Дмитрий Силлов - Закон клыка
И шагнешь вперед, смеясь, радуясь, и протягивая к нему руки…
А потом окажется, что не в дармовое счастье влез ты по самые уши, а по собственной воле в «мясорубку» вошел. Со всеми печальными последствиями, вытекающими из этого факта. Такие дела. Меня еще Шухарт предупреждал о таком, мол, возле сильного артефакта может всякое показаться.
Вот и до меня дошло, что не может быть в Зоне такого бескрайнего обилия зеленой травы. Встречается, конечно, хилая травка с желтизной или прозеленью, но чаще она просто серая, словно густо обсыпанная пеплом. Трава-зомби, выросшая на мертвой земле. Тоже мертвая, но почему-то… живая, вопреки всем законам природы.
И как дошло это все до меня – враз живая, яркая зелень растворилась на глазах, будто краска разом сползла со всей растительности вокруг, или у меня с носа очки со светофильтрами свалились.
Я стоял посреди большого серого поля, скучного, словно выцветшее рубище мертвеца. А прямо у меня под ногами лежал человеческий скелет. Не целый. Вернее, половинка скелета. Череп, грудная клетка, половинка таза, которую словно разрубили наискось острейшим мечом.
Вторая часть скелета отсутствовала, что, впрочем, неудивительно. Шагнул человек в «гравиконцентрат», ему ногу и расплющило. Он дернулся неловко от адской боли, упал, и вторая нога угодила в невидимую ловушку. И – всё.
Видно было, что человек пытался ползти – все смертельно раненные либо лежат, скорчившись в позе эмбриона и нянча свою боль, либо ползут куда-то инстинктивно. Подальше от своей боли, которая тянется за ними, как петли окровавленных кишок, вывалившихся из разорванного живота…
А потом проходит немного времени, и от некогда живого человека остается половинка скелета, обглоданного дочиста воронами, полевыми мышами и муравьями-мутантами. Мертвые кости посреди поля аномалий.
Я видел их, эти страшные порождения Зоны. Теперь – видел. Да они тут особо и не маскировались. Пятнами на траве, студенистыми блямбами над травой, маревом, повисшим в воздухе, либо полупрозрачными, лениво покачивающимися смерчами двухметровой высоты – так или иначе, они проявляли себя. Зачем маскироваться, когда вполне можно без этого обойтись? Вот они и обходились. Какая-то одна морочит одиноких путников, а остальные собирают кровавую дань.
И много их было, очень много. Аномалии – и кости меж ними. Иногда целые, но чаще осколки, ровные, словно их тончайшей пилой распилили, чтобы аккуратно извлечь костный мозг. Когда аномалии голодны, они становятся очень изобретательными…
Буквально в полуметре от меня раскинулась жирная «мясорубка», объемная, откормленная. Один неосторожный шаг – и скрутит тебя аномалия жгутом, выдавит все питательные соки, а потом отрыгнет жмых в виде тонкого черного жгута-сосульки, очень смахивающего на кусок липкого дерьма. Чуть подальше «электрод» потрескивает нетерпеливо, а вон и «веселый призрак» покачивается, того и гляди двинется на перехват двуногой жратвы… Блин, и откуда их тут столько? Не иначе, «мусорщикам» было лень растаскивать-распределять-разравнивать отходы своего производства по всей Зоне, вот они и вывалили целый контейнер прямо на пустое поле…
Но делать что-то было надо. Неизвестная, никем доселе не описанная аномалия завела меня сюда, приманила, сволочь. Теперь же вот думай, сталкер, соображай как отсюда выйти.
Ну, я и начал усиленно соображать. Сделал полшага влево, осторожно нагнулся, оторвал от скелета хорошо сохранившуюся плечевую кость. Прости, покойник, но тебе она уже без надобности. А мне может жизнь спасти, ибо в подобной ситуации нет лучше детектора, чем длинная кость – плотный кусок органики, на который аномалии реагируют куда лучше брошенных в них гаек, болтов и патронов.
И я шел, вытянув руку вперед и промеривая пространство перед собой человеческой костью. Один раз ее чуть не вырвал у меня из руки «веселый призрак», второй раз обуглил до половины «электрод», протянувший ко мне толстую молнию. Не все аномалии пренебрегали маскировкой – в любом сообществе расслабленных раздолбаев найдется несколько сосредоточенных хитрецов, ждущих своего шанса.
Но мне пока везло. Нащупав костью опасный участок, я тут же менял направление движения, выписывая на поле аномалий хитрую кривую, которая должна была вывести меня из этого смертельного лабиринта. Во всяком случае, я очень на это надеялся.
Кстати, артефактов тут тоже было предостаточно. По ходу, «мусорщики» набили тот контейнер отходами до отказа, не особо заморачиваясь сортировкой своего дерьма. Особенно много тут было разбросано «батареек». Вон парочку крупных лениво крутит внутри себя «веселый призрак», будто играется ими. И рядом с ним еще десяток валяется, помельче. Конечно, «батарейка» – часто встречающийся арт, но крупные попадаются очень редко и стоят немало. Уж не за ними ли полез в «призрак» вон тот сталкер, чей наполовину растворенный ботинок валяется среди тех «батареек»?
Чего только с людьми не бывает от жадности, у иных крышу срывает напрочь. Лезут даже в поля аномалий, где ценный хабар встречается очень часто. Если добыча – то богатая, если смерть – то легкая. Такое многих привлекает. Хотя, насчет легкой смерти я б поспорил, всякое может случиться. Судьба у каждого своя. Кто-то в «ведьмин студень» шагнет и поминай как звали, а кто-то и из «мясорубки» вылезти умудрится.
Рэдрик Шухарт рассказывал, что у них в Америке порой случается подобное. А вот у нас бывает ли – не знаю, не слышал про такое. То ли аномалии у нас злее, то ли люди безбашеннее. Там, где американец подумает десять раз, а на одиннадцатый шагнет осторожно на четверть шага, наш человек порой лезет прям в аномалию за ценным артом. И, что самое интересное, иногда его оттуда вытаскивает без вреда для себя! Наверно, за счет эффекта неожиданности, офигения той аномалии от такой наглости…
Но этому конкретному сталкеру не повезло, и я очень осторожно обошел игривый «призрак» по дуге. Даже если б он не «батарейками», а двойными «кольцами» жонглировал, я б в аномалию точно не полез. Ну ее на фиг. Был я уже однажды внутри «веселого призрака», и второй раз туда нырять что-то не тянет.
За «призраком» две «комариные плеши» раскинулись, словно пара гигантских морских звезд, высохших и почерневших. В центре одной «пустышки» навалены, и большие, и маленькие. Целая куча. По фиг им гравиконцентрат, способный расплющить в блин армейский бронированный вертолет. Лежат себе, будто медные болванки, нарезанные токарем-раздолбаем, и сваленные им небрежно в кучу. И поблескивает из этой кучи синевой что-то – не иначе, «полная пустышка», случайно затесавшаяся в куче внеземного мусора. А по краям той «комариной плеши» ошметки камуфлированной одежды валяются. И палец вон оторванный, сгнивший уже наполовину.
