Балтийский форпост - Малыгин Владимир
Оглянулся – следом за мной потихонечку дружинники один за другим в воду соскальзывают. Да настолько тихо, что если бы не оглянулся, то и не услышал бы ничего. Понятно! Взбаламутили, растревожили водную гладь протоки, вот и пошла… Нет, не волна, а скорее рябь! Но мне и этого хватило, чтобы до ушей намокнуть. Хотя я же и без этого до этих самых ушей мокрый. И чего попусту сокрушаюсь тогда?
Бурлил псковский торг. Сновали туда-сюда вдоль рядов многочисленные покупатели, ходили с важным выражением на лицах праздные гуляки, косились с интересом на разложенный товар, отворачивались и лениво шли дальше. Эти не покупать пришли, а себя показать! Ну и на других посмотреть, само собой. Послушать песенников, поглазеть на кривлянье ряженых скоморохов в окружении плотной праздной толпы. Тут же рядышком весело и громко зазывали к своим прилавкам покупателей торговцы, выкрикивая свои весёлые прибаутки.
Вот у одной такой лавки с разложенными на прилавке пучками сухих трав и задержалась полная женщина с огромной корзиной из лыка в руках. Не интересуют её ни кривлянье скоморохов, ни пронзительные взвизги рожков и дуделок, ни завывания песенников.
Возьмёт в руки пучок, поднесёт к глазам, присмотрится, потом понюхает. Задумается, а руки между делом уже следующий пучок к носу тянут. И не замечает, как хозяйка товара тем временем рядышком объявилась, как за этими её действиями с любопытством наблюдает и вроде бы как что-то спросить хочет. А та о своём мыслит, ничего вокруг себя не замечает.
– Луша! – не выдержала и окликнула кухарку хозяйка лавки, когда так и не состоявшаяся покупательница вознамерилась прочь от прилавка уйти.
Покупательница при звуках знакомого голоса очнулась от своих дум, заулыбалась, остановилась и быстренько развернулась. От быстрого движения колоколом взметнулся широкий сарафан, закрутился юлой вокруг крепких полных ног, и женщина тут же принялась поспешно поправлять облепившее крутые бёдра платье.
– Здоровья тебе, Луша! – улыбнулась хозяйка. – Да ты свою корзину вот сюда поставь, а то она тебе только мешает!
– И тебе здравствовать, Алёна! – улыбнулась Луша, когда удалось справиться с упрямым платьем. Примостила корзину на проходе прямо перед собой, выпрямилась. – Как торговля твоя? Идут покупатели?
– А куда они денутся? – Хозяйка лавки переставила корзину чуть в сторону, чтобы под ногами не мешалась, и ещё раз улыбнулась. – А это правда, что ваш боярич вернулся в город?
Смутилась собственной смелости и тут же поспешила пояснить, откуда об этом узнала:
– Слухи про то с утра на рынке ходят.
– Правда, – не стала разочаровывать девушку долгим ожиданием Луша. – Вернулся! И дружину малую с собой привёл! Только уже не боярич, ему грамотку на боярское звание сам князь новгородский подтвердил! И здоров он, не ранен даже! А что дома сидит, так зачем ему в город выходить? Дома всё есть! А чего нет, так я для того на рынок и пришла. Сейчас прикуплю кое-чего да домой поспешу. На такую ораву голодных ртов готовить долго придётся!
Довольная кухарка гордо выпрямилась, ведь к её словам столько людей прислушиваются! Оглядела любопытных, приосанилась и только было раскрыла рот, чтобы продолжить хвастаться, как вспомнила, что боярин строго-настрого запретил что-либо о себе посторонним рассказывать!
Спохватилась и бочком, бочком втиснулась в лавку, ногой отпихнула свою корзину ещё дальше в сторону и уже оттуда ещё раз выглянула наружу – разбрелись ли любопытные? А там и нет уже никого. Успокоилась – ничего же страшного не произошло? А новости так и просились наружу, так и зудели на языке, так и хотели вырваться на свободу из плена пышной груди! В общем, не давали покоя.
Луша ещё раз оглянулась на распахнутую настежь дверь, наклонилась вперёд и поманила к себе Алёну. И громко прошептала, когда та приблизилась:
– Я думаю, что недолго он у нас задержится!
– Почему? – так же громко прошептала Алёна.
