Андрей Щупов - Прыжок Ящера
— …Вы должны понимать, что подоплекой случившегося все равно рано или поздно заинтересуются, — дерзко рапортовал Костиков. — И в ваших же интересах…
— В моих интересах, Евгений Палыч, держать язык за зубами. Волков не гладят по загривку, а волчье племя из вашего ведомства я знаю очень и очень хорошо.
— Ну, во-первых, не волчье…
— Тогда волкодавье! — съехидничал я. — Согласны на такую поправку?
— Это, пожалуй, ближе к истине… — Он недовольно повел плечом. — Только думаю, вы ошибаетесь. Знаете вы нас недостаточно хорошо.
— Может, и так, грешен. Но отчего-то не горю желанием узнать поближе.
Набычившись, офицер пожевал сухими губами. Алюминий в его глазах малость потемнел.
— Считаете, что подмяли под себя город? Черта-с два! Еще, слава Богу, есть люди, что готовы постоять за честь мундира, за достоинство рядовых граждан!
Рядовых граждан… Ах, ты мой маленький! Да на него было сущее удовольствие смотреть! Все равно как на школьника-первоклашку из далекого прошлого, гордящегося вступлением в лучшую на земле партию октябрят.
— Если бы не вы и вам подобные, страна давно бы выбралась из кризиса. И войн бы этих идиотских не затевали!
— Разумеется, разве ж я спорю?
— Думаете, запаслись индульгенциями на сто лет вперед? Считаете, что купили все и всех на свете?!..
Мой гостенек явно петушился, норовя перейти к прямым угрозам, и меня сей факт продолжал умилять. Ай, как славно! Капитан РУОПа поднимает хвостик (даже не хвост!) на самого Ящера! И ведь действительно не боится, говорит, что думает. Может, даже воплотит задуманное в явь. А что? Паренек крайне решительный. Уж он бы на месте того же Васильича не терялся бы ни минуты — так бы махнул метлой, что и впрямь пришлось бы жарко. И мне, и центровым, и всем прочим. Только вот невдомек было доброму молодцу, что враги его — дюжие ветряные мельницы, каменные жернова которых с удовольствием перемелют все, что угодно — будь то ржавые латы сумасшедшего Дон Кихота или косточки славного рыцаря Ланцелота.
Я улыбнулся.
— Нет, разумеется. Купил не все и не всех. Вас, к примеру, мне не переманить и не перекупить. Да и не хочу, честно говоря, этого делать. Вы, конечно, смешны, нелепы, но, как знать, возможно, этот гнилой мир как раз и держится на нелепицах.
Он метнул на меня недоумевающий взгляд.
— Да, да! Уж скорее я сам однажды перешел бы на вашу сторону. Перешел бы, если б способствовали обстоятельства.
— Выходит, боитесь обстоятельств?
Теперь уже пытался ехидничать он.
— Да нет… Презираю, скажем так. Меня тошнит от уголовного и гражданского законодательств, от того, что талдычат с экранов народные избранники, от той галиматьи, которую спускают по инстанциям разнообразные минфины. Слепые, капитан, ведут слепых, но вот беда! — мнят себя поводырями.
Костиков нахмурился.
— Что-то из Евангелие?
— Не пытайтесь ошарашить меня эрудицией. И без того знаю, что человек вы неглупый человек, — я дружелюбно кивнул в сторону кресла. — Да вы присаживайтесь, чего стоите? Встречаемся редко, в дальнейшем, надеюсь, будем встречаться еще реже, так зачем же так сразу разбегаться?
Капитан не сразу, но сел. Я придавил носком туфли педаль, и, спустя несколько секунд, в кабинет впорхнула секретарша с подносом.
— Пожалуйста! Ваш любимый кофе. Настоящий молотый — из Бразилии. Ну, и рекомендуемое минздравом доброе овсяное печенье.
Артачиться этот Ланцелот не стал. Подцепил пальцами фарфоровую чашечку, не удержавшись, потянул носом.
— Откуда вы знаете, что я люблю молотый кофе?
Я рассмеялся.
— Элементарно, Ватсон! Мне ли вас учить следовательским приемчикам. Вы трудяга — и трудяга из несчастных. Бьетесь лбом в стену и набиваете шишки. Такие всегда спасаются кофейком. В зоне чифирят, а вы по ночам кофе дуете. Тут, простите, и дедукции особой не требуется.
Гость не обиделся. Кажется, решил получить удовольствие из сложившейся ситуации. Откинувшись в мягком кресле, с наслаждением припал губами к чашечке. Сквозь струящийся парок вприщур уставился на меня.
— Ну? И о чем вы хотели со мной поговорить?
— Да это не я хотел, — вы хотели.
— А мне сдается, что все-таки вы. Я, собственно, за тем и пришел, чтобы внимательно вас выслушать. Появилось, знаете ли, предчувствие.
— Предчувствие? Вы еще доверяете подобным вещам?
— Порой, знаете ли, доверяю. Боюсь показаться дремучим, но интуицию ставлю выше интеллекта — особенно в нашей профессии. — Костиков отхлебнул из чашечки, на секунду зажмурился. — Ну так что?… Будут какие-нибудь вопросы? На некоторые из них я мог бы, вероятно, ответить.
