Юрий Корчевский - За троном. Царская милость
Алексей вновь перечитал бумагу. Уже приемлемо. Руки сотнику связал, чтобы нападения не случилось. А за окном уже светать начало. Алексей на лавку уселся, раздумывать стал. Как пробиться к царю, не дав отбить Хлыстова? Задача сложная. В Кремль Хлыстова поведешь, стрельцы вступятся, силой оружия освободят. Надо похитрее сделать. Если Хлыстова оставить в избе, пусть и связанного, стрельцы сюда прискачут и освободят, как и семью. Надо Хлыстова за город вывезти и спрятать, а потом самому в Кремль. Но закавыка есть, его в лицо и стрельцы знают, и придворные, к царю близко не подпустят. Небось уже Милославский и его вороватая команда в курсе, что Алексей из ссылки сбежал. К царю подойти можно, только изменив внешность. А как? Нищим одеться, в рубище? Стрельцы дальше ворот в Кремль не пустят. Стоп! Мысль мелькнула. Внутри кремлевских стен действующие монастыри есть. Переодеться монахом надо. Царь богобоязненный, к священникам, монахам и послушникам уважительно относится.
Но сейчас – вывезти из города Хлыстова. У городских ворот стража, на связанного сотника внимание обратят. Вином напоить до бесчувственного состояния!
– Где вино? Любое – хлебное лучше.
– На поварне.
Алексей вино хлебное, считай – самогон, на кухне отыскал в штофе.
– Открой рот! Похмелишься!
Хлыстов заподозрил неладное, зубы сжал, но Алексей сунул лезвие ножа между зубов, слегка повернул, в образовавшуюся щель влил сразу две трети бутылки. Штоф по современным меркам вмещал 0,75 л жидкости. Оставшуюся часть вылил на одежду сотника. Дух спиртной по всей комнате поплыл. Через четверть часа Хлыстов опьянел сильно. Еще от вчерашнего не отошел, а тут новая порция, да изрядная и без закуски. Алексей во двор вышел, лошадь стояла у конюшни нерасседланной. Пожалел Алексей животину, всю ночь не расседлана и не кормлена. Седло потерпеть придется, а покормить надо. Из конюшни торбу с овсом принес, мундштук железный изо рта кобылы вытащил, торбу на морду повесил. Лошадка сразу овсом захрустела.
Алексей в дом вернулся, сотника под руки и на плечи, Хлыстов не шевелится, только дышит шумно. Вынес сотника во двор, с большим трудом в седло усадил. А Хлыстов то на шею лошади упадет, то в сторону сползти норовит. Алексей куском веревки под брюхом лошади ноги сотника связал, руки развязал. Сотник качается, глаз не открывает, а уж запах! Алексей торбу с овсом с лошадиной морды снял, принес ведро воды. Кобыла в несколько минут его опростала. Алексей взял ее под уздцы, вывел со двора, ворота аккуратно закрыл. Прохожих еще не было, рань. Накинул поводья на острие заборной доски, сам бегом в избу. Лампаду с лавки к иконам поставил, потом из дверной ручки ножку табуретки вытащил. Зачем семью взаперти держать? Он избу сотника покидает и никогда сюда уже не вернется. Склянку с земляным маслом подхватил, во дворе в торбу ее опустил, за ручки торбы на заднюю луку седла приспособил. Пора теперь. Взял лошадь под уздцы, направился к выходу из города. У городских ворот уже очередь из подвод – в столицу въехать. В основном селяне с овощами да молочком, яйцами, мясом на городские базары. Стражник сотника увидел, осклабился, у Алексея спросил:
– Заболел, что ли?
– Если ты столько бормотухи выпьешь, тоже заболеешь.
Старшина подошел, запах хлебного вина в нос ему ударил.
– О! А куда ты его везешь?
– Знамо дело, на дачу, пусть в себя придет.
– Правильно, негоже, чтобы его в таком виде видели.
В общем, миновал ворота и стражников легко. Сначала вел лошадь с Хлыстовым в седле по дороге. Как появился густой лес, завел лошадь подальше от опушки, Хлыстова с седла стащил, усадил спиной к большому дереву, привязал. Узлы проверил, подергал – прочно ли? Если сотник освободится и уйдет, весь план сорваться может. К седлу лошади, за луку, веревку привязал, а железный мундштук из рта вытащил. Другой конец веревки к дереву привязал. Лошадь теперь травку щипать может, правда, на расстоянии равном длине веревки. Сам в город вернулся. И сразу в первую же церковь, как раз заутренняя служба кончилась. К служителям присмотрелся. Похоже, один дьячок подходит. Подошел к нему, уважительно батюшкой назвал. Лесть, она нравится всем, хуже не будет.
– Батюшка, простите, имени вашего не знаю.
– Зови Георгием.
– В честь Победоносца, значит. Прямо в самую точку. Солидность у вас вижу, основательность.
Дьячок приосанился.
