Антон Корнилов - Рыцари порога.Тетралогия
Близнецы держали его за руки, Гилль долбил его кулаками. Кай извивался, стараясь достать его, но кулаки месили воздух, ударяясь в землю. Сколько это продолжалось, Кай не помнил. Он пару раз закричал — не от боли, а от ярости, от невозможности сделать хоть что-то. И шквал ударов вдруг стих. Гилль, отдуваясь, чуть откинулся.
— Поори, поори, — тяжело дыша, разрешил он. — Может, кто и услышит… Гнида городская… Что, уже разнюнился?
Кай перевел дух и тут же, отчаянно извернувшись, цапнул Гилля зубами за колено. Немедленно заныли зубы, со скрипом впившись в покрытую грубой холщовой тканью плоть, и Гилль пронзительно закричал, повалившись набок. Глубоко вдохнув воздух в смятые легкие, Кай задрыгал ногами. Правую ему удалось высвободить сразу. И он наугад влепил пяткой кому-то из близнецов в морду, второй отвалился сам.
Кай поднялся. Он задыхался, кровавые пятна плавали перед его глазами. Во рту было солоно, а голова жутко гудела. Он все еще не был напуган. Он был ошарашен. Он чувствовал себя примерно так же, как и в ту страшную ночь в хижине дедушки Гура — лицом к лицу с настоящим кровожадным врагом. О том, что мальчишечья драка может быть такой по-взрослому жестокой, он никогда не думал.
Перед ним появился Гилль с искаженным от ненависти лицом. Кай тут же упал от тяжкого удара в челюсть. Он поднялся опять, но парень умело достал его еще раз. Кай запрокинулся назад, и его моментально снова сбили с ног.
— Ну теперь молись, гнида!.. — услышал он.
Не имея сил встать, он сжался, ожидая очередной серии ударов. Но почему-то его никто не трогал. Капали медленные секунды, но ничего не происходило.
— Вот разбойники! — послышался чей-то незнакомый голос совсем рядом. — Вот уж душегубы! Четверо на одного…
Кай поднял голову. Мальчишек не было видно. А над ним стоял здоровенный мужик. Наголо бритая большая голова его сияла под утренним холодным солнцем. Лицо тоже было брито до синевы. Несмотря на холод, мужик был гол до пояса, а на его широченной груди, покрытой давними шрамами, блестели капли пота. Такого великана Каю еще не приходилось видеть — мужик, наверное, всего на голову был ниже огра Ххара, а по объему мускулов, пожалуй, не уступал ему.
— Давай-ка… — проговорил мужик и, взяв Кая за руку, легко вздернул на ноги. — Ух, как тебя… Рожа прямо как яичница. А я слышу, орет кто-то. Выглянул, а тут вон оно что… Ну разбежались, конечно. Знают меня… Досталось тебе, брат. Ну чего молчишь? Меня Танком кличут. Кузнец я здешний. А ты, я слыхал, Барон?
Кай прокашлялся.
— Не Барон, — выговорил он. — Кай…
Мужик как-то по детски удивился. Вообще, приглядевшись, Кай заметил, что в лице его было много детского: бесцветные брови, широко распахнутые голубые глаза, пухлые губы и, главное, простовато-наивное выражение, будто этот человек каждую секунду был готов добродушно рассмеяться.
— Ишь ты!.. Не барон. А я-то думал, и впрямь голубых кровей… А оно во как. — Он все-таки рассмеялся. — Нашим-то только дай языком помолоть… Барон, вишь как. А чего с этими головорезами не поделил?
Кай пожал плечами.
