Меч с камнем. Том 2 (СИ) - Гадышев Дмитрий

— А вы уверены, что восемь человек справятся с работой пятнадцати без потери качества? Насколько мне известно, каждый наш сенатор загружен под завязку и обычно имеет троих-четверых помощников на направлениях своей деятельности.

Здесь чиновники согласились, особенно высшие.

— Второе, и главное, хорошо ли живёт население в «оплоте демократии», ведь именно благосостояние населения — главная головная боль правительства? При всех достоинствах, вроде высокого по их меркам уровня жизни, не многовато ли насилия в этом обществе? Ещё одно «достижение» — феминизм, стремление уравнять женщину с мужчиной, что просто невозможно, потому что так решила природа, создав человека. Разве можно сравнить с нами, рабочими лошадками, столь изящные и прекрасные создания, удел которых — культура и красота цивилизации? Кроме того, я слышал, что на самом деле о борьбе за равные права у феминисток речь уже не идёт. Идёт борьба за преимущества, привилегии по отношению к мужчинам. А ведь в эту «игру» можно играть вдвоём! И даже больше. Придумать какое-нибудь новое меньшинство, включить себя в него, найти богатого спонсора и заставить кланяться всех не из этого меньшинства.

Народ сосредоточенно внимал, пока не со всеми доводами соглашаясь.

— А бряцание оружием, стремление доказать своё превосходство над всем остальным миром, причем больше половины этого мира кричит «Yankee, go home!» Вы готовы ко всему этому? Все достоинства, которые есть у них, есть и у нас. Например, жизненный уровень нашего населения неизмеримо более высок, благодаря мудрому правлению монархов на протяжении сотен лет. Вы хотите, чтобы ваш ребенок, да и вы сами, рисковали жизнью каждый раз, когда выходите на улицу? Вы хотите, чтобы при выходе на Поверхность мы получили такую же реакцию и фобию всего мира?

— Третье — нам ли копировать общество Внешнего мира, пусть даже самое передовое по их меркам? Мы ушли по пути прогресса вперёд на невообразимое расстояние, для чего нам возвращаться? И ещё. Кто решил, что западный образец общества совершеннее восточного? По каким критериям шла оценка? Меня вот, например, заинтересовала одна деталь. Знаете, когда восточный блок государств стал проигрывать западному? Причём, — он криво усмехнулся, — по западным оценкам. Когда США разрешили себе внешний долг. С тех пор он только растёт. Их экономика с каждым годом становится всё более виртуальной. У традиционного уклада экономики перед виртуальной шансов нет, пока нет войны. Потому что традиционалисты должны строить больше заводов и разводить больше скота, в тот момент, когда виртуалисты просто нарисуют себе на счёте лишний ноль. Я, конечно, утрирую, но с моей точки зрения процесс выглядит именно так.

Доводы возымели действие, количество желающих подать голос убавилось. Принципиальных вопросов по политике не задавал больше никто, поинтересовались только, кто из старой команды реформаторов останется при новой власти в Сенате.

— Без согласия я никого не собираюсь отправлять в отставку, — заявил Роб-Рой, чем вызвал аплодисменты, — особенно на первых порах. Мне потребуются опытные помощники, а дальше покажет время и то, как они сработаются со мной, мне кажется, вполне логичная и разумная внутренняя политика.

Заседание длилось два часа. Подали в отставку граф Хотоб Лесский и оба старших сенатора, хотя Роб-Рой уговаривал их не делать этого по уже объявленной им причине. Пришлось сделать несколько новых назначений. Рест Аурей стал главой Сената, и временно остался без старших, пока не выдвинутся новые кандидатуры, законом это позволялось. Для Реста новое назначение явно было неожиданностью, а прежний глава нахмурился, но промолчал, да и глупо было бы возражать, раз сам покинул свой пост.

В дальнейшем Роб-Рою пришлось ещё не раз удивляться такому отношению старого двора к двоюродному брату Аурея XVIII, ведь тот показал себя очень опытным руководителем, преданным своему делу и своей стране. Это объяснялось просто — подозрение в причастности к гибели императора в первую очередь падало на него.

