Цейтнот. Том II (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Он замолчал и даже закрыл глаза, сочтя разговор оконченным, а эмпат, который уже закрутил вентиль крана и с какой-то маниакальной тщательностью вытирал руки полотенцем, пояснил:

— Переночуешь в своём номере. К утру всё так или иначе разрешится.

Я посмотрел на него и в зеркале над рукомойником разглядел отражение задвинутой за ширму медицинской кушетки, а точнее, самого её краешка с двумя ступнями, босыми и мертвенно-бледными, определённо — женскими.

— Иди! — потребовал Горский, не открывая глаз, и я нашарил за спиной дверную ручку, повернул её и едва ли не вывалился в коридор. Тогда только отпустило.

Ну — почти.

Уж в холле Иннокентий спросил:

— Обедать будешь?

Пялились на меня попадавшиеся по пути слушатели Общества с откровенным неодобрением и даже злостью, а ещё я углядел парочку приятелей Феликса Стребинского, вот и сказал:

— В номере поем.

Кешу такое моё решение нисколько не удивило и даже всецело устроило, он кивнул.

— Как скажешь.

Я снова забрал у портье ключ от номера, и мы в очередной раз двинулись вверх по лестнице, только на сей раз компанию нам составил незнакомый старшекурсник. И уже он, в отличие от распрощавшегося со мной на этаже Кеши, никуда уходить не стал и с недовольным видом расположился за пустующим столом коридорного.

Да и плевать! В подвал под замок не посадили и то хлеб.

Дверь я запирать не стал, убрал на вешалку своё безнадёжно испорченное пальто, кинул на стул бумажный пакет с чистыми вещами, а кейс сунул в буфет. После этого вытянул из патронташа случайный бутылёк с образцами сверхбактерий и внимательнейшим образом его изучил. Своим внешним видом тот целиком и полностью соответствовал моим воспоминаниям, но исключительно лишь на них я полагаться не пожелал и начал воздействовать на зеленоватый раствор необработанным потоком энергии. Наращивал его интенсивность постепенно, и даже так первые признаки свечения проявились уже через несколько секунд.

Да! Не обманка! Оригинал!

Испытав по этому поводу весьма и весьма смешанные чувства, я вернул бутылёк в гнездо патронташа и застегнул пиджак. Мне бы порадоваться, но сделана была лишь половина дела, и как бы не оказалось, что вернуться к своим будет несравненно сложнее, нежели проникнуть в логово монархистов.

Если уж Горский затеял какую-то интригу, то приготовления к ней могут занять день или даже два, а мне позарез требовалось выбраться из гостиницы прежде, чем утратит актуальность информация о графе-полковнике и набирающем обороты сотрудничестве представителей Общества изучения сверхэнергии с интервентами. И ладно если просто застряну в «Астории» — а ну как жуткий старик сочтёт меня неудобным свидетелем и прикажет поставить к стенке?

Может Горский решить, будто я слишком много знаю? Да запросто! Вся эта монархистская шайка-лейка одним миром мазана, им не с руки сор из избы выносить.

Я беззвучно выругался, подошёл к окну и оглядел сквер, заодно прикинул, не получится ли покинуть гостиницу незамеченным, просто спрыгнув вниз, но пришёл к неутешительному для себя выводу, что плотность и сложность сигнальных конструкций и структур чересчур высока, чтобы этот трюк выгорел и у кого-нибудь поопытней моего.

Таким макаром все задания разом провалю, да и нельзя бежать, не узнав, что за послание собирается переправить Горский за пределы гостиницы и кому оно адресовано. Неспроста же старик выбрал вестовым именно меня! Тут было о чём подумать.

Но ни о чём таком я думать не стал, плюхнулся на диван, устроился поудобней и погрузился в медитацию, начал прорабатывать внутреннюю энергетику, выправляя все те незначительные отклонения от нормы, коими наградила меня недавняя схватка. Когда четверть часа спустя постучали в дверь, я не встал, лишь крикнул:

— Войдите!

Целенаправленно задействовать ясновидение не стал и без того ощутил, что пожаловал не оператор, а обычный человек. Так оно и оказалось. Нервный официант переставил с хромированной каталки на стол блюда, накрытые крышками, и спешно удалился, а я нехотя вынырнул из транса и отправился мыть руки. Горячей воды не было, да и холодная текла тонкой струйкой, пришлось подогревать, но это было для меня в порядке вещей, справился без труда.