— Ага, — серьезно проговорил Танк. — Понял. Чужака они в тебе видят, — глубокомысленно заключил он. — Теперь проходу не дадут. Ты вот что… — неожиданно сменил он тему. — Ты в следующий раз, как полезут, сам первый не кидайся. А то получается, на одного кинулся, других не видишь, а они-то как раз в это время… — Кузнец еще раз оглядел мальчика с головы до ног, сочувственно поцокал языком и, прицепив ведро к крюку, спустил его в колодец. Вытащил ведро и сказал: — Ну-ка, подставь руки. Умоешься немного, а то глядеть страшно. Мамка небось перепугается…
Кай тогда сразу почувствовал в этом Танке что-то неуловимо родное, что-то притягивающее. Хотя деревенский кузнец вовсе не был похож на менестреля Корнелия, все-таки что-то общее у них было. К тому же Танк казался проще и ближе рыжего менестреля.
Этот верзила разговаривал с мальчиком так, как взрослые никогда не разговаривают с детьми — будто ничуть не считал себя выше Кая. Пока он умывался, Танк, помогая ему, спрашивал про матушку, про папеньку, про то, как живется в городе и почему случилось так, что Кай с матушкой стали жить в Лысых Холмах. Кай отвечал искренне и подробно. Сколько уже времени никто так не разговаривал с ним!
— Забавный ты малый, — заключил Танк, когда Кай привел себя в порядок. — А насчет этих разбойников… Заклюют они тебя. Вишь, смелость в тебе есть, а вот силенок маловато. Да и драться совсем не умеешь.
Последнее высказывание поставило Кая в тупик. Как это — он не умеет драться? Да сколько поединков на деревянных мечах он провел, из скольких выходил победителем! Если бы у него сейчас был с собой меч, он бы показал!..
Выслушав мальчика, Танк расхохотался:
— Показал бы!.. Как носом землю пахать! Да рази ж ты не видишь: этот Гилль тебя и с завязанными глазами уложит. Потому как сноровка у него имеется… Ну ладно, вали домой. И я пойду. А то зябнуть начал после кузницы-то. Забегай, если что… Вона я где живу.
Обернувшись, Танк указал мускулистой ручищей на крытую камышом кузницу и низкую хижину, притулившуюся рядом с ней. Из маленького окошка вдруг выглянуло некрасивое рябоватое женское лицо, и Кай первый раз услышал пронзительный голос горбатой Айны:
— Чего ты там рассусоливаешь, орясина! А ну быстро к горну! Господин Карл уж два раза присылал, а у тебя все не готово! Четвертый день, как господин Карл решетки заказал, а он языком стоит мелет непонятно с кем!.. А ну живо!..
Огромный Танк втянул голову в плечи и заторопился.
— Пойду я, ага… Вишь, как она… Дело делать надо…
Вернувшись домой, Кай матушку не застал. А на ворчанье Бабани, что, мол, бандитом растет, в драку лезет, перед добрыми людьми позорит, морду полосует да штаны рвет, а штаны не морда, сами не заживут, их чинить надо, отделался невнятными объяснениями своей невиновности, ничуть, впрочем, не подействовавшими. Когда старуха успокоилась, он попытался расспросить ее о кузнеце и в ответ получил следующее:
— Вот уж истинно — варнак к варнаку тянется! Нашел себе приятеля! Да этот Танк-то самый главный душегуб в округе и есть! Нездешний он, перекати-поле, сам мать-отца своих не знает. Одно название, что кузнец, а на самом деле — разбойник! Он разбойником и был. Сам-то не похвалялся, нечем тут похваляться, понятное дело, добрые люди сказывали. По восточным морям на кораблях плавал, прибрежные города грабил и торговых людей топил. Там и выучился людей калечить!
Кай оторопел. Никак ему не верилось, что добродушный верзила был когда-то морским разбойником. Шрамы у него на груди… Так мало ли где пораниться можно. Врут, поди, деревенские. О том, что болтать и напраслину наговаривать жители Лысых Холмов горазды, мальчик уже по собственному опыту знал. Он и сказал об этом Бабане. Вернее, только начал говорить, старуха так раскричалась, что Каю пришлось прикусить язык.
