Роман Глушков - Эпоха стального креста
– Стой, стрелять буду, идиотка!
А затем, направив ствол в небо, дал короткую очередь.
И это не подействовало. Девушка же, совершив три размашистых скачка, оттолкнулась от карниза и сиганула к заветному окну, взмыв над бездной словно элегантная ласточка.
У меня перехватило дыхание – еще секунда, и пронзительный визг унесется вниз, где и завершится глухим ударом тела о мостовую. Резко сбавив темп, я затормозил у края чердака и при этом сам едва не перекувыркнулся через карниз. Нет, ну не кончать же мне вслед за Кэтрин жизнь самоубийством, в самом деле!
Однако мрачные предчувствия не оправдались. Рыжая действительно совершила невозможное: она висела, вцепившись мертвой хваткой в подоконник, и извивалась всем телом в стремлении подтянуться.
Я наклонился вперед и, упершись руками в колени, шумно вдыхал-выдыхал воздух натруженными незапланированной пробежкой легкими.
– Что, козел, обломилось? – Кряхтя от натуги и елозя по каменной стене носками ботинок, Кэтрин постепенно втягивала свой весомый, но в то же время компактный бюст внутрь. – Такой же слабак, как и все ваше мерзкое отродье!
Даже назови она меня не просто козлом, а горным козлом, навряд ли бы я воспроизвел подобный акробатический пируэт, а потому оставалось лишь прикусить губу и угрожать ей отсюда пистолетом-пулеметом.
– Ну, стреляй! Чего телишься как старая корова! – Кэтрин уже сидела на подоконнике и трясла уставшие кисти рук. Ее светло-серые глаза, поразительно контрастирующие и в то же время чудесно гармонирующие с пламенем огненных локонов, смотрели прямо в мои вызывающе-презрительно.
Я никогда не стрелял в женщин и начинать со столь великолепного создания не собирался, будь оно проклято Пророком хоть десятикратно.
– Ну и что ты, милочка, выиграла? – прокричал я ей, опуская ствол «хеклер-коха». – Долбанутая, наши люди уже повсюду, а с минуты на минуту будут и в церкви!
– Я же сказала: слабак! Сла-бак! Ни-что-жест-во! – Пропустив мои аргументы мимо своих ушек, Кэтрин залилась уничтожающе-звонким, но каким-то натянутым смехом.
Вообще-то я человек спокойный – как-никак командир отряда, – но эта рыжая бестия вывела-таки меня из себя. Закипев в бессильной злобе, я пнул в сердцах по карнизу, а потом, заметив сбоку от себя обвалившийся лист деревянной обрешетки, разрядил в него остаток обоймы.
Кэтрин засмеялась еще звонче, после чего, эффектно перекинув стройную ножку через подоконник вовнутрь, выставила перед собой кулак с разогнутым средним пальцем – древнейший оскорбительный жест.
– Пока, слизняк! – закончила она мое моральное уничтожение. – Надеюсь, больше никогда не увижу твою отвратительную рожу!
И полутьма церкви скрыла ее от меня.
Я все еще продолжал выпускать пар, пиная по чердаку куски черепицы (моя горячая испанская половина иногда давала себя знать), когда сзади неспешной рысью подбежал Михаил, ставший невольным свидетелем столь яркого финала опозоривания в моем лице всего Братства Охотников.
– Я все видел – ты намеренно дал ей уйти! – Уж кто-кто, но он-то точно был доволен представлением. – О, только не говори, что рука твоя дрогнула и ты промахнулся!
– Слушай мой приказ: заткнись, пожалуйста! – малость охладил я его и, развернувшись на каблуках, зашагал обратно к террасе. Михаил, уступая мне дорогу, проворно отскочил в сторону, а затем, затрусив следом, тут же нарушил распоряжение командира.
– Мне кажется, испаноскандинав, я только что нащупал твое слабое звено! – умозаключил он с уверенностью дьякона-медика при диагностике открытого перелома. – Когда-нибудь стерва вроде этой вскружит тебе башку и ты натворишь массу глупостей. Можешь поверить моему опыту...
Стрельба в монастыре тем временем сходила на нет и вскоре утихла совсем.
Я, Михаил, Гюнтер и Циклоп со связанным Тьерри возвратились в галерею. Шмякнув захваченного об пол, гигант тем самым заставил его очнуться.
– А!.. Что?.. Где я?.. – Взгляд Тьерри испуганно забегал и замер на Мяснике. – Вы кто? О, Господи! О, нет! Только не это! Кэтрин! Ты здесь?
– Теперь поздно взывать к Господу, грешная твоя душа, – Бернард назидательно постучал ему по темечку рукояткой «беретты», после чего обратился к нам. – А что с остальными?
– Один мертв, а девка ушла, – просипел брат Вольф и выпучил свой единственный глаз на меня – непосредственного виновника этой оплошности.
– Как ушла? Куда можно уйти с крыши? – Главнокомандующий с недовольным видом проследил за взглядом Циклопа. – Брат Эрик, поясните!