В голосе Костикова промелькнуло нечто особенное, и я вмиг насторожился. В общем-то пробудить подозрительность Ящера — штука несложная, но дело не в подозрительности. Дело в элементарной логике, что вопреки любимой Костиковым интуиции, тоже норовит копнуть в самом непредсказуемом месте. Раз ямка, два ямка, — и вот уже перед вами розовый извивающийся червь сомнений.
Действительно, если примерить все недавние странности к возможностям городского РУОПа, может, что и выйдет? Фокусы с кинолентой, трюк с командой Флопа?… Я тяжело взглянул на попивающего кофеек офицера. Нет, пожалуй. Слишком уж мудрено для таких парней. А главное — не по карману. Уж мне-то лучше других было известно, каково живется местному правопорядку. Жировали лишь те, кто крохоборничал по закоулкам. Гаишники брали оброк с проезжающих, милиция с безопасностью торговали индульгенциями и правом на «крышу». РУОП по моим сведениям пока держался, хотя выше определенного уровня подниматься тоже не рисковал. Хавали тех, кто пролезал в глотку и игольное ушко, на иных только щерились. К примеру, тот же «Харбин» был этим былинным молодцам явно не по зубам. Центровых прикрывал мохнатый дядя из столицы. Пост он занимал поднебесный и гавкать со своей высоты умел так, что уши закладывало у правых и неправых. И, увы, субординация заставляла офицеров РУОПа поджиматься, в чем, кстати, и таилось главное различие между нами. Я был из породы Ящеров — и на «гав» мог ответить шипением. Шипением, надо сказать, весьма грозным.
— Что же вы? Я жду вопросов.
— Вопросы, вопросы — зачем? Мир тонет в вопросах, — я устало вздохнул. — Конечно, не спорю, вы могли бы на многое мне ответить, но, право-слово, не хочется. Ни спрашивать, ни допрашивать. Скучно, Евгений Палыч. Тем паче, что я и без вас все знаю. Про подарок губернатора районному отделу РУОП, то бишь — серебристый «Фольксваген», про отношения вашего полковника с нашим генералом и так далее, и тому подобное. О чем же мне вас спрашивать?… Про красавицу жену офицера Костикова я тоже наслышан. И рад, что ваша прекрасная половина наконец-то собралась с духом и решилась рожать. Про четыре сотки и ветхую хижину близ Белой речки, купленные прошлым летом, опять же получил подробнейший докладец. Что ж… Дело житейское, все мы немного фермеры и крестьяне. Как ни били бедных граждан, как ни раскулачивали в годы советской власти, а тяга к латифундии так и осталось в нашей крови. Ведь так?… Так, капитан, конечно, так, — я пожал плечами. — В общем каких-либо неясных туч на моем горизонте не наблюдается. Каких же вопросов вы ждете?
Голос мой журчал сахарным ручейком, но аппетитец вельможному гостю я все-таки подпортил. Напитком из Бразилии он не поперхнулся, но блеск из его глаз окончательно пропал.
— Вы что же, угрожаете мне?
— Ничего подобного! Вот было бы стыдно наезжать на профессионала с такой примитивщиной! С вами, Евгений Палыч, интересно воевать интеллектом. Вы шахматист, а я любитель поиграть в поддавки. Вы копите компромат, а я выжидаю и в нужный момент спихиваю все на некое третье лицо, с которого уже не спросишь. Увлекательно, правда?
Он молчал.
— Более того — вам, Евгений Палыч, твердо могу обещать следующее: если я когда-либо узнаю, что некто из рода мохнатых соберется шугнуть вас из родной конторы, а к этому рано или поздно вы, неисправный вольтерьянец, несомненно приплывете, то я этого мохнатенького щелкну по носу и одерну. Вот этой самой рученькой. Чтобы не трогали любимого мною человечка, не мешали ему жить и работать. Вы честный противник, а честные противники необходимы для поддержки здорового тонуса.
Капитан ухмыльнулся.
— А если я когда-нибудь вас все-таки прищучу?
— Не стоит даже стараться! — Я покачал головой. — Да нет, в ваших способностях я как раз не сомневаюсь. Яму вы мне постараетесь выкопать и впрямь преогромную. Напрягшись, возможно, даже сумеете меня туда спихнуть. Но ведь из ямы несложно выбраться!
— Понимаю. Кого надо — уберете, других подкупите.
— Умничка вы мой! Ну конечно же! Сделаю все, что в моих силах, чтобы выбраться на волю! Не люблю, знаете ли, глядеть на небо в клеточку. Поэтому использую все средства и способы, а их у меня, поверьте, хватает с избытком. Кстати, знаете ли вы, что на уголовном слэнге означает слово «яма»?… Вот-вот! Воровской притон, хаза, малина и прочее. Так что реальных ям для нас, увы, не существует. Говорю это, между прочим, без всякого бахвальства. Просто констатирую факт. Мотайте на ус, потому как ахилесова пята ментов и всего нашего строя как раз и образована данным обстоятельством. Закон не поощряет ваших действий, зато в немалой степени способствует нашим. Как ни грустно, но это так. Именно по вышеуказанной причине вся ваша работа — голимый пшик.