– Кузнецы все заказы исполнили и на двор к нам свезли! А ещё слышала, что нельзя ему в городе долго находиться. Не дадут ему тут спокойной жизни!
– Да как же это! – вскинулась травница и, тут же смутившись, замолчала.
Потому что как раз в этот момент в лавку просунулась чья-то заросшая физиономия! Оглядела враз притихших девушек, а взгляд такой злой, аж душа трепещет, и так же быстро исчезла, словно её и не было.
– Ладно, недосуг мне тут с тобой болтать! – испугалась Луша. Испугалась она этой волосатой морды и злого пристального взгляда! И снова припомнила наставления боярина – в городе внимательно смотреть по сторонам, запоминать всё увиденное и ни в коем случае нигде и ни с кем не болтать языком! Припомнила и спохватилась, подхватила с пола свою корзинку и двинулась к выходу. Но и просто так уже уйти не смогла. Подумалось – она же не на улице, а в лавке! Про лавку боярин ничего не говорил! А сердечко птицей в груди бьётся, от страха норовит наружу выпрыгнуть! Зажмурилась, вдохнула-выдохнула…
И решилась! Проговорила быстро:
– А ты обязательно заходи! Ко мне заходи!
И пошла-пошла, поплыла к двери бочком. И уже у выхода обернулась, посмотрела на смутившуюся травницу хитрыми глазами и тихо добавила:
– Вот эти травки можешь принести. И эти. И ещё вот те. А то я забывчивая такая стала, мимо лавки прошла и не купила ничего!
Стрельнула глазками влево-вправо, страшной волосатой рожи нигде не увидела и тут же успокоилась – не для себя же старается, для боярина молодого…
– Повезло, ветер на нас задувает, – прошептал Тор.
Следом идёт десятник, не отстаёт. Всё время рядом старается держаться. Кивнул в ответ, говорить ничего не стал. Молчание – золото!
Так что на берег выбирались со всеми предосторожностями. Пришлось постараться, чтобы тихо пройти. Не плюхнуть лишний раз водой, не шумнуть камышом. Но справились, остановились на самой его кромке. Присели, замерли. И только тогда ушла вперёд разведка, скрылась в вечерних сумерках, словно никого и не было. И ни одна веточка в густом сосновом подлеске не шевельнулась, ни одна птаха в зелёных кронах не всполошилась.
Сидим, ждём. И недолго ждать пришлось, быстро обернулись разведчики. Присели на корточки, тут же на песке увиденное прутиком изобразили. И на словах пояснили:
– Прямо перед нами за деревьями невысокий холм. На нём тын из брёвен кольцом стоит, на самой вершинке. Вот так.
– Капище, – понимающе кивнул Тор.
– Слышал я про это заброшенное место, – тут же подтвердил Степан.
Мы только на него глянули, так он сразу же и пояснил:
– Дед мне рассказывал, когда живой был. Капище это давно разорили, он тогда ещё совсем мальцом беспортошным был. Идолов сожгли, жрецов кого прочь прогнали, а кого и до смерти побили. Обезлюдело место, народ перестал на остров ходить, так место потихоньку и заросло.
– Не сходится что-то, – возразил. – В город плыли – что кормщик рассказывал? До сих пор на островах капища действуют!
– Так не обязательно на этом, – тут же отозвался Степан. – Почитай что на каждом острове, окромя совсем уж невеликих, до сих пор что-то да осталось.
– Ладно, не о том говорим. Что ещё увидели? – поднял глаза на внимательно прислушивающегося к нашему разговору разведчика.
– Караульных нет. Всё оббежали, а ни одного татя не встретилось! И у баркаса никого! Так что можно спокойно к холму идти. За тыном, в капище этом, землянки выкопаны большие. Народу сколько живёт, сосчитать не удалось, темно уже стало. По центру костры горят, поэтому и разглядели кое-что. Пленников много, к столбам возле костра привязаны. Многие поранены, сомлели и висят в путах без сил.
– Этих, с баркаса, видел? – спросил Степан.
– Видел. Там же, на столбах. Но не все.
– Как разглядел, если темно? – это уже Тор не выдержал.
– Так через тын заглянули. Подобрались поближе к кострищу, где посветлее будет, да и глянули. Тын там невысокий уже, весь в землю ушёл, даже тянуться не пришлось.