– Моя вина, брат Бернард, – ответил я, хотя виноватым себя не ощущал, скорее всего – злым и униженным. – Сиганула в окно церкви с чердака. К сожалению, я опоздал.
Странно, но Бернард не только не рассердился, но и наоборот – громко загоготал:
– Куда сиганула? В церковь? Ну не дура ли? Что ж, пускай! Церковь уже окружают! Вы пока не в курсе, а вот этот приятель, – он указал на взятого первым отступника, – пожелал оказать нам содействие и тем самым миновать Очищение. Ну-ка, Жан-Жак, повтори!
Жан-Жак судорожно сглотнул и забубнил:
– Все так, как я и сказал! Истинная правда! Иуда и его ближайшее окружение забаррикадировались в церкви. А детей своих он спрятал среди воспитанников приюта. Как только вы начали атаку, их всех спустили в подвал...
Тьерри начал гневно брыкаться, пытаясь добраться до своего чересчур разоткровенничавшегося соратника:
– Предатель! Скотина! Дай только срок, я тебя...
– Потише, молодой человек, – Бернард склонился над бьющимся как рыба на льду парнем. – И вы бы мне все рассказали, уж поверьте на слово. Нас, кажется, еще не представили? Да, верно... Вы, я знаю благодаря Жан-Жаку, – Тьерри! Очень приятно. А я – Бернард. Бернард Уильямс. Слыхали о таком? Как нет? Не может того быть! Ваши товарищи еще кличут меня Мясником...
Сложилось впечатление, что Тьерри узрел самого Дьявола. Прекратив бесплодные телодвижения, он как-то сразу обмяк и ни с того ни с сего громко захлюпал носом и заскулил.
– Вот видите! – Мясник по-отечески погладил его по голове. – А говорили – не знаете! Короче: на правах вашего нового друга советую вам тоже принять предложение о сотрудничестве. Я вас уверяю: петля куда как приятнее горящего бензина... Ну что, согласны?
Тьерри заскулил громче, однако ни «да» ни «нет» не произнес.
Рация Мясника, лежавшая рядом с ним на полу, издала требовательный писк.
– После договорим, хорошо? – учтиво закончил Бернард беседу с пленником и, подняв рацию, щелкнул тумблером. – Брат Бернард на связи!
– Это брат Карлос. Зачистка Ла-Марвея практически завершена! – Матадор докладывал бодро и уверенно, успев, надо думать, поквитаться за своих погибших братьев сполна. – Все пятерки собираются по периметру церкви, как вы и приказали, за исключением той, что прочесывает подвал. Как поняли, прием?
– Вас понял, брат Карлос. Тоже выдвигаемся к вам...
И наша шестерка поплелась обратно вниз: Вольф и Гюнтер волокли связанных отступников; Бернард и Николас шли впереди; я и Михаил прикрывали тыл...
Окруженный огромными монастырскими строениями, c церковью посередине, внутренний двор Ла-Марвея напоминал колоссальный колодец. Солнечный свет проникал сюда лишь в полдень, и отовсюду несло подвальной затхлостью. Не слишком приятные воспоминания о детстве должны были оставаться в памяти местных воспитанников.
Сбоку, у стены, лежали лицами вниз семеро взятых живыми иудиных сподвижников. Убежден: их могло быть гораздо больше, если бы братья не были так озлоблены затяжной и кровавой атакой на дамбе. Да и те, кто вдыхал сейчас пыль неубранной мостовой, наверняка сдались добровольно – лично в моих представлениях не укладывался Карлос Гонсалес, потерявший четверых своих бойцов и после этого милосердно дарующий жизнь сопротивляющемуся врагу.
У нас тоже не обошлось без потерь: по двое раненых из Первого и Пятого отрядов, все разной степени тяжести, но не смертельно, что здорово утешало.
Суровые великаны-конвоиры приобщили Жан-Жака и Тьерри к их единомышленникам, неаккуратно бросив арестованных на землю.
Держа карабин на плече, Карлос приблизился ко мне и Бернарду:
– Чем вы раскололи этих ублюдков, брат Бернард? Я пристрелил двоих, но не выдавил из остальных ни слова о Проклятом...
Мясник, одарив сарагосца снисходительным взглядом, ответил:
– Своей репутацией, брат Карлос. Исключительно своей репутацией... Итак, что мы имеем?
– Церковь заперта изнутри. Задний вход чем-то завален. Единственно возможное место проникновения, – Матадор ткнул стволом карабина в сторону полусгнивших, но еще довольно прочных церковных ворот, – здесь. Прикажете тоже разнести их гранатами?
– А вот этого, командир, как раз делать не надо! – предостерегающе напомнил ему Бернард. – Не забывайте, что вся начинка сего пирожка нужна нашему Пророку свежая и непокусанная, – а затем, пройдя мимо Карлоса, он повернулся к церкви и закричал: – Жан-Пьер де Люка, я знаю, ты меня слышишь! Предлагаю тебе и твоим прихлебателям сдаться Слугам Господа и тем самым спасти свои души! Времени на раздумье не дам; у тебя и так было на это целое утро!
