Роман Юров - «МиГ» — перехватчик. Чужие крылья
Виктор поудобнее закинул парашют за спину и пошагал домой, словно бульдозер, разгребая снег унтами. Временами останавливался, проверял направление по компасу и, снимая шлемофон, слушал степь, мало ли что. Поход по зимней военной степи отличается от вечернего променада по городской набережной. Но в степи было тихо, слышался только тихий шепот падающего снега.
До деревни добрался часов в девять вечера. Вымотался до предела, день был очень тяжелый и морально, и физически, три воздушных боя и на десерт двухчасовой переход в унтах по снегу. Хотелось лечь и заснуть. Вот только голод донимал. Пока Виктор решал, что же сделать первым — направиться в столовую или доложиться начальству. Оставаться без ужина категорически не хотелось, но и командование на такое поведение могло крепко обидеться. Но, как говорится, «на ловца и зверь бежит», начальство объявилось само. За углом ближайшего дома послышались голоса, и объявился комиссар в сопровождении инженера полка, они шли по ночной улице, подсвечивая дорогу фонариком и о чем-то тихо переговариваясь. Виктор, как и положено, по стойке «смирно», чеканя шаг, зашагал навстречу. Идти строевым, в унтах да по свежевыпавшему снегу оказалось неудобно.
— Товарищ старший батальонный комиссар, сержант Саблин прибыл после выполнения боевого задания.
Луч света мазнул по лицу Виктора и погас.
— Саблин? Живой? — Голос у комиссара был низкий, с придыханием. — Что с самолетом? Ну-ка, давай детали!
— В ходе выполнения задания по разведке аэродрома Таганрог самолет ведущего — капитана Шубина получил повреждения. Прикрывая отход ведущего, вел бой с четверкой «Мессершмиттов», сбил один истребитель противника в воздушном бою. Обеспечив выход из боя капитана и получив в бою повреждения, ушел в облака, однако в районе аэродрома попал в сложные метеоусловия — сильный снегопад. Из-за плохой видимости аэродром не нашел, по выработке горючего произвел аварийную посадку в поле.
— Ты гляди, как по писаному. Молодец! — комиссар пожал ему руку. — Поздравляю со сбитым фашистским стервятником. Шубин уже давно сел, доложил. Молодец…
— Самолет сильно поврежден? — не удержался и влез инженер полка Баженко. В отличие от комиссара, голос у него был хриплый и скрипучий. — Где самолет?
— Из внешних повреждений разбиты левый элерон и правый руль высоты, сломано левое шасси, но крыло вроде целое. Сзади-справа крупная пробоина в фюзеляже. А стоит он тут. — Виктор зашелестел разворачиваемой картой.
— Давид Соломонович, посветите, пожалуйста, — инженер склонился, рассматривая. — Недалеко. Это хорошо.
— Юрий Алексеевич, вы людей лучше с утра пошлите. Я знаю ваш энтузиазм, поэтому сразу предупреждаю. Сейчас ночь, снегопад, заплутают еще в степи. А вам, товарищ Саблин, объявляю благодарность.
— Служу трудовому народу! — Виктор вытянулся по струнке.
— Ладно, идите, отдыхайте, подкрепитесь хорошенько. Я командиру передам. Комэску своему лучше доложите завтра, он сегодня… приболел.
Последняя фраза была произнесена с ядовитой интонацией, однако Виктор не обратил на это внимания. «На хрена мне его благодарность, — думал он, — лучше бы помог материально. Ну, там орденок подкинул или медаль какую. Тут давно пора решать половой вопрос, а для этого надо произвести положительное впечатление на местных дам. На крутые тачки они тут не ведутся, как и на костюмчик от Хьюго Босса. Нет тут ни тачек, ни костюмов. Зато на золотые и серебряные железки, прикрученные к гимнастерке, местные дамы должны клевать безотказно». Улыбаясь собственным мыслям, Виктор пошагал к столовой.
Там на кухне гремели посудой, одинокая официантка заканчивала мыть полы. Увидев Виктора, она уронила швабру и замерла, стрельнув глазами куда-то в сторону. Проследив за ней взглядом, он увидел на столе, где он обычно сидел, стакан, накрытый краюхой хлеба.
— О! — обрадованно протянул Виктор. — Это, как я понимаю, мое. Да?
Официантка, та самая рыженькая, любовница майора Пруткова, задорно улыбнулась. Подойдя к Виктору, она, неожиданно встав на цыпочки, поцеловала его в губы и тихо произнесла:
— Поздравляю вас с победой, товарищ Саблин.
Голос у нее был мягкий и чуть-чуть хрипловатый. Она звонко засмеялась, глядя, как опешивший Виктор пытается вдохнуть. Пока он приходил в себя от вкуса ее губ, от ее запаха, пока думал, что же ему делать дальше, официантка уже скрылась в недрах кухни. Он только успел крикнуть ей вслед:
— Надеюсь, вы покормите усталого героя? — чем вызвал еще один приступ звонкого, озорного смеха.
Поминальная водка оказалась какой-то слабенькой. В ожидании ужина он махнул залпом все, что было в стакане, зажевал краюхой хлеба. Он уже забыл про свои переживания, про воздушные бои, про то, что сегодня сбил вражеский самолет и, возможно, даже не один. Из головы не шел образ рыжеволосой красавицы. «Почему она меня поцеловала? Может, я ей нравлюсь? А как же тогда Прутков, он же, случись что, меня в асфальт закатает… или это такая шутка была?»
Видимо, все же шутка. Ужин ему принесла уже другая официантка. Тоже молодая и симпатичная девушка из новеньких. Расставляя столовые приборы, она насмешливо посматривала на Виктора, в глазах так и мелькали бесенята, однако ничего такого не случилось. Он с аппетитом съел и суп из концентратов, и извечные макароны, не торопясь выпил остывший, несладкий чай. Рыженькая так и не появилась, а идти на кухню он постеснялся.
«Вот чертовка, — думал Виктор, выходя из столовой, — посмеялась, а я тут голову ломаю. Коза драная». Он зло плюнул в снег и зашагал домой.
Проходя мимо хаты командира, все же решил зайти — доложиться. Шубина дома не оказалось. Хозяйка дома, как было известно Виктору, Манька, крупная женщина, лет тридцати пяти, возилась у печки, однако на невинный вопрос о его местонахождении словно взбеленилась:
— Ты чого сюды прийшов? Ты чого его тута шукаешь? У сучек ваших пошукай, сволота кобелиная!
Насколько Виктор знал из полковых сплетен, отношения у нее с комэском были более чем близкие, и такая реакция любовницы Шубина была непонятна. Майор Никифоров, шубинский сосед, который тихо сидел в углу и с большим удовольствием слушал этот монолог, поймав гневный взгляд хозяйки, моментально стер с лица улыбку и сразу убрался в свою комнату. Хозяйка же продолжала бушевать:
— От же клоп блудливый. Щоб ноги його больше в моий хати не було. Так йому и передай. Кобелина похотливый.
Трясясь от злости, она схватила лежащий на полке фанерный чемодан и швырнула его в Виктора. Тот увернулся, и чемодан, с треском открыв дверь, свалился на крыльцо. Манька с силой вытолкнула Виктора на улицу и ногой зафутболила многострадальную фанерину в снег.