– Посоветоваться с вами хочу. Да не здесь, народу много. Может, в харчевню пойдем или на постоялый двор? За трапезой и поговорим. Я плачу.
На утреннюю службу и миряне, и служители на пустой желудок ходят. Дьячок, как и Алексей, голоден был, сразу согласился.
– Идем, сын мой. Я даже место недалече знаю, где вкусно кормят и недорого.
Оказалось – трапезная при постоялом дворе. Поскольку пост был, дьячок заказал кашу без мяса, пирожки с луком, узвар. Алексей, чтобы не смущать дьячка, то же самое, только еще кувшин вина.
– Батюшка, вам налить?
– Не откажусь, его и монаси приемлют.
Алексей себе половину кружки, а дьячку полную. Выпили, но Алексей только глоток сделал. Во время еды он подливал и подливал дьячку. Почти весь кувшин на него ушел. Дьячок захмелел сильно, нос красный сделался.
– Давайте, батюшка, я вас до дома провожу.
– Да, не откажусь, устал я что-то.
Алексей бережно, под руку, почти на себе волоча, довел дьячка до избы, внутрь завел, раздел, на лавку уложил. Дьячок уснул сразу. Алексей же на себя черный подрясник одел. Он широкий, на любую фигуру подойдет. На голову черный клобук нацепил, к маленькому зеркалу подошел. Ну, вылитый священник, вот только креста не хватает. Снял с дьячка, на себя нацепил. Если получится все, как задумал, обязательно вернет. А уж коли схватят его, пусть простит священнослужитель. Не корысти ради, для дела позаимствовал. Спешным шагом к Кремлю направился. Проходил через ворота Троицкой башни, а оттуда до царских покоев недалеко. Стрельцы на воротах в его сторону даже не глянули. Вот что значит маскировка. Однако в сан его не посвящали, рукоположения не было, а за то, что облачение чужое одел, могут вздуть по первое число. Алексей сейчас поговоркой руководствовался: «Снявши голову, по волосам не плачут». Если государь ему не поверит, за побег из ссылки по уложению – каторга, а то и смертная казнь. Государь и так его всех милостей лишил: чина, звания, свободы. Терять, кроме головы, уже нечего. Но Алексей надеялся, если уж совсем худо будет, воспользоваться в последний момент артефактом. Честь – это серьезно, но голова одна. Теперь вопрос: царь в Кремле, в Теремном дворце или в Измайловской слободе? В общем-то он и в Александровском мог быть, которое основал еще Василий III, отец Ивана Грозного, сделав там царскую резиденцию. Не выпуская из вида входы, где государь появиться мог, Алексей болтался по Кремлю битых пару часов. Ходить просто так – подозрительно. Но вот сменили и усилили стрелецкие караулы, как всегда перед прибытием царским бывает. Алексей поближе подошел. Как бы не опоздать. Царский возок подъедет, минута – и он во дворике скроется, куда Алексея не пустят. Времени, чтобы к царю подбежать, обратиться, очень мало. Показалась конная стража, что перед царским поездом всегда скакала, освобождая путь от зевак или телег. Вот возок, запряженный четверкой. Алексей собрался, и как только возок остановился, кинулся к нему, путаясь в длинном подряснике. Как бы на ногах удержаться, не упасть позорно. Федор Алексеевич сошел не спеша, но сам, без помощи стрельцов или рынд. Алексей подбежал, рухнул перед царем на колени.
– День добрый, государь Федор Алексеевич! Не вели казнить, изволь выслушать.
Купился царь на одеяния Алексея, черные, церковные. Улыбнулся широко, молвил:
– Говори.
Алексей клобук на землю сбросил, подрясник стянул. Стрельцы и рынды в изумлении застыли. Не тронулся ли умом священник, раз разоблачаться вздумал? Предстал перед государем Алексей в своем старом стрелецком кафтане, в бытность, когда сотником был. В глазах царя узнавание, улыбку с лица стер.
– Алексей? – как выплюнул.
– Оговорил меня Хлыстов. Удели минуту.
Алексей рванул из-за пазухи два листка, один Хлыстова, другой Ожерельева с показаниями.
– Хлыстов сам свою вину признал, о чем описал.
– Хм, что мы здесь стоим? Пройдем во дворец, тяжело мне стоять, тебе ли не знать?
Поднялись в царские покои. По пути рынды Алексея от государя оттеснили. Пусть так, лишь бы выслушал его царь. Царь в кресло уселся, тут же писарь подскочил. Не царское дело бумаги читать. Государь распорядился:
– Чти!
Писарь четко и внятно зачитал сначала показания Хлыстова. Среди рынд и придворных ропот поднялся. Писарь за второй лист взялся, дочитал.
– Кто такой этот Ожерельев? – задал вопрос Федор Алексеевич.
– Единственный из уцелевших ратников из острога Кунгурского, в Хлынове у родни обитает ныне.
– Тогда сотника желаю выслушать.