Расходились чиновники уже поздно, кто-то довольный, кто-то в состоянии смутной тревоги от предстоящих перемен.

На следующий день император созвал узкий круг своих сподвижников, произвёл несколько назначений, причем, к неудовольствию Стерка, не предоставив ему вообще никакого поста, — а он втайне надеялся стать главой одного из силовых ведомств. Тогда же было отдано распоряжение на строительство вне столицы нового дворца, хотя утверждённый Роб-Роем проект гигантского здания дворцом назвать было трудно, скорее он походил на сильно укреплённый замок.

В нём имелось множество комнат, предназначенных для размещения двора и сенаторов Палаты Представителей, притом бесцельно пустовавших большую часть года, казармы для трёх сотен охранников, — как разнилось это с десятком преторианцев в старом дворце! — множество самого современного оборудования и средств защиты. Проект изначально замышлялся как единый центр управления не только Империальным Союзом, но и всей планетой, чем, собственно, впоследствии и стал.

Меньше, чем через неделю крупные строительные компании взялись за претворение фантастического проекта в жизнь. Но, пожалуй, самое главное решение, принятое даже не на самом заседании, а после, с глазу на глаз, было начать набор дружины. Именно ей было суждено стать личной гвардией императора Роб-Роя Первого, его опорой, сыграть заметную роль в последующих событиях.

А тем временем Стерк, считавший себя незаслуженно обойдённым при распределении постов, пока не прибегая к крайнему средству, шантажу, собирал силы. Он понимал, что общественность на стороне Роб-Роя, даже идеологические противники, и выступать с известными ему тёмными пятнами в биографии императора было рано и безрассудно.

Поэтому он сначала решил разделаться с оппозицией, чтобы укрепить партию и сделать её мощной силой, не имеющей значимых врагов. Ни с кем не консультируясь, он приказал провести аресты наиболее заметных демократов, пользуясь разрешением сенатора от Управления Внутренних дел, — своего сторонника. Увидев, что Роб-Рой никак не отреагировал на выпад, — тот был по горло занят и не придал значения арестам, тем более что политически это было ему выгодно, — Стерк принялся громить оппозицию с упоением маньяка.

Демократически настроенных людей всё-таки имелось много, эта группа охватывала все слои общества, потому простым обывателям аресты показались прямо массовыми. На деле для такой огромной страны арестовано было не так уж много, около двадцати тысяч человек, но эффект был просто ошеломляющим.

Когда Роб-Рой обратил внимание на происходящее, он лишь усмехнулся, — Стерк сам выставил себя в крайне невыгодном свете и проделал за него всю грязную работу, избавиться от него теперь было лишь вопросом времени. К тому моменту, как чистка оппозиции завершилась, новых хозяев страны настигло сразу два серьёзных удара.

***

Трое охранников пришли за Магоном Марком, — он был единственным заключённым, за содержанием которого следил Стерк лично. Теперь ему предстояло обживать новенькие казематы дворца. Магону запрещалось разговаривать со стражниками, позволялось изредка смотреть телевизор или слушать радио, приёмники включались на два часа в день по выходным, час — один, час — другой. О повальных чистках «демократов» он знал из неясных подробностей и неосторожно оброненных стражниками в его присутствии слов.

Сам преторианец молчал. Его не допрашивали, кроме одного, самого первого раза, выяснив подробности появления в императорской резиденции. Допрашивал сам Стерк, отключив технику и удалив всех потенциальных свидетелей. Впрочем, ничего нового он не узнал.

Магон полностью осознавал чрезвычайную важность возложенной на него миссии, хотя пока понятия не имел, как её выполнить, находясь в заключении. Также было непонятно, почему его всё ещё оставили в живых. Когда за ним пришли, он подумал, что уже всё…

Молча, как обычно, ему сковали руки наручниками, затем вывели на улицу, где он смог вдохнуть полной грудью свежий воздух, и посадили в тюремный фургон. Машина тронулась с места и быстро помчалась по улицам Капуа, — особые опознавательные знаки позволяли таким машинам даже нарушать правила движения. Магон трясся на своём сиденье в закрытом кузове, размышляя о том, что бы это могло означать — перемещение в другую тюрьму или физическую ликвидацию.