Игорь Николаев - Там, где горит земля
— Простите… — произнес Александр, видя, что женщина встаёт, лёгким, почти незаметным движением одергивая юбку. Он тоже поднялся и вновь отметил, что даже на фоне его солидного роста Лесницкая не кажется маленькой. – Не откажетесь ли вы…
Он замялся, но Анна улыбнулась ему, не казённо и пусто, как при встрече, и не обволакивающе коварно, как фабриканту, а очень мило и доброжелательно.
— Давайте здесь пообедаем вместе, — сказал он на одном дыхании, словно в омут бросился. – Можно вас пригласить?
— Давайте, — просто и коротко ответила она. – Только недолго, меня ждёт дорога.
— Я подвезу, — пообещал Поволоцкий, предупредительно подавая ей руку, помогая сесть обратно.
— Но вы должны развлечь меня светской беседой, — сказала Лесницкая, и в уголках её глаз на мгновение прыгнули чертики. – Это непременное условие. Какие‑нибудь увлекательные истории из военного прошлого.
— Не обещаю светскости, — честно ответил Александр. – Я все‑таки батальонный хирург, а не «адъютант, равно храбрый и элегантный», поэтому истории у меня соответствующие.
— Они суровы и брутальны? – осведомилась Анна.
— Скорее грубы и незамысловаты. Например, однажды, мы обрели целый ящик английских консервов. Это было девять лет назад, в южной Африке.
— Трофей? – уточнила женщина, небрежно пролистывая куцее меню, отпечатанное смазанным шрифтом на неровно обрезанном листе желтоватой бумаги..
— Обрели, — неопределённо повторил хирург. – Всем досталось мясо, а у меня были овощи, я их отдал местным ребятишкам. А потом оказалось, что консервы мясоовощные и мясо внизу, а я просто открыл банку не с той стороны.
— А откуда эти «адъютанты»?
— Это идеал Сен–Сирской военной академии, когда её основали, она должна была именно таких выпускать. А через два года после её открытия, в тысяча восемьсот семидесятом — «завтрак в Страсбурге», и понеслась Великая война. А уже через год вместо храбрости и элегантности требовалось, в первую очередь, умение окапываться. Видел я довоенные рисунки французской гвардейской кавалерии — кони в эскадронах по мастям, медные каски сверкают, золотые кушаки, белые перчатки… «магнетизм кавалерийской атаки и ужас холодной стали». Это не стихи, это устав такой.
— Добрые старые времена?
— Старые. Но ох, какие недобрые… Только в Великую войну убитых и умерших от ран стало больше, чем умерших от болезней. При том, что в начале её умирало больше половины раненых, а больше половины выживших становились калеками. Потом пришли Пирогов, Листер, Склифосовский и всех научили. А потом мы замерли в развитии и продолжили учиться только год назад. Мда, что‑то у меня со светской беседой не ладится.
— Хорошее начало. Мне нравится, — сказала женщина, и её смех зазвенел словно крошечные серебряные колокольчики. – Прошу вас, продолжайте.
Глава 11
— Итак, — инструктор грозно обозрел воспитуемых, изобразив злобный и внушительный оскал. – Вам предстоит работать с «шагоходами». Понятно, что делать будете в основном несложную техническую работу – заправка, смазка, перезарядка, чистка оружия. И то – под присмотром техников ремонтного взвода. Но, чем черт не шутит, всякое может случиться. Иногда скафандр оказывается долговечнее оператора. Поэтому, по воле командования, я сейчас прочитаю вам короткую лекцию о том, что есть самоходная боевая броня.
Таланов невольно усмехнулся, слишком забавно смотрелся десяток новобранцев перед макетом внутреннего устройства скафандра, особенно по контрасту с суровым ефрейтором, преподающим азы службы. Действие происходило прямо на открытом воздухе, в дальнем углу полигона, под лёгким навесом. С правой стороны доносились регулярные взрывы – Зимников учил пехоту наступать за огневым валом. За спиной стучали лопаты и заступы, раз в полминуты шипяще бухала противотанковая пушка – разведрота тренировалась в быстром окапывании и оборудовании противотанковой позиции. Ещё можно было расслышать разнобойный треск автоматов, время от времени на землю падала стремительная тень низко проходящих самолетов – неподалёку обосновалась база воздушных штурмовиков, и летуны не упускали возможность потренироваться на дармовых мишенях, тем более, что в последнее время за «дружественный огонь» стали неслабо наказывать. Зимников не возражал и даже категорически приветствовал воздушные эскапады, рассудив, что чем больше солдат будет видеть воздушного врага до настоящих боев, тем лучше. В общем, жизнь кипела.
