившим через Тимоху мои указания, отправился на постоялый двор, где квартировали выходцы из 41-го года. Там они переоделись и, никем не узнанные, выехали в губернию под видом мужа и жены. Проехав так километров десять, они остановились, слезли и отпустили телегу обратно. Заранее проинструктированный Тимоха помог Кривошееву пройти метров тридцать в лес и затаиться до вечера.
Все это время я находился невдалеке вместе с Еремеем и контролировал каждый шаг попаданцев. Выждав до вечера и не обнаружив погони, я вышел к ним в привычном камуфляже. Хм. Столько радости и облегчения при моем появлении я давненько не видел.
Погрузившись в повозку, мы уже спокойно выехали прямым путем в имение генерала Осташева, правда, иногда останавливались и, спрятавшись в лесу, проверялись на наличие «хвоста». С моей стороны это выглядело глупо, но я не хотел рисковать и проверялся как только мог.
На очередном привале, когда после небольшого перекуса мы расположились под раскидистым дубом, а Еремей и Тимоха удалились к повозке, Кривошеев наконец-то решил серьезно поговорить.
— Товарищ капитан, можно вопрос?
Жуя булочку и запивая ее неплохим квасом, я кивнул, давая возможность продолжать.
— Как вас называть?
Наташа тут же подтянулась, оставаясь пока молчаливой слушательницей, а я залюбовался ее ямочками на щеках.
— Как и раньше — Александр Павлович.
— Это ваше настоящее имя?
— Почти. То, что Санькой раньше называли — это могу гарантировать. Но это так, к слову, что реально спросить хотел?
Он собрался и задал вопрос, который волновал, наверно, их обоих.
— Как там в будущем? И почему вы сказали, что нам повезло?
— В будущем не очень. А насчет того, что вам повезло… Где вы до этого служили?
Он назвал воинскую часть, дивизию, армию, но я в этом плохо разбирался и, после наводящих вопросов, понял, что они служили в механизированном корпусе, который был разбит на белостокском выступе в июне сорок первого.
Мне было жаль их, и я им вкратце рассказал историю Второй мировой войны, про трагедию Красной Армии 41-го года, про «котлы» и миллионы смертей, про план «Ост», концлагеря, про Севастополь, Кавказ, Курскую дугу, Сталинград и взятие Берлина. Я сам так увлекся рассказом, что не обратил внимания на слезы на щеках Наташи, крепко сжатые кулаки и стиснутые зубы старлея, не заметил Тимоху, который незаметно присел невдалеке и с огромным интересом слушал историю будущего.
— А что дальше было?
— Дальше?
Я начал дальше рассказывать, дошел до перестройки и событий девяносто первого года. Какое-то гадливое чувство возникло от всего этого, снова переживал события той истории развала страны, свидетелем которой я стал. Наташа, женская интуиция которой работала, как самый надежный детектор лжи, спросила:
— А что у вас случилось, Александр Павлович?
— С чего ты это взяла?
— Ну, мы должны были погибнуть, германцы нас тогда загнали в болото, может, и у вас что-то подобное было?
— Хм. Умная девочка. Да, у меня тоже история.
— Расскажете?
— Почему бы и нет, мы и так в одной лодке и уже никуда друг от друга не денемся.
Выдержав паузу, я быстро, четко, как на докладе начальнику управления, вывалил:
— У меня татарские подонки изнасиловали и убили жену. Их потом поймали, но они откупились. Я офицер, и мои друзья тоже. Мы их выловили и наказали, наказали и тех, кто пришел их освобождать…
Смотря на мое выражение лица, и Станкевич, и Кривошеев не стали задавать глупых вопросов, как мы наказали, тут было и так понятно.
— Мои друзья вывезли сына за границу, а я не успел, и мне на хвост село спецподразделение полиции. Во время погони моя машина сорвалась в пропасть, в результате я здесь.
Мы помолчали.
— Что будет дальше, Александр Павлович?
— А что дальше? Через год будет Крымская война, где погибнет много русских, и я считаю — наш долг все это изменить. Ведь вы хотели бы спасти Нахимова, Корнилова, увидеть знаменитого врача Пирогова?
Тут голос снова подала Наташа:
— А чем мы сможем помочь?
— Ну вы, Наташа, медик, даже если и санинструктор, значит, в некоторых вопросах, то что касается оказания немедленной медицинской помощи раненым, можете дать фору многим местным эскулапам. Знакомая вам система распределения раненых будет формироваться и опробываться именно на этой будущей войне. А вы, товарищ старший лейтенант, ведь артиллерист? Так ведь? Устройство пушки-то знаете? Ну вот и займетесь конструированием с последующим опробованием на супостатах, тем более человек, к которому мы едем, генерал артиллерии.
Я их заставил задуматься. Но у них и у меня заметно поднялось настроение, и всю оставшуюся дорогу мы преодолели уже в достаточно оптимистическом расположении духа.
Глава 11
Наше прибытие в имение генерала Осташева прошло вполне буднично: приехали, разместились, после быстрого перекуса расползлись отсыпаться. По молчаливой договоренности тема будущих действий пока не поднималась. Так как Кривошеев был еще слаб после ранения, к нему вечером вызвали местного доктора, у которого была вполне неплохая репутация. Но мне не спалось, и через некоторое время, не сговариваясь, мы встретились с генералом в той знаменитой беседке на берегу пруда, где ему впервые было поведано о трагических событиях будущего. Он улыбнулся как-то весело и задорно и проговорил:
— Ну что, не спится, Александр Владимирович?
— Как-то сон не идет, Павел Никанорович. Только теперь для всех я Александр Павлович. Если вас не затруднит, то и в личном обиходе желательно употреблять это имя, иначе может получиться, что при чужих людях оговоритесь.
— Вполне разумно.
Мы помолчали для приличия: каждому было что сказать, и Осташев первым подал голос:
— Вы меня снова поразили, Александр Павлович…
Мое новое отчество он выговорил с некоторым трудом.
— Чем это?
— Намедни мне отписался старый товарищ, как раз сосед графа Суркова, надеюсь, помните такого?
— Ну как же… И что пишет?
Этот разговор немного начал забавлять меня.
— Очень хвалит вас и ругает меня, что такого боевого сына определил в Корпус жандармов, а не в армию.
— А вы что думаете?