Доставленные в номер блюда кулинарными изысками не поразили, прежде кормили тут не в пример лучше, но жаловаться было грех, умял всё до последней крошки. После достал из кармана пальто и задумчиво взвесил в руке початую бутылку коньяка. Плеснул для успокоения нервов и лучшего пищеварения в рюмку буквально один глоток, прошёлся по номеру, внимая лёгкому аромату алкогольного напитка, поглядел в окно.

Открывшийся вид не порадовал. Нет — собор, сквер и памятник нисколько не изменились, даже трамвай никуда не делся, просто рядом с ним вновь замаячил броневик, а ко входу в гостиницу пристроились два автобуса, чуть поодаль замерли грузовик и знакомая легковушка.

Мятежники прибыли за новой партией операторов, чтоб им пусто было! Вон, уже добровольцы к транспорту потянулись!

Я скривился и выпил, отошёл от окна и поставил рюмку на стол, задумчиво глянул на бутылку, в которой оставалось никак не меньше двухсот грамм коньяка, но — нет, налегать на алкоголь не стал. В сложившейся ситуации это было бы попросту глупо.

Неожиданно на самой грани слышимости прорезался смутно знакомый вой, а затем на улице грохнуло — раз, другой и третий! Дрогнул под ногами пол, зазвенели стёкла, закачалась под потолком люстра!

Я в один миг оказался за простенком, и сразу рвануло ещё несколько раз, да и после этого обстрел не прекратился, просто звук взрывов неуловимым образом изменился, а здание перестало вздрагивать. Нет, по скверу так и продолжили долбить крупным калибром, просто теперь снаряды не долетали до земли и детонировали ещё в полёте. Осколки разлетались в разные стороны, быстро теряли скорость и падали вниз, не причиняя уже никому вреда.

Судя по всему, обстреливали гостиницу откуда-то с кораблей в заливе и без наводчиков в окрестных домах дело точно не обошлось. Впустую тратить боеприпасы артиллеристы бросили сразу, как только монархистам удалось поставить защиту, а до того они били предельно прицельно, никак не наугад.

Дымился разорванный едва ли не надвое прямым попаданием автобус, перекосился на один бок попавший под удар грузовик, зиял дырами борт иссечённого осколками трамвая. И хоть второму автобусу и легковушке досталось меньше, тут и там на забрызганном кровью снегу валялись изломанные фигурки людей, кто-то выл и корчился от боли, кого-то уже тащили в гостиницу, выбегали на улицу для оказания раненым первой помощи всё новые и новые постояльцы.

Я какое-то время бездумно взирал на учинённое флотскими артиллеристами побоище, потом сбросил оцепенение, дошёл до входной двери и запер её. Пусть преградой для операторов она и не станет, но секунду-другую продержится, даст время на принятие решения.

Бей или беги — вроде проще некуда, да только не сбежать и не отбиться. Правда, это только если Горский спишет меня, а вот если случится самодеятельность молодых и резких, возможны варианты. Тогда главное не замешкаться и не упустить своего.

Нестерпимо захотелось выпить, но вместо этого я уселся на диван и обратился к ясновидению, резким усилием воли захватил им весь гостиничный коридор, но долго столь обширную территорию контролировать не смог, убедился в присутствии на своём посту коридорного и слегка расслабился. После недолгих колебаний взял пакет со сменной одеждой и ушёл в ванную комнату, где разделся и принял душ, самостоятельно подогревая себе воду. Затем насухо вытерся и оделся, заменив сорочку, трусы и носки на свежие.

Нельзя сказать, будто какую-то уверенность в собственных силах в итоге ощутил, скорее просто иррациональное удовлетворение. Вернулся в гостиную, посмотрел в окно, уселся на диван, стал ждать.

Никто так и не пришёл. Даже грязную посуду не забрали.

Стук в дверь раздался, когда за окнами окончательно стемнело, а я уже несколько раз клевал носом, всякий раз после этого вздрагивая и мотая головой. Впрочем, даже так приближение незваного гостя мне удалось уловить заблаговременно, так что открыл без промедления, даже не поинтересовавшись, кого именно принесла нелёгкая. Характер едва уловимых искажений энергетического фона оказался прекрасно знаком, а до предела обострённое ясновидение выхватило их и сложило в уникальный образ, подделать который было бы несравненно сложнее, нежели имитировать тягучий выговор с чуть смазанным окончанием слов.