— Как видим, на внутренней стороне шлема много разных шпунтиков и дюндиков, — простым, понятным языком объяснял инструктор. – Они вам ни к чему, все равно не разберетесь. Запомните три главных указателя, они прямо по центру вверху. Первый – светограмма гидравлики по основным узлам. В зависимости от давления горит одна из трех лампочек. Зелёная – все путем, жёлтая – давление падает, красная – амба. И не забывайте – «ноги» берегутся больше всего, а ремонтируются в первую очередь!
Майор вдохнул весенний воздух, все ещё прохладный, но уже с лёгким намёком на летний букет настоящего тепла, травы и прочей флоры. А ещё оружейного масла, бензина и вездесущего пота. Призывники переминались с ноги на ногу, добросовестно постигая азы «механической» науки.
— Далее циферблат, который указывает количество топлива. Полная заправка даёт вам часов пять более–менее полноценного движения. И, наконец, состояние аккумулятора. Он небольшой, это запас на крайний случай, если бак пробит или топливо само закончилось.
Инструктор помолчал, озирая слушателей, и веским жестом поднял палец, сообщая:
— Состояние копиров, масло и все остальное – это важно, но вам пока без надобности, освоите по ходу работы. Давление в системе, дизель и аккумулятор – вот первое, с чего начинается война в «шагоходе» или его ремонт и заправка. Запишите на руки и читайте по тыще раз на день.
— Господин ефрейтор, разрешите обратиться, — несмело обратился один из призывников, на вид самый юный.
— Разрешаю, — сумрачно ответил инструктор.
— А я ещё видел, как внутри шлема на резинке–растяжке подвешивают какую‑то таблетку… Это что?
— Ох ты какой наблюдательный, — развеселился наставник, но в его веселии был какой‑то нехороший, злой оттенок. – Это яд.
— Зачем? – спросил новобранец и осекся.
— А ты подумай, — негромко, но очень жёстко ответил ефрейтор, хотя его слова были уже излишни.
Инструктор поднял голову и, перехватив испытующий взгляд майора, едва заметно кивнул. Дескать, все в порядке, справлюсь. Таланов так же чуть качнул подбородком в ответ – «понятно$1 — и двинулся дальше, на поиски комбрига.
Мимо бодро прокатились два колёсных бульдозера Tournadozer, на оборудование новых позиций. Каким образом полковник сумел выцепить для своих нужд дефицитную американскую технику осталось загадкой для всех. За бульдозерами деловитые санитары пронесли носилки с люто матерящимся солдатом, подстреленным в мускулюс глютеус максимус, а если по простому, то в зад – обещание Зимникова увеличить число боевых патронов на тренировках с делом не разошлось. Протрусила вытянутая цепочка вымотанных бегом пехотинцев из второго батальона. Судя по отдельным ругательствам, с трудом выдыхаемым сквозь сжатые зубы, им предстояла полоса препятствий и иные увлекательные занятия. Таланов ещё раз вдохнул весенний воздух и повернул к разрывам.
Зимников стоял на небольшом пригорке, во весь рост, сложив руки на груди и выставив нижнюю челюсть. Почти как изваяние, символизирующее дух войны, непреклонный и суровый. За его спиной суетилась обслуга миномётной батареи, сверяясь с планом стрельбы, подтаскивая мины к наклонённым трубам, покрытым исцарапанной зеленой краской. Впереди, на расстоянии около километра, надрывал жилы франко–германский батальон, перебежками продвигавшийся вслед за смещающейся линией разрывов.
— Растягиваются в глубину, непорядок, — буркнул полковник и приказал миномётчикам. – А теперь серию за ними, подгоним отстающих.
Бухнули орудия. Со стороны пехоты донеслись неразборчивые вопли не менее чем на трех языках сразу. Осколок с протяжным свистом плюхнулся у ног Зимникова. Командир бригады скептически скосил на него взор и заметил:
— А говорили, учебные осколков не дают… Кругом обман и мошенничество.
— Здравия желаю, господин полковник, — бодро приветствовал его Таланов.
— Ага, — согласился Зимников, ограничившись кивком.
— Нескучно живёте, — заметил майор. – А штаб куда дел, где свита?
— Занят штаб, работает, — сказал Зимников, не отрываясь от батальона. – Это ещё что. Вчера так броневики обкатывали, и случилось несрабатывание капсюля у гаубичного снаряда. Выждали уставные три минуты, перезарядили, и по старой наводке пальнули.
— Кого‑то отправили на покой?
— Без жертв, — полковник вздохнул. – Повезло. В принципе, такие вот эксцессы полезны. Хорошо выпрямляют кривые руки.